Агата Кристи - Пять поросят
Мисс Уоррен остановилась, потом продолжала:
– Конечно, это было очень плохо. Я стала чрезвычайно избалованной. Но не будем отклоняться от темы. Мы говорили о впечатлении, которое произвел на Кэролайн ее поступок. Результатом этого злого поступка было то, что у нее появилась на всю жизнь ненависть к любому акту насилия. Она строго следила за собой, все время боясь, чтобы подобное не повторилось. У нее были свои методы защиты. Один из них – экстравагантная речь. Ей казалось (и психологически, наверное, она полностью права), что резкие высказывания не дадут возобладать резкости в поступках. По опыту она убедилась, что этот метод вполне подходит. Поэтому можно было услыхать, как, например, Кэролайн говорила: «Мне бы хотелось разрезать такого-то на куски и варить его в масле». Случалось, она говорила мне или Эмиасу: «Если ты будешь и дальше действовать мне на нервы, я убью тебя». Они часто ссорились с Эмиасом, у них постоянно возникали нелепейшие, самые абсурдные и ужасные споры.
Эркюль Пуаро согласился:
– Да и свидетели во время процесса говорили, что жили они как собака с кошкой.
– Вот в этом-то и состоит самая обманчивая сторона всех показаний. Конечно, Эмиас и Кэролайн ссорились, говорили друг другу оскорбительные и жестокие вещи, однако никто не попытался понять, что им нравилось ссориться. Именно так. Это был стиль их жизни. Оба обожали драмы, эмоциональные сцены. Большинство людей их избегает, жаждет покоя, но Эмиас был художник, ему нравилось кричать, угрожать и вообще быть грубым и злым. Эмиас принадлежал к той категории людей, которые, не находя запонку, с криком переворачивают весь дом. Возможно, это звучит удивительно, я понимаю, но непрерывные раздоры и примирения были для них своего рода развлечением. Если бы меня не заставили уехать и позволили дать показания, я рассказала бы все это. Хотя не думаю, чтобы кто-то поверил мне. К тому же в то время это не было настолько ясно для меня, как теперь! Мне это было известно, но я еще недостаточно все осознала и не готова была высказать. – Она посмотрела Пуаро прямо в глаза. – Вы понимаете, что я хочу сказать?
В знак согласия Пуаро кивнул головой:
– Понимаю и верю, что все это вы говорили мне чистосердечно. Но позвольте спросить вас, мадемуазель Уоррен: какими были в те дни ваши личные чувства?
Анджела Уоррен вздохнула.
– Главным образом – растерянность и бессилие. Это казалось фантастическим кошмаром. Кэролайн арестовали тремя днями позже, как мне кажется. Я еще вспоминаю свой гнев, свою немую злость и свою детскую веру в то, что все это только дурная ошибка, все, мол, наладится. Кэролайн страшно беспокоилась обо мне. Она всячески ограждала меня от этой истории. По ее требованию мисс Уильямс почти сразу же отвезла меня к какой-то родне. Полиция не возражала. А потом, когда выяснилось, что надобности в моих показаниях нет, меня отправили за границу. Я не хотела ехать, но мне объяснили, что она очень беспокоится за меня и что это необходимо. – Анджела остановилась, потом прибавила: – Я поехала в Мюнхен и была там, когда… когда огласили приговор. Мне даже не удалось увидеться с Кэролайн – она ни за что не хотела. Мне кажется, это единственный случай, когда она не поняла меня.
– Вы не должны так говорить, мадемуазель Уоррен. Визит в тюрьму может произвести ужасное впечатление на молодую и чувствительную девушку.
– Возможно… – Анджела Уоррен встала. – После оглашения приговора сестра написала мне письмо. Я никогда никому его не показывала. Но считаю – сейчас стоит его показать. Возможно, оно поможет вам понять, каким человеком была Кэролайн. Если хотите, можете его взять, чтобы показать Карле.
Она подошла к двери, затем, резко обернувшись, сказала:
– Идемте со мной. В моей комнате есть портрет Кэролайн.
С точки зрения искусства, портрет Кэролайн был посредственным. Но Пуаро рассматривал его с большим интересом, отыскивая то, что его интересовало.
Продолговатое лицо, мягкая линия подбородка и щек, нежность и некоторая стыдливость. Чувство неуверенности в себе, скрытая, внутренняя красота. В ней не было твердости и жизнеспособности Карлы – энергию Карла унаследовала, безусловно, от отца. Женщина на портрете явно была с комплексами. Все же, глядя на портрет, Эркюль Пуаро понял, почему человеку с большим воображением, каким был Квентин Фогг, невозможно забыть ее.
Анджела Уоррен появилась с письмом в руке:
– А теперь почитайте, что она пишет.
