Марджори Аллингхэм - Смерть в Галерее
Фрэнсис увидела, что Дэвид обеспокоенно смотрит в сторону Филлиды, но она спряталась в глубоком кресле. И даже сейчас до сознания младшей сестры не дошел реальный смысл происходящего, вставший во всей своей чудовищной очевидности.
Норрис опять вышел. На этот раз толпа расступилась и так и стояла, нетерпеливо глядя на высокую дверь, прикрытую шелковой китайской портьерой. Память, услужливый помощник, которого мы, к сожалению не всегда принимаем в расчет, четко и живо воскресила перед Фрэнсис образ исследователя, который до этого момента терялся в туманной пелене времени. Это был человек-ураган, не то чтобы очень высокий, но ширококостный и крепкий. Копна иссиня-черных волос возвышалась над орлиным носом и узкими глазами. Она напряженно смотрела на дверь, когда Норрис опять вошел, отступив в сторону, и перед собравшимися предстала живая легенда.
Наступила длинная пауза. В комнату, слегка щурясь от яркого света и опираясь на палочку, вошел маленький морщинистый старик в дорожном твидовом костюме.
Всеобщее напряжение возросло. Многие из присутствующих знали Годолфина до его последней экспедиции. Тишину нарушил невнятный возглас Дэвида, выразивший общую реакцию.
Нетвердой походкой Годолфин вышел на середину комнаты, и первое впечатление изменилось. Это все-таки был Годолфин. Лицо, которое сотни раз фотографировали, можно было угадать под этой желтой погрубевшей кожей, но волосы были совершенно седыми и коротко подстриженными, и он передвигался с такой слабостью, как человек, перенесший тяжелые физические лишения.
Он подошел к Габриель и склонился к ее руке с прежней изящностью.
— Простите меня, — мягко сказал он высоким звенящим голосом, который Фрэнсис уже совершенно позабыла. — Я не знал. Ваш слуга рассказал мне, как только я вошел. Я только что из аэропорта. Я не читал газет, и мне не с кем было поговорить. Я ехал, конечно, прямо к Филлиде.
К счастью, он говорил очень тихо, а все вокруг громко и оживленно заговорили, и его слова могла расслышать только Габриель и четверка, которая ее окружала.
Габриель смотрела на него.
— Конечно? — резко спросила она. — Почему «конечно», мистер Годолфин?
Он повернулся и протянул руки к Филлиде, как человек после долгих странствий, наконец возвратившийся домой.
— Это все еще тайна, моя дорогая? — нежно спросил он.
Филлида завыла. Никакими другими словами нельзя было описать тот ужасный звериный звук, который она издала. Она отпрянула назад, как бы пытаясь слиться с обивкой кресла.
Безумная мысль током ударила Фрэнсис, и она посмотрела на Габриель. Старая женщина была неподвижна, ее черные глаза сузились, в них угадывалась напряженная работа мысли. И только тогда младшая Айвори поняла правду, нашлось наконец, страшное объяснение целой дюжине тайн и секретов прошлой невыносимой недели. Правда разоблачающей молнией осветила ее сознание. Значит, Филлида и Годолфин поженились перед Тибетской экспедицией. А стоящему перед ними улыбающемуся Годолфину известно о Роберте только то, что он мертв.
10
Большая гостиная выглядела разоренной, как обычно и выглядят комнаты сразу после нашествия толпы людей. Даже люстры казались неопрятными и грязными. Было тихо и пустынно, повсюду витал тяжелый, неприятный запах цветов. Ветер за окнами совсем разбушевался, и для Фрэнсис воспоминания об этих днях навсегда окрасились злобной, больной музыкой этого ветра.
Страшно постаревшая Габриель, сгорбившись, сидела в кресле у изящного камина с резными колоннами. Глаза ее были закрыты. Казалось невероятным, что в этом дряхлом теле по венам еще течет кровь и питает мудрый опытный мозг. Маленькая ручка сжимала плотный шелк платья, который тяжелыми складками падал с ее колен, но кроме этого слабого жеста не было никаких признаков волнения, как впрочем и самой жизни.
Дэвид стоял, облокотившись о каминную полку, и смотрел на нее. Фрэнсис, поджав коленки, сидела рядом на маленьком коврике. В черном платье она выглядела моложе, несмотря на зрелость, недавно появившуюся в ее глазах.
Четвертым безмолвным членом маленькой компании была Доротея, стоявшая у кресла своей хозяйки, как оруженосцы за спиной своего короля. Ее лицо ничего не выражало, и никто в целом мире не смог бы догадаться, какие мысли, если таковые вообще существовали, бродят за этим крепким, невыразительным, стоическим фасадом.
Филлида и Годолфин уединились в столовой уже минут сорок назад. Стены были слишком толстыми, и ни один звук не долетал до собравшихся. Ни один звук, который мог дать хотя бы слабое представление о том, как проходит трагическое объяснение. Не было ничего, только тишина и слепая дверь.
Все старались не мешать Габриель. Она потребовала, чтобы они отошли подальше. Было очевидно, что она за всеми наблюдает, и было также понятно, что нельзя слишком много и громко разговаривать между собой. И всем было совершенно ясно, что она контролирует ситуацию только мощным усилием воли. Молчание делало нервное напряжение невыносимым.
Дэвид достал портсигар, посмотрел на него и засунул обратно. Габриель посмотрела на него.
— Ты все знал, — сказала она. Это был не вопрос, а утверждение. Он не отрицал.
— Да, я знал, — сказал он. К нему вернулось обычное ленивое дружелюбное выражение, но впервые Фрэнсис задумалась, как много под ним скрывалось. — Да, я знал. Я был свидетелем на свадьбе. Это случилось, когда я в последний раз приезжал сюда, года четыре назад. Я тогда часто встречался с Филлидой, вы, возможно, помните. — Он посмотрел вниз на Фрэнсис: — Ты тогда еще училась в школе.
Габриель плотно сжала губы, но если он даже и заметил это, то не подал виду и продолжал говорить, обращаясь не только к ней, но и к Фрэнсис, осторожно выбирая слова, стараясь шутками смягчить неловкость всей этой ситуации:
— Однажды Филлида позвонила мне и сообщила, что она собирается замуж, но все это держится в глубоком секрете. Что Долли разорен или еще что-то в этом роде. Она спросила, не смог бы я приехать и поддержать их в трудную минуту. Я приехал. Я был единственным другом и свидетелем и жениха, и невесты в мэрии. Я поставил свою подпись и пожелал им счастья. Через два дня я вернулся в Штаты, и следующее, что я услышал о Годолфине, было известие о его смерти где-то в глуши в экспедиции. В газетах не упоминали о его женитьбе, и я выбросил все это из головы. Потом, когда я несколько недель назад вернулся, то узнал, что Филлида вышла замуж за Роберта и, конечно, держал язык за зубами, потому что это не мое дело, а так как Долли погиб, то вообще нечего было бояться. Однако на прошлой неделе, когда разгорелся весь этот скандал, я пришел к Филлиде и предложил дружеский совет — связаться с Долли и рассказать ему обо всем как можно более мягко до того, как он приедет сюда и узнает обо всем от кого-то другого. К сожалению, она проигнорировала эту возможность, когда разговаривала с ним по телефону. Нельзя обвинять бедную девочку, но зря она так сделала. Это могло бы предотвратить ужасную трагикомедию, которая разыгралась здесь сегодня днем.
