Буало-Нарсежак - Тайна Лошади-Призрака
Без Козыря молчал, хотя волновался все сильнее и сильнее. Будут ли события развиваться так, как он надеется? Мальчик чувствовал себя словно автор пьесы перед открытием занавеса. И, как всегда в таких случаях, у него начались колики в животе.
Мадам Робьон и Маргарита отложили вязание. Без четверти двенадцать адвокат открыл ставни. Небо было сплошь усыпано звездами. Все молчали, прислушиваясь. Мэтр Робьон еще раз проверил аппарат. Без Козыря следил за стрелками часов. Наконец он поднялся и подошел к отцу.
— Пора, — сказал мальчик.
И в ту же минуту со стороны изгороди послышался цокот копыт. Женщины едва удержались, чтобы не закричать. Адвокат высунулся в окно; на лице его читалось огромное удивление.
— Видишь, папа, — прошептал Без Козыря, — мы говорили правду.
— Помолчи!
Лошадь приближалась. Слышалось ее тяжелое дыхание; затем раздался звон цепочки. Адвокат смотрел на пустое место широко раскрытыми глазами.
— Странно! — пробормотал он.
Чувствовалось, что, несмотря на все свое хладнокровие, он чрезвычайно взволнован. В руке он крепко сжимал аппарат. А к Без Козыря, наоборот, возвращалось спокойствие. Теперь он знал, что выиграет партию.
Лошадь ударила копытом.
— Сейчас она заржет.
И лошадь тихонько заржала.
Без Козыря вел спектакль.
— Теперь пройдет мимо нас.
Лошадь перешла на шаг и прошла под окном. Вспышка аппарата мэтра Робьона осветила ночь. Щелкнул затвор.
— Не спеши, — посоветовал Без Козыря. — Она долго будет там стоять.
— Невероятно!
— Подожди, самое забавное еще впереди… Мадам Робьон робко приблизилась к мужу.
— Ты что-нибудь видишь?
— Ничего. Только слышу.
Снова послышался цокот копыт — и вдруг раздался голос. Он шел от основания стены. Все вздрогнули — все, кроме Без Козыря.
— Я — лошадь-призрак! С вами говорит лошадь-призрак…
Чей это голос? Неужели Без Козыря?!
Франсуа улыбнулся. Теперь он уже не волновался.
— Если вы хотите получить разгадку, — продолжал голос, — идите в мастерскую Жан-Марка. Лошадь-призрак ждет вас там. До встречи!
Послышалось щелканье языка, и лошадь, похоже, сделала прыжок. Адвокат прислонился к окну и посмотрел на сына.
— Что все это значит?
— Спроси у Жан-Марка. Жан-Марк опустил голову.
— Жан-Марк?..
Юноша явно не собирался ничего объяснять. Он прятал глаза и казался подавленным. Жауан, вне себя от гнева, схватил племянника за руку.
— Отвечай, кому говорят!
— Простите меня… — пролепетал Жан-Марк.
— Подождите, — вмешался адвокат, — не надо преувеличивать. Я, кажется, начинаю понимать… Впрочем, другого объяснения и быть не могло. Давайте сделаем то, что нам посоветовала лошадь.
Группа во главе с Без Козыря прошествовала через пустые залы первого этажа в южное крыло Жан-Марк вынул из кармана ключ и приготовился отпереть дверь мастерской.
— Подожди! — остановил его Без Козыря. — Ставни хорошо закрыты? Занавеси задернуты?
— Да, — выдохнул Жан-Марк. Они вошли, и Без Козыря зажег свет. Адвокат тут же заметил большой магнитофон.
— Ах! — воскликнул он. — Это, наверное, и есть ключ к разгадке?
— Вот именно, — кивнул Без Козыря.
Он перемотал пленку назад, нажал клавишу воспроизведения, и все тотчас же услышали цокот копыт.
— Вот и вся загадка, — объявил Без Козыря Жауаны были подавлены. Жан-Марк рухнул на стул, закрыв лицо руками.
Адвокат с интересом рассматривал клавиатуру магнитофона: рычажки, разноцветные лампочки, переключатели скоростей, кнопки, на которых было написано: «Первый микрофон», «Второй микрофон», «Третий микрофон». Он покачал головой.
— Прими мои поздравления, Жан-Марк, это почти профессиональная аппаратура. Но…
— Тихо! — прервал его Без Козыря. — Сюда идут!
ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Из шкафа послышался шум. Без Козыря бросился к выключателю и погасил свет. Сначала они услышали шарканье ног, потом прерывистое дыхание и, наконец, скрип двери шкафа. Без Козыря снова зажег свет.
— Добрый вечер, господин Ван дер Трост, — сказал он. — Мы вас ждали. Это мсье Робьон, мой отец. А это мадам Робьон. С Жауанами вы уже знакомы. И, естественно, я вам не представляю Жан-Марка.
Голландец ошарашенно переводил взгляд с одного на другого. Сейчас он совсем не походил на добряка и процветающего промышленника. Он был растерян и зол.
— Итак, — сказал мэтр Робьон, — вы пробираетесь среди ночи в мой дом, преследуя некие таинственные цели. Знаете ли вы, сударь, что я могу подать на вас в суд? Но сначала объясните мне как вы сюда попали.
— Через подземный ход, — ответил за голландца Без Козыря.
— Какой еще подземный ход?
— Я вам все сейчас объясню. Жан-Марк, принеси стулья.
Без Козыря спокойно принял на себя руководство операцией. Он видел, что отец крайне удивлен, но собирался удивить его еще больше.
— Вы уже слышали историю с раненым, — начал он, — Я задумался: кто же этот человек и почему у него в кармане оказалась золотая лошадка? И, главное, почему у него в руке была зажата пуговица — это я скрыл от вас специально, — принадлежащая Генриху, шоферу Ван дер Троста? Эта пуговица навела меня на след… Спасибо, Жан-Марк. Давайте сядем.
Ван дер Трост не стал садиться. Он стоял у шкафа с видом оскорбленного достоинства, и на лице у него было написано: «Я остаюсь, но не потому, что вы этого требуете, — никто не вправе давать мне указания — а потому, что я намерен ответить на обвинения этого сопляка».
— И тогда я забрался в дом к этому господину.
— Франсуа! — вскричала мадам Робьон. — Что ты говоришь?!
— Продолжай, — кивнул сыну мэтр Робьон.
— Я нашел там раненого, а рядом с ним золотую лошадку. А потом я увидел, как Ван дер Трост вместе со своим шофером распивал шампанское с этим человеком за его скорейшее выздоровление — а еще, как мне кажется, в знак примирения. Я догадался, что они сообщники. Но что они замышляли? Этого я не знал. Ван дер Трост говорил по-немецки и очень быстро, и я разобрал только несколько слов — поместье, часовня, алтарь, замок. Ключевым было слово «алтарь»… Мне удалось убежать, несмотря на то что виллу охраняла злая собака.
Здесь Без Козыря замялся, но потом все же счел, что лучше не рассказывать родителям об обстоятельствах своего бегства, чтобы не пугать маму. Однако мэтр Робьон уловил его колебания.
— Как тебе это удалось?
— Вот как… В комнате, где я прятался, я обнаружил вату и бутылку с эфиром. Я смочил вату эфиром, и собака, напуганная запахом, не рискнула на меня напасть.
— Неплохо, — одобрил мэтр Робьон.
— Франсуа, ты никогда больше не поедешь на каникулы один! — заявила мадам Робьон.
