Жорж Сименон - Мегрэ и привидение
— У мексиканского консула, в его доме на Итальянском бульваре.
— Вы там ужинали?
— Да, вместе с доброй дюжиной других приглашенных.
— В начале одиннадцатого вы еще были там?
— И в начале одиннадцатого и даже в два часа ночи, можете в этом удостовериться, если хотите, — резко сказал Голлан и, бросив недоуменный взгляд на поднос с пивом и бутербродами, добавил:
— Нельзя ли узнать, наконец, в чем дело?
— Одну минуту. Я тоже спешу, даже больше вас, поверьте. Тем не менее давайте уточним все по порядку. Вы оставили свою машину на Итальянском бульваре?
— Нет. Вы лучше меня знаете, что места для машины там не найдешь!
— Где вы видели в последний раз свою машину?
— На площади Вандом, на стоянке отеля «Риц». Оттуда до дома моего друга консула всего несколько сот метров.
— Во время ужина вы никуда не отлучались?
— Нет.
— Вам не звонили туда?
Он заколебался, словно удивившись, что Мегрэ это известно.
— Да, звонила женщина.
— Женщина, имени которой вы не хотите называть, так? Это была мадам Йонкер?
— Может быть, и так, я действительно знаком с Йонкерами.
— По дороге в отель вы заметили, что вашей машины нет на стоянке?
— Я возвращался не через Вандомскую площадь, а по улице Камбон захотелось пройтись.
— Вы знаете некоего Стэнли Хобсона?
— Вот что, господин Мегрэ, я не отвечу больше ни на один вопрос, пока не узнаю, в какое дело вы пытаетесь меня впутать.
— Случилось так, что некоторые из ваших друзей попали в затруднительное положение.
— Кто именно?
— Скажем, Норрис Йонкер. Если не ошибаюсь, вы для него покупали и продавали картины?
— Я не торгую картинами. Иногда музеи или частные лица доверительно сообщают мне, что за определенную цену они хотели бы приобрести ту или иную картину того или иного художника. Если во время своих поездок я узнаю, что продается нужная картина, я сообщаю им об этом — вот и все.
— Без комиссионных?
— Вас это не касается! Это дело финансовых органов моей страны.
— Разумеется, вы понятия не имеете, кто мог украсть вашу машину? Вы вынули ключ?
— Нет, я всегда кладу ключ в отделение для перчаток. При моей рассеянности это единственное средство не потерять его.
Мегрэ то и дело прислушивался к шуму в коридоре; со стороны могло показаться, что допрос он ведет нехотя, для проформы.
Голлан этого явно не ожидал.
— Теперь я могу вернуться к своей даме? Я ведь пригласил ее поужинать вместе, — спросил он уже более мирным тоном.
— Подождите еще самую малость. Боюсь, что вы мне очень скоро понадобитесь.
Тут Мегрэ услышал шаги в коридоре, потом в соседней комнате открыли дверь, захлопнули ее снова, и за стеной зазвучал молодой женский голос.
(Этот вечер остряки управления окрестили потом «часами открытых дверей».) — Жанвье, зайди ко мне. Я выйду на минутку, а ты составь компанию мосье Голлану. Предложи ему перекусить — вот пиво, бутерброды. Ведь мы сорвали ему ужин…
…Несколько инспекторов, которых Мегрэ на всякий случай задержал на работе, и сам герой дня Лагрюм украдкой поглядывали на очаровательную девушку в синем костюме, которая, в свою очередь, смотрела на них во все глаза.
— Вы комиссар Мегрэ, да? Я видела вашу фотографию в газетах. Он умер?
Скажите мне сразу…
— Нет, нет, мадемуазель Ожье. Он тяжело ранен, но врачи надеются его спасти.
— Это он рассказал вам обо мне?
— Нет, говорить он еще не может и не заговорит раньше чем через два-три дня. Пройдемте ко мне, мадемуазель.
Он провел ее в небольшую комнату в конце коридора и плотно прикрыл за собой дверь.
— Надеюсь, вы понимаете, что дорога каждая минута. Поэтому обо всех подробностях расскажете потом. А сейчас я задам вам лишь несколько вопросов.
Это вы сообщили инспектору Лоньону, что в доме напротив не все ладно?
— Нет. Я ничего не замечала. Видела только, что в ателье у них часто горел свет по вечерам.
— Как и где вы познакомились с Лоньоном?
— Инспектор остановил меня как-то на улице по дороге домой. Сказал, что знает, где я живу и что ему очень нужно провести два-три вечера в моей квартире, последить кое за кем из окна. Он тут же показал мне полицейский значок и служебное удостоверение. Я ему не сразу поверила: чуть было не позвонила в полицейский участок.
— И что же вы решили?
— Мне стало его жаль. У него был такой несчастный вид. Он сказал, что ему всю жизнь не везло, но что теперь он напал на крупное дело и все может измениться, если я ему помогу.
— Он сказал вам какое?
— Потом сказал.
— Вы остались с ним дома в первый вечер?
— Да, мы вместе постояли в темноте у окна. Занавески в ателье напротив не сходятся, и время от времени мы видели в полосе света человека с палитрой и кистью в руках.
— Во всем белом? С чалмой из полотенца на голове?
— Да. Я еще засмеялась и сказала, что он похож на привидение.
— Вы видели, как он рисовал?
— Один раз. В тот вечер он поставил мольберт как раз напротив того места у окна, где расходились занавеси, и рисовал прямо как одержимый.
— Что значит «как одержимый»?
— Не скажу точно почему, но мне показалось, что он безумец…
— Кого-нибудь еще вы видели в ателье?
— Да, женщину.
— Высокую брюнетку?
— Нет, нет, не мадам Йонкер. Ее бы я узнала.
— А самого Йонкера вы видели?
— В ателье нет. Один раз я заметила там какого-то лысого мужчину средних лет.
— Что же произошло вчера вечером?
— Легла я рано, как обычно. Я очень устаю на работе и отсыпаюсь, когда могу. У нас в салоне часто работают допоздна, особенно если в городе готовятся к какому-нибудь балу или приему.
— Лоньон сидел в гостиной?
— Да. К тому времени мы уже подружились. Но не подумайте, что он пытался ухаживать. Он только говорил со мной ласково, по-отечески и все хотел меня как-то отблагодарить: то плитку шоколада принесет, то букетик фиалок.
— В десять часов вы уже спали?
— Я была в постели, но еще не заснула. Читала журнал. Лоньон постучал ко мне и сказал, что есть новости: только что какие-то двое увезли того художника в белом, да так быстро, что сам он не успел и отойти от окна.
Инспектор был очень взволнован. «Пожалуй, останусь еще ненадолго, — говорит.
— Может быть, один из них и вернется».
Потом он снова уселся в кресле у окна, а я уснула. Разбудили меня выстрелы, выглянула я на улицу и увидела на тротуаре распростертое тело. Я начала второпях одеваться. Тут ко мне поднялась консьержка и рассказала, что случилось.
— Почему же вы убежали?
— Я подумала, что, если гангстеры знают, кто он и что делал в моей квартире, они доберутся и до меня. В ту минуту я и сама еще не знала, куда идти и что делать.
