Энтони Беркли - Убийство на Пикадилли
— Да, о да. Несомненно. Но я хотел сказать, что…
— Чепуха! — фыркнула мисс Читтервик.
И мистер Читтервик отбыл в гости.
С собой он взял кроме самого лучшего выходного костюма резиновую грелку (потому что даже в июле, знаете ли, ни за что нельзя ручаться), жилет из красной байки (потому что его дорогой дедушка, как ему было очень хорошо известно, отбыл в мир иной из-за грудной болезни и незачем испытывать Провидение и полагать, что оно проявит снисходительность в случае его безрассудного отношения к своему здоровью), а также белый хлопковый ночной колпак. Он тоже когда-то принадлежал дорогому дедушке (а так как волосы Эмброуза стали редеть с такой быстротой, что, по словам тетушки, он скоро будет лыс как коленка, то надо обязательно на ночь надевать колпак и не знают об этом только самые отпетые дураки). Еще он по неведению захватил две дохлые моли. И лакей, который почтительно распаковывал его вещи, отнесся к моли без всякого почтения.
Раз тетушка заняла в вопросе ехать или не ехать такую решительную позицию, мистер Читтервик поехал бы обязательно, и он это очень хорошо знал. Однако было одно обстоятельство во всей этой ситуации, которое позволяло ему сохранить чувство своей мужской независимости. "Аббатство Риверсмид" — так называлось имение графини, — как он узнал, находилось всего в нескольких милях от поместья "Эрлшейз", и хотя это очень поддержало бы мисс Читтервик в ее прозаическом истолковании приглашения, главному свидетелю по делу об убийстве оно давало возможность воочию познакомиться с добычей, которая и послужила, очевидно, главным побудительным мотивом для преступления. Он, несомненно, сможет также получить от соседей информацию из первых рук о ранней молодости майора и о его характере, а это будет чрезвычайно интересно не только для него как криминалиста, но, как знать, даст возможность еще немного помочь полиции. Никогда ведь не угадаешь, какое доказательство может еще подвернуться. Так размышлял мистер Читтервик, переодеваясь к обеду в вечер своего приезда.
Пока он еще не встречался ни с кем из семьи. Поезд прибыл с опозданием, а до "Аббатства" было по крайней мере двадцать миль, и у мистера Читтервика времени оставалось, только чтобы переодеться не торопясь.
В "Аббатстве" его встречал только дворецкий, который ухитрился в свое приветствие внести тень упрека: да, у мистера Читтервика было, конечно, очень веское основание опоздать, но настоящий джентльмен безусловно нашел бы управу и на медлительный поезд.
Мистер Читтервик был человеком стеснительным, и мысль, что надо будет сойти с благородных ступенек старинной лестницы в комнату, полную незнакомых людей, очень его смущала. Последний раз поправляя галстук и совершенно излишне напоследок же проводя щеткой по редеющим волосам, он очень сожалел о том, что вообще приехал. Он был человек спокойный, ему достаточно было общества тети, его занятий криминологией, коллекции марок, поэтому поездки с визитами были у него не в обычае. Однако он приехал и сойти вниз просто обязан. И он сошел вниз.
Остальные уже собрались и ожидали его появления в огромном холле. Мистер Читтервик, спускавшийся с огромным чувством собственного достоинства, втайне беспокоясь, не отклонился ли в сторону его галстук за те тридцать шагов, которые он уже проделал, не успел восхититься каменной сводчатой крышей, окнами в железных переплетах и даже рыцарскими доспехами, стоящими у стен из серого камня. Он был слишком занят, лихорадочно оглядывая небольшую кучку людей у противоположного конца холла и стараясь отыскать взглядом хозяйку дома, которая когда-то училась вместе с его матерью. Ведь это всегда так неудобно, если гость при первом знакомстве примет за хозяйку другую особу.
По счастью, проблема решилась сама собой. Женщина в бледно-розовом вечернем платье, с очень вьющимися светлыми волосами, голубыми глазами и совершенно обворожительной улыбкой отделилась от прочих, пошла к нему через весь холл и подоспела как раз, когда он спускался с последней ступеньки.
— Добрый вечер, мистер Читтервик, — любезно сказала она и наградила его такой ослепительной улыбкой словно всю жизнь ожидала этого лучшего момента в жизни, и удовольствие от встречи превзошло все ее ожидания.
— Очень сожалею, что не могла приветствовать вас, когда вы приехали. Очень смело с вашей стороны вот так приехать к совершенно незнакомым людям. Незнакомцы всегда так непредсказуемы, правда? Сначала у нас коктейль.
Несколько растерянно улыбаясь и очень удивленный, мистер Читтервик взял предложенный бокал. Если эта женщина училась в школе с его матерью, то ей по самым скромным подсчетам должно быть не меньше шестидесяти, но на вид ей можно было дать ну никак не больше тридцати двух, да и то вряд ли. Удивительна британская юриспруденция, не менее удивительны методы работы британской полиции, но способности английских женщин сохранять моложавость просто чудо из чудес.
И тут мистер Читтервик понял, как глупо он ошибся. Разумеется, эта женщина не может быть леди Милборн. Это ее дочь. Господи помилуй.
— Так любезно со стороны вашей матушки, — пробормотал он вежливо, пригласить меня, леди… леди… э… леди…
И лицо его покрылось предательским румянцем, так как имя дочери ему было неизвестно.
Дочь немного помедлила и оглянулась на мистера Читтервика в некотором изумлении, от чего он еще пуще покраснел. Затем она откровенно хихикнула, отвернулась и значительно ускорила шаг. Недоумевая, что за ужасный промах он совершил, несчастный мистер Читтервик последовал за ней.
Группа присутствующих, собравшаяся вокруг небольшого стола на большом кожаном диване, включала: высокого мужчину лет сорока пяти-пятидесяти с седеющими усами и сверлящим взглядом серых глаз из-под густых, тоже седеющих, бровей; молодого человека, не старше двадцати пяти, невысокого, но плотного, с такими же голубыми глазами, как у женщины в розовом платье и той же самой довольно коварной искоркой в них; пожилую леди, высокую, прямую, с белоснежными сединами и довольно грустным выражением лица и, наконец, еще более высокую, чем седая дама, девушку примерно лет двадцати восьми (чья внешность показалась ему смутно знакомой, хотя он и не мог вспомнить, где ее видел). Волосы у нее были черные, лицо овальное, карие глаза показались ему огромными, а весь вид исполненным такой величавой отчужденности, что мистеру Читтервику стало тревожно на душе. Мистер Читтервик, которому всегда было не по себе с чем бы то ни было, имеющим отношение к женскому полу, всегда особое беспокойство внушали высокие молодые женщины вот с этим выражением отчужденности, исполненной чрезвычайной величавости. И он опять очень и очень пожалел, что приехал.
