Артур Дойл - Лицо во мраке. Этюд в багровых тонах
– Он знает, что вы в городе. Не мне вам советовать, Маршалт, но одеваясь подходить к окну – плохая привычка. Он вас видел.
Упоминание фамилии Мартина причинило ему боль, но если его ждут неприятности, лучше уж избавиться от них сейчас, пока у него плохое настроение.
– Когда придет, ведите его ко мне, – сказал он. – И если он будет задавать какие-то вопросы о миссис Элтон…
– Я что – ребенок? – скривился слуга. – К тому же Элтон не такого склада человек. Он воспитывался как джентльмен, хоть и пошел против течения. Такие люди слуг не расспрашивают.
Если Элтон, когда явится, будет в скверном настроении, с этим делом можно будет покончить раз и навсегда. Дора уже прискучила ему.
Долго ждать явления мужа Доры не пришлось. Он успел дочитать передовицу «Таймс» лишь до середины, когда вошел Тонгер и могильным тоном доложил:
– Мистер Элтон, сэр.
Маршалт внимательно посмотрел на любезного молодого человека с шелковой шляпой в одной руке и эбеновой тростью в другой, который зашел в комнату, и попытался понять, что означает выражение его неподвижного, как у сфинкса, лица.
– Доброе утро, Элтон.
– Доброе утро, Маршалт.
Он поставил на стол шляпу и стал не спеша стягивать перчатки.
– Извините, что прерываю завтрак, – Кролик отодвинул от стола стул и сел. Он был бледен, но не бледнее обычного, темные глаза как всегда горели. – Не так давно я послал вам письмо о Доре, – спокойно произнес он, поигрывая лежавшей на столе вилкой. – Его тон был немного резким. Надеюсь, вы не обиделись?
– Я не припомню, чтобы получал от вас письма, которые чем-то задели бы меня, Элтон, – улыбнулся Маршалт.
– Не думаю, что вы могли забыть это послание, – ровным голосом продолжил Мартин. – В нем говорилось о чрезмерной любви Доры к приемам у друзей, и, если я правильно помню, я просил вас больше не приглашать ее к себе.
– Но, мой дорогой друг… – попытался возразить Маршалт.
– Я знаю, что это выглядит глупо, я выставляю себя тираном и так далее, но дело в том, что я люблю Дору, муж ведь должен любить свою жену, верно? И я не хочу, чтобы ей пришлось объяснять ваши с ней отношения суду присяжных. Это слишком тяжелое испытание. – Он встретился глазами с Лейси и выдержал его взгляд. – Естественно, – продолжил он с легкой улыбкой, – и я не хочу попасть под суд за то, что убью вас, если только вы не скончаетесь так, что подозрение не падет на меня. Ну и, разумеется, я хочу, если это возможно, избежать столь вульгарного шага, как самоубийство.
– Я не понимаю вас. Боюсь, что… – начал Лейси.
– Меня это не удивляет, – прервал его Мартин Элтон. – Мне очень жаль, что вы заставили меня говорить это. Дора приходила к вам дважды после моего предупреждения. Третьего визита не будет.
– Прошлым вечером ваша жена навестила меня вместе со своей сестрой, – сказал находчивый Лейси. – Она пробыла здесь не дольше минуты.
Мартин удивленно поднял брови.
– С сестрой? Вы имеете в виду Одри? Она была здесь?
– Да. Разве Дора вам не сказала?
Лейси Маршалт решил идти напролом. Он мог позвонить Доре после того, как ее муж уйдет, и рассказать ей, что он ему наговорил.
– У меня обедала Одри, а Дора, каким-то образом узнав об этом, пришла, чтобы увести ее, посчитав, что мое общество скомпрометирует ее, – широко улыбнулся он.
Мартин надолго задумался.
– На Дору это не похоже, – сказал он наконец. – Кстати говоря, от меня она скрыла, что приходила сюда, но я могу понять эту маленькую хитрость. Вы знакомы с Одри?
Африканец пожал плечами.
– Не то чтобы знаком, но мы встречались, – ответил он.
– Но в тот вечер, когда в Альберт-холле шел концерт, Одри была у вас, не так ли?
Лейси не ответил.
– Не думаю, что вам удастся так же легко придумать, кто мог бы присутствовать при той вашей встрече. Это все, что я хотел сказать.
– Если хотите позвонить Доре, не утруждайтесь. Выходя из дому, я позаботился о том, чтобы наш телефон не работал, – сказал он, коротко кивнул и ушел.
Глава XXII
Предложение
Ясное зимнее утро. На небе – прозрачное голубое безбрежье. Комнату Одри заливает золотистый солнечный свет…
Она открыла окно и выглянула на оживленную улицу, ища повод оттянуть начало работы. Но, не увидев ничего интересного, вздохнула, вернулась к столу и, обмакнув перо в чернильницу, приступила. Закончив переписывать к обеду, она запечатала оригиналы писем и копии в большой пакет и, адресовав его: «А. Мальпасу, эсквайру. Портмен-сквер, 551», бросила в гостиничный почтовый ящик.
«Кто он, этот мистер Мальпас, и чем занимается?» – размышляла она. Молодым претит всякое уродство, и Одри не была исключением. Она с некоторым страхом представляла себе предстоящую встречу, которая к тому же могла плохо для нее закончиться.
Когда она входила в ресторан, к ней подошел портье и вручил письмо, только что доставленное посыльным. Одного взгляда на подписанный карандашом конверт хватило ей, чтобы понять, что письмо от Мальпаса. Никогда раньше он не присылал ей письма в дневное время, и у нее вдруг екнуло сердце от мысли, что он хочет ее видеть. Записка была короткой и непонятной.
«Я запрещаю Вам снова встречаться с Маршалтом. Предложение, которое он сегодня сделает, должно быть отклонено».
Она в удивлении и не без возмущения снова пробежала глазами предупреждение, написанное столь властным, не терпящим возражений тоном. Что еще за предложение собирается ей делать Маршалт? Во время обеда мальчик-слуга принес ей второе письмо, и она сразу узнала волнистый почерк Лейси Маршалта.
«…Для знакомства с Вами я выбрал самый нелепый, самый глупый способ, который только можно себе представить. Я люблю Вас, Одри. Люблю искренне, всем сердцем, и Вы можете сделать меня самым счастливым человеком на свете, если согласитесь стать моей женой».
Предложение руки и сердца! Чего-чего, а такого от Лейси Маршалта она никак не ожидала. Не тратя времени на раздумья, позабыв об обеде, она поспешила написать ответ.
«Дорогой сэр, я благодарна Вам за то, что, очевидно, должно быть воспринято мною как комплимент, но я без малейшего сожаления отвечаю Вам отказом. С уважением, Одри Бедфорд».
– Отошлите это со срочным курьером, – сказала она и вернулась к обеду с ощущением того, что день, по крайней мере, будет прожит не зря.
Предложение подтолкнуло ее к действию. Оно выудило из глубин души девушки почти забытое чувство и превратило его в порыв, которому Одри не стала противиться.
Такси доставило ее до маленького дома на Керзон-стрит, и в этот раз встретили ее куда любезнее, чем в прошлый. У подобной перемены была причина: открывшая дверь горничная не узнала ее.