Пуаро с волнением развернул бумагу и прочитал написанное Кэролайн шестнадцать лет назад:
«Дорогая моя маленькая Анджела!
Ты услышишь плохие вести и загрустишь, но я хочу, чтобы ты знала – все обойдется наилучшим образом. Я перед тобой никогда не кривила душой и не покривлю теперь, когда скажу, что сейчас чувствую полное удовлетворение и покой, каких никогда не знала. Все хорошо, моя дорогая, все хорошо. Не оглядывайся назад и не переживай за меня. Иди вперед по жизни и старайся все успеть. Тебя ждет успех, я это знаю. Все очень, очень хорошо, моя дорогая. А я пойду к Эмиасу. Я нисколько не сомневаюсь – мы будем вместе. Я все равно не смогла бы жить без него.
Сделай для меня одно-единственное – будь счастлива. О себе я уже сказала: я счастлива. Надо оплачивать свои долги. Это прекрасно – чувствовать себя умиротворенной.
Любящая тебя сестра Кэро».Пуаро два раза прочел письмо. Потом возвратил его и сказал:
– Очень хорошее письмо, мадемуазель… Прекрасное.
– Кэролайн, – сказала Анджела Уоррен, – была прекрасным человеком.
– Да, незаурядным… По вашему мнению, это письмо свидетельствует о том, что она не виновна?
– Само собой разумеется.
– Но она же не говорит об этом прямо.
– Потому что моя сестра прекрасно знает: я никогда и не подумала бы, что она виновна.
– Возможно, возможно… Но вероятна и другая трактовка… Что она виновна и только оплачивает свой долг. И находит покой.
Это соответствовало, думал он, ее поведению на процессе. В тот миг Пуаро пережил сильнейшие сомнения относительно пути, которым пошел. До сих пор все свидетельствовало о виновности Кэролайн Крейл, теперь же и ее собственные слова оборачивались показанием против нее. Однако, с другой стороны, непоколебимая уверенность Анджелы Уоррен… Анджела знала ее достаточно хорошо, но, несомненно, ее уверенность могла быть просто фанатичной верой подростка, готового защищать до последней капли крови любимую сестру.
Словно читая его мысли, Анджела Уоррен сказала:
– Нет, мсье Пуаро. Я знаю, что она не виновна.
На что Пуаро ответил с воодушевлением:
– Извините, я совсем не собираюсь поколебать вашу веру. Но будем объективны: вы говорите, что ваша сестра не виновна. Прекрасно! Тогда что же произошло на самом деле?
Анджела задумчиво покачала головой.
– Это трудно сказать, конечно. Я думаю, что, как и говорила Кэролайн, Эмиас покончил самоубийством.
– Но вы знаете его характер, разве это возможно?
– Да, маловероятно.
– Но вы не говорите, как в первом случае, что это невозможно.
– Нет, потому что, как я уже говорила, большинство людей иногда совершают поступки, которые для них совсем не характерны.
– Вы хорошо знали мужа своей сестры?
– Да, но не настолько хорошо, как знала его Кэролайн. Мне кажется совершенно фантастическим, чтобы Эмиас покончил с собой, хотя, думаю, он мог это сделать.
– У вас нет какого-нибудь иного объяснения?
Анджела восприняла это замечание спокойно, хотя оно и вызвало у нее интерес.
– О, я понимаю, что вы хотите сказать… Я никогда серьезно не задумывалась над этой возможностью. Вы хотите сказать, что его убил кто-то другой? Что это было преднамеренное, хладнокровное убийство?
– Ведь это могло произойти?
– Да, могло… Но это кажется совсем невероятным.
– Менее вероятным, чем самоубийство?
– Трудно сказать… На первый взгляд, кажется, нет оснований кого-то заподозрить. По крайней мере теперь, вглядываясь назад, я их не вижу.
– Все же рассмотрим и эту возможность. На кого из заинтересованных в этом лиц могло бы, по-вашему, пасть подозрение?
– Дайте подумать… Ну, я его не убивала. И та девица – Эльза, видимо, тоже нет. Она чуть с ума не сошла от отчаяния, когда он умер. Кто еще? Мередит Блейк всегда был слишком предан Кэролайн, словно котенок. Это каким-то образом могло бы послужить мотивом. Если бы действие происходило в романе, Мередит, возможно, хотел бы устранить Эмиаса со своего пути, дабы потом жениться на Кэролайн. Но он мог добиться того же, просто не мешая женитьбе Эмиаса на Эльзе и утешив в определенный момент Кэролайн… И кроме того… Я не могу себе представить Мередита убийцей. Слишком он мягок и осторожен. Кто еще?
Пуаро подсказал:
– Мисс Уильямс, Филипп Блейк…
Серьезное выражение лица Анджелы Уоррен на миг смягчилось. На лице появилась улыбка.
