Энтони Беркли - Попрыгунья
Беседа с доктором Чалмерсом иссякла; Роджер погрузился в глубокую задумчивость, мысленно присматриваясь, как бы из этого сухого "дважды два" получить живое "четыре".
Всякого, кто поднимался на крышу, мог увидеть всякий, кто находился в баре. Но ведь, помнится, никто не знал, куда подевалась Ина Стреттон; следовательно, в баре на тот момент никого не было, поскольку даже самый пьяный гость просто не мог не обратить внимание на ее выход из зала и дальнейшее шествие. Следовательно, если убийца сразу же пошел на крышу следом за ней, то опять-таки в баре, скорее всего, не было никого, кто мог бы это заметить. Но, разумеется, нельзя забывать, что убийца мог уже находиться на крыше и встретить ее там.
В любом случае, напрашивается вопрос: кто на тот момент находился в зале и кто там остался потом? Если невозможно реконструировать ситуацию, по крайней мере можно прибегнуть к методу исключения.
Совершенно не сознавая, что доктору Чалмерсу его поведение могло показаться крайне вызывающим, Роджер, сунув руки в карманы, повернулся спиной к собеседнику и побрел, поглощенный мыслями, на лестничную площадку, где прислонился спиной к могучей колонне, которой оканчивалась балюстрада, и, свирепо нахмурившись, попытался восстановить в памяти события двухчасовой давности.
Первым подлежит исключению доктор Чалмерс, его вообще в это время в доме не было. Далее, Рональд, миссис Лефрой, Силия Стреттон и миссис Уильямсон находились вместе с ним самим в числе группы, попытавшейся выказать заботу и ласку Дэвиду Стреттону. Да, еще Марго Стреттон с Майком Армстронгом. Значит, эти все чисты. Уильямсон, Колин Николсон, миссис Чалмерс. Доктор и миссис Митчелл — они первые начали снова танцевать, это Роджер отчетливо помнил, еще прежде, чем он сам повел Дэвида Стреттона выпить — да, черт возьми, он же сам находился в баре спустя несколько минут после исчезновения миссис Стреттон! Получается, он сам нес караул на единственно возможном пути на крышу. И что же — проходил кто-нибудь по площадке и поднимался наверх? Роджер сардонически усмехнулся: этого ему не вспомнить и под страхом смерти! И любому свидетельству любого другого очевидца цена ровно та же, если сам Роджер Шерингэм не имеет ни малейшего понятия, выходил кто-нибудь из зала или нет.
И тем не менее этот ход рассуждений оказался не совсем уж бесплодным. Одну вещь он помнил точно. Дэвид Стреттон, у которого, можно сказать, имелись наиболее веские мотивы, никак не мог убить свою жену. Весь, так сказать, критический период он провел вместе с ним — Роджером.
Что ж, это уже немало.
Роджер поднял глаза и понял, что ему что-то говорит Колин Николсон:
— …гений сыска? — сказал Колин.
— Ты не повторишь все сначала, Колин? — вежливо попросил Роджер.
— Я говорю, в какую бездну размышлений на этот раз погрузился наш гений сыска? Может, сказано не блестяще, но что сказано, то сказано, — и Колин, подняв руку, неизбывным жестом джентльмена в смокинге поправил галстук.
Роджер с интересом глянул на его руку. По тыльной стороне, чуть-чуть выше костяшек, тянулась длинная свежая царапина.
* 4 *Конечно немыслимо, чтобы Колин Николсон убил Ину Стреттон. Исключено, целиком и полностью. Во-первых, Колину не под силу не то что убийство — этот не сумеет и слепца обокрасть, а во-вторых, он вряд ли вообще знал Ину Стреттон — скорее всего, они за весь вечер ни разу не разговаривали. Нет, совершенно исключено, что Колин мог решиться на такой невероятный поступок.
И тем не менее ведь он, Роджер, искал человека со свежей царапиной. И вот пожалуйста вам, свежайшая — на руке у Колина. Во всяком случае, объяснить ее происхождение Колину придется.
— О чем я думал, спрашиваешь? — рассеянно повторил Роджер. — А?
— Это правда очень интересно. Хорошенькая история, тебе не кажется? Сколько еще, по-твоему, полиция намерена нас тут мариновать?
— Думаю, до утра. Ты, гляжу, поцарапался, Колин, — кротко заметил Роджер.
— А, ну да. Острые, заразы!
— Ага. Пойдем-ка на крышу.
— На крышу?
— Мне срочно нужен свежий воздух.
— Он там слишком уж свежий, черт его дери! И кстати, мы только что оттуда. Нет уж, если тебе мало воздуха, иди за ним один.
— Я хотел бы там заодно потолковать с тобой, Колин. С глазу на глаз, без публики.
— Ну ты же и репей, Роджер. Ладно, пошли, все равно ведь иначе не отстанешь.
И Роджер увел недовольного Колина на крышу.
— Ага, так-то лучше. Надо что-то делать с этой царапиной, а, Колин? Как тебя угораздило?
— Да пустяки. Думаешь, я стану падать в обморок от всякой ссадины? Так чего ради ты меня сюда вытащил — говори, — спросил Колин, подняв ворот своего пальто. — Только помилосердствуй, быстренько выкладывай и пошли в дом!
Роджер, взяв руку приятеля, внимательно разглядывал царапину. Она была широкая, но неглубокая.
— Как тебя угораздило, Колин? — повторил он.
— Слушай, какая разница?
— Мне просто хочется это знать.
Колин уставился на него.
— Ты что-то очень подозрительный. Что у тебя на уме?
Роджер добродушно рассмеялся.
— Идет обычная тренировка моих широко известных способностей. Чем бы ты ни поцарапался, мой милый Колин, это никак не могла быть, скажем, булавка. Сам взгляни.
— Да какая к дьяволу разница, чем я поцарапался? Все это гроша ломаного не стоит.
— Стоит, причем совершенно целого гроша, и не одного. А все мое проклятое любопытство. Можешь, конечно, не говорить, если это что-то интимное.
— Да на что ты намекаешь, старый греховодник?
— Видишь ли, эта царапина очень напоминает мне след ногтя. На самом деле, не знай я тебя как облупленного, Колин, я сказал бы, что ты приставал к даме, за что и сподобился получить эту царапину, — закинул Роджер удочку.
И поклевка не заставила себя ждать.
— Да ничего подобного, — рассердился Колин, — до такого мог додуматься только ты с твоими извращенными мозгами. Если тебе и правда так интересно, то я порезался осколком хрусталя.
— А где это ты развлекался с осколками хрусталя?
И Колин с неохотой признался в совершеннейшей чепухе: он разбил бокал в баре и тайком спрятал под стол осколки.
Глава 8
Дело против Роджера Шерингэма
— Принимаю твое объяснение, — рассудительно изрек Роджер, облокотясь на парапет, ограждающий крышу.
— Надо же, чертяка! Как мило с твоей стороны!
— Не горячись. Все дело в том, по-моему, что людей до сих пор продолжают вздергивать на виселицу лишь по той простой причине, что их объяснения не принимаются. Причем очень многих людей, Колин.
