Жорж Сименон - Ночь на перекрестке
— Скажи, Гранжан, это они стреляли?
— Да.
Услышав стрельбу, Люкас тут же выбежал из дома Трех вдов и через считанные секунды стоял на автостраде перед комиссаром.
— Что тут случилось, шеф?
— Как раненый?
— Да все слабеет. Но до утра, думаю, продержится. Хирург будет с минуты на минуту. А что произошло здесь?
Люкас посмотрел на железные ворота мастерской, испещренные пулевыми пробоинами, на койку, на Жожо, чьи руки оставались связанными электропроводом.
— Организованная банда, верно, господин комиссар?
— Еще как организованная!
Мегрэ казался озабоченным больше обычного. Это было видно по слегка приподнятым плечам и довольно забавной складке губ вокруг мундштука трубки.
— Твоя задача, Люкас, расставить сети. Обзвони Арпажон, Этамп, Шартр, Орлеан, Ле-Ман, Рамбуйе. Лучше сам посмотри на карту. Подними на ноги всю окрестную жандармерию. Пусть перекроют въезды в города. А братец с сестрицей не уйдут. Кстати, что поделывает Эльза Андерсен?
— Не знаю. Когда я уходил, она была у себя в комнате. Во всяком случае, она очень подавлена случившимся.
— Да, тут не до шуток, — отозвался Мегрэ с неожиданным оттенком иронии.
Они все еще стояли на автостраде.
— Откуда я могу позвонить?
— В коридоре дома господина Оскара есть телефон. Начнешь с Орлеана: Этамп они, видимо, уже проехали.
Где-то на одинокой ферме, затерянной среди полей, зажегся свет — крестьянская семья вставала после недолгого сна. Луч фонаря скользнул по стене и исчез. Засветились окна коровника.
— Пять часов. Начинается утренняя дойка, — заметил Мегрэ.
Люкас подошел к дому г-на Оскара и с помощью ломика, подобранного в гараже, открыл входную дверь.
Тем временем Гранжан следовал за Мегрэ, не понимая толком, что происходит.
— Последние события просты, как дважды два, — тихо сказал комиссар. — Надо выяснить одно — то, что было вначале. Стоп! Вон там наверху засел один гражданин. Он нарочно позвал меня, чтобы я убедился в его неспособности передвигаться. Вот уже несколько часов, как он, не шелохнувшись, сидит на одном и том же месте. Ну, то есть, совершенно неподвижно.
Постой, постой. Ведь окна-то освещены, верно? А я еще только что искал сигнал!.. Неужели не понимаешь? Не понимаешь, почему несколько машин не остановилось? Да потому, что когда они проезжали, это окно не было освещено.
Мегрэ расхохотался так, словно обнаружил что-то бесконечно смешное. И тут его спутник удивился, потому что комиссар внезапно вытащил из кармана револьвер и навел его на освещенное окно супругов Мишонне, в котором виднелся силуэт головы, откинутой на спинку.
Отрывистый звук выстрела, похожий на удар бича. Звон разбитого стекла, осколками осыпавшегося в сад. Однако в самой комнате ничто не шевельнулось. Силуэт за полотняной занавеской сохранял свои прежние очертания.
— Что вы сделали?
— Высаживай дверь! Или нет, лучше нажми на кнопку звонка. Очень удивлюсь, если нам откроют.
Однако никто не пришел, в доме царили безмолвие и тишина.
— Высаживай!
Коренастый здоровяк Гранжан раз за разом с короткого разбега изо всех сил наваливался на дверь и уже с третьей попытки сорвал ее с петель.
— А теперь тихо. Внимание, — прошептал Мегрэ.
Мегрэ держал в руке револьвер, Гранжан — пистолет.
У входа в столовую Гранжан повернул выключатель люстры. Со стола, покрытого скатертью в краснобелую клетку, еще были не убраны грязная посуда и графин с остатками белого вина. Мегрэ выпил его из горлышка.
В гостиной ничего примечательного. На креслах чехлы. Пыльная атмосфера необитаемой комнаты.
Из кухни, облицованной белым кафелем, словно спасаясь от грозящей беды, пулей вылетела кошка.
Инспектор беспокойно поглядывал на Мегрэ. Вскоре они подошли к лестнице и поднялись на площадку второго этажа. Здесь было три двери.
Комиссар открыл дверь комнаты со стороны фасада.
Его обдал поток воздуха, струившийся через разбитое стекло и колыхавший занавеску. В кресле они увидели нечто несуразное: косо поставленная палка от метлы, на верхний конец которой был насажен тряпичный шар. Выдаваясь над спинкой кресла, этот шар, подобно китайской тени, казался со стороны шоссе головой человека.
Даже не улыбнувшись, Мегрэ открыл дверь во вторую спальную комнату. Она была пуста.
Наконец, третий этаж — мансарда, где на полу лежали яблоки в двух-трех сантиметрах одно от другого. Над ними с балки перекрытия свисали пучки зеленой фасоли. Наверно, это помещение предназначалось для прислуги, но и оно, судя по всему, никем не использовалось: кроме ветхого ночного столика, тут ничего не было.
Они вернулись на первый этаж. Через кухню Мегрэ проследовал во двор, обращенный к востоку. На горизонте разрасталась грязновато-желтая заря.
Небольшой сарай. Дверь его чуть приоткрылась.
— Кто там? — громко крикнул Мегрэ, вскидывая револьвер.
Раздался крик испуга. Дверь, не удерживаемая изнутри, открылась сама собой, и они увидели женщину. Она сразу рухнула перед ними на колени и заголосила.
— Я ничего не сделала! Простите!.. Я… Я…
Это была г-жа Мишонне, растрепанная, в платье, перепачканном известью.
— Где ваш муж?
— Не знаю. Клянусь вам, ничего не знаю! Я и так достаточно несчастна!
Она плакала в голос, и, казалось, все ее дородное тело размякло и сейчас распадется на части. С лицом, опухшим от слез и искаженным страхом, она выглядела на десять лет старше.
— Это не я. Я ничего не сделала. Это все он. Мужчина напротив.
— Какой еще мужчина?
— Иностранец… Я ничего не знаю. Но это он и только он. Можете не сомневаться. Мой муж не убийца и не вор. За его плечами честная жизнь. А виноват тот. Тот, что с дурным глазом! С тех пор, как он поселился здесь, у перекрестка, все пошло вверх тормашками. А я…
В курятнике было полно белых кур, клевавших рассыпанные на полу желтые кукурузные зерна. Кошка примостилась на подоконнике, и ее глаза мерцали в полумраке.
— Встаньте.
— Что вы хотите со мной сделать? Кто стрелял?
Г-жа Мишонне являла собой жалкое зрелище; ей было под пятьдесят, а она плакала взахлеб, словно малое дитя, и настолько потеряла контроль над собой, что, когда встала на ноги и Мегрэ машинально похлопал ее по плечу, она едва не бросилась ему на шею, но сдержалась и, прижавшись лицом к его груди, ухватилась за лацкан пиджака и простонала:
— Я всего лишь бедная, несчастная женщина. Всю свою жизнь трудилась. Когда вышла замуж, работала кассиршей в самом большом отеле Монпелье…
Мегрэ отстранил ее, но ему не удалось остановить поток слезливых откровений:
