Кейт Аткинсон - Чуть свет, с собакою вдвоем
Кэрол Брейтуэйт? — изумилась Трейси. После стольких лет? Линда звонит ей из-за Кэрол Брейтуэйт? Трейси убрала Кэрол Брейтуэйт в коробку, поставила коробку на полку в шкаф, закрыла дверцу и вот уже тридцать с лишним лет не открывала. А теперь Линда Паллистер хочет поговорить о Кэрол Брейтуэйт. Линда Паллистер, окрашенный гроб[83]. Линда Паллистер взмахнула рукой — и маленький ребенок испарился. Раз — и нету.
Прошлое есть прошлое, сказала себе Трейси, оно мертво, потеряно, а вот настоящее живо, здорово и спит в дальней спальне. А впрочем… можно перезвонить Линде и невзначай ввернуть: «Келли Кросс, Линда, у нее все дети пристроены, не знаешь?» Трейси позвонила — в трубке только длинные гудки. Вот и славно — у Трейси своих проблем выше крыши, не хватало взваливать на себя Линдино бремя. И однако же… Кэрол Брейтуэйт. Давненько Трейси о ней не вспоминала. Кошмарный был день. Бедный ребятенок.
Она достала из холодильника банку пива. Открыла, набрала номер Барри Крофорда. Бывший коллега ответил раздраженно — но иначе он и не разговаривал.
— Хотела спросить, Барри, — ты в последнее время не сталкивался с Келли Кросс?
— Девочка-развлекалочка? Давно в деле? Нет, я слишком высоко в пищевой цепи, мне донные отложения не попадаются. А что? По улицам соскучилась?
— Нет-нет, ничего особенного. А потерявшихся детей никто не заявлял?
— Детей? Я поспрошаю. Я не знаю, может, ты совсем с катушек съехала, но, вообще-то, ты уже не первый месяц на пенсии.
— Да-да.
Барри перезвонил почти сразу. Ничегошеньки, вообще ничего, никакие птенцы ни из каких гнезд не выпадали. Трейси слышала, как в трубке воет сирена, бубнят рации. Вот чертовня же — она и впрямь скучает.
— Ты где?
— В фургоне на вызове. В Мабгите в мусорном контейнере женский труп, — сказал Барри. — Рабочая лошадка.
— Как и все мы. А ты что там делаешь?
— Еду глянуть что и как. Дежурил, перехватил вызов.
— А расследование чье?
— Отдал Энди Миллеру, — ответил Барри. — Ты не знаешь. Выпусник-метеор. Очень блестящий.
А вот Барри не блещет. Юрский период. Как и Трейси. Окончил школу набитых шишек, защитил диплом в университете жизни.
— У меня новая девочка, вся из себя независимая. Из отдела по наркотикам и тяжким преступлениям. Джемма, забыл фамилию.
— Джемма Холройд. Пару месяцев назад стала инспектором. А чего ей следствие не отдал? Было бы у нее первое.
— Деве невинной? Нет уж, спасибочки.
— Она хороша, и она не девочка, Барри. Это называется «женщина».
— Она же вроде лесба?
— Они тоже женщины.
Да чего она прицепилась? Барри неисправим, таким выйдет на пенсию, таким же и умрет, вообще не понимая, как нынче обстоят дела. Его бы забросить обратно в семидесятые — отлично приспособится. Джин Хант без харизмы, Джек Риган без нравственного стержня[84].
— Ну и кто это сделал, по-твоему? — спросила Трейси. — Клиент небось?
— Ну а кто?
Наверняка Барри думает, что проститутки сами нарываются. Собственно, Трейси в курсе — именно так он и думает. «Шлюхи», — твердил он, и этой привычки из него не выбьешь, что ни говори. («Политкорректность? Со шлюхами? Я тебя умоляю».)
Вдруг накатило — вспомнила, как бесконечно возилась с каталожными карточками во времена Потрошителя. Неблагодарная работенка. Полицейских посылали записывать номера машин в квартале красных фонарей, вычисляли те, что приезжали регулярно, появлялись и в Брэдфорде, и в Лидсе, и в Манчестере. В том числе и машину Сатклиффа, ну еще бы — девять раз допрашивали, поводов придраться не нашли. Ошибка на ошибке. Трейси была наивная, не догадывалась, сколько мужчин ходят к проституткам, — тысячи, из всех слоев общества. Глазам своим не верила. Азартные игры, алкоголь, шлюхи — три столпа западной цивилизации.
До сих пор помнит, как впервые увидела проститутку. Двенадцать лет, в субботу пошла гулять по центру Лидса со школьной подругой Полин Барратт. Бургер в «Вимпи» считался вершиной утонченности, а макияж украдкой в туалете «Шофилдза» — подводка для глаз «Майнерз» — дерзким героизмом. Зашли на дневной сеанс, посмотрели «Что случилось с Беби Джейн?»[85] в старом «Одеоне», а потом в переулке где-то у вокзала, в туманной мути зимних сумерек, увидели страшную женщину. Она стояла в дверях — волосы, как у Майры Хиндли[86], мини-юбка, бедра в ямочках посинели от холода и побоев. Веки поблескивали зелеными тенями — Трейси представила себе змею.
— Шмара, — прошипела Полин, и они бежали в ужасе.
Трейси в жизни не встречала таких некрасивых женщин — вопрос о том, чего мальчики хотят от девочек, стал еще загадочнее. Вот мать Трейси, задавленная и консервативная, вот сама Трейси, двенадцатилетняя и невзрачная, — ясно, что им не тягаться с зеленоглазой женщиной в ночи.
— Уж я-то скучать не буду, — сказал Барри. — Торчишь на холоде, мертвых шлюх разглядываешь.
— На холоде? Ты же в фургоне.
Барри тяжело вздохнул и сказал — непонятно к чему:
— Теперь другая жизнь, Трейс.
— Ага. И она лучше. Что с тобой? Впервые в жизни экзистенциальный ужас?
Вряд ли стоило говорить такое человеку, который потерял внука, у которого дочь — овощ. («В стабильном вегетативном состоянии», — поправляла Барбара.) Может, Трейси и сама стабильна и вегетативна, порой думала она по утрам, особенно после пива накануне. Застой.
— Я скучаю по старым добрым временам.
— Они не были добрые, Барри. Хлам, а не времена.
Старые добрые времена. Ей привиделась мертвая кукриджская мадам в бархатном кресле «Городского варьете». Барри, вероятно, помнит, как ее звали, но такого удовольствия Трейси ему не доставит.
— Сколько тебе еще до пенсии?
Барри задержался в полиции дольше ее.
— Две недели. Потом в круиз. Карибское море. Барбара придумала. Черт его знает зачем. Ты-то небось радовалась, когда ушла?
— Нацист ли папа римский? — Трейси натужно хихикнула. — Была бы умнее — не тянула бы столько лет. — Врушка, врушка.
— Слыхала про Рекса Маршалла?
— Рухнул замертво на поле для гольфа. Туда и дорога, Бог не подмога.
— Ну не знаю, начальник он был неплохой, — возразил Барри.
— Может, для тебя.
— В субботу на похороны, значит, не пойдешь?
— Только если заплатят… Барри? Еще кое-что.
— Да всегда еще кое-что, Трейс. Потом умираешь, а потом ничего. Хотя, конечно, для этого и умирать не обязательно, — мрачно прибавил он.
— Мне Линда Паллистер оставила сообщение на автоответчике, — сказала Трейси.
