Морис Леблан - Зубы тигра
— Дело сделано. Несчастный случай произошел. И никто из старых слуг не мог его подготовить, так как их уже не было. Я выезжал днем в автомобиле. Следовательно, только между шестью и девятью часами вечера кто-то мог, забравшись в гараж, испортить коробку передач.
— Я не понимаю, не понимаю, — пролепетала она, испугавшись.
— Вы прекрасно понимаете, что никто из новых слуг не мог быть сообщником бандитов и что замысел не мог не удастся. Есть жертва, которая расплатилась вместо меня.
— Да в чем дело, месье? Вы пугаете меня. Что случилось?
— Автомобиль перевернулся. Шофер убит.
— О! Какой ужас! — воскликнула она. — И вы думаете, что я могла, я… Несчастный человек! — Голос ее оборвался. Бледная она закрыла глаза и зашаталась. Перенна подхватил ее. Она сделала слабое движение, чтобы освободиться, но силы окончательно изменили ей. Он опустил ее в кресло. Она продолжала повторять, как в бреду:
— Несчастный человек… несчастный человек!
Поддерживая одной рукой ее голову, он другой платком вытирал ей лицо, по которому катились слезы. Она, должно быть, совсем потеряла сознание, потому что не протестовала. А он, не шевелясь, смотрел, на нее, снова со страхом рассматривал рот с такими алыми губами, сейчас побледневшими.
Осторожно, ловким, но настойчивым движением пальцев он раздвинул губы, как лепестки розы, и обнажил два ряда зубов. Они были прелестны, чудесной формы, белые, пожалуй, несколько меньше зубов мадам Фовиль и расположенные более широким овалом. Но, почем знать, не оставляет ли их укус одинаковый след? Предположение маловероятное, конечно. Но обстоятельства складываются против этой девушки, изобличают в ней преступницу, самую дерзкую, самую жестокую и беспощадную преступницу.
Она стала дышать ровнее. Как ароматом цветка опьяненный, он невольно склонялся все ближе и ближе, пока не закружилась голова. Сделав над собой громадное усилие, он опустил голову девушки на спинку кресла и отвел глаза от прекрасного лица с полуоткрытыми губами.
Он поднялся и вышел из комнаты.
Глава 6
Сарай висельников
Известия о покушении на самоубийство Мари-Анны Фовиль, о неудавшемся аресте Гастона Саверана и находке письма, подписанного Ипполитом Фовилем, распространившись, еще сильнее разожгли интерес к делу Морнингтона, и без того занимавшего публику, которая с жадным любопытством следила за действиями таинственного дона Луиса Перенна, упорно отождествляя его с Арсеном Люпеном. Она, конечно, ему приписала обнаружение человека с палкой черного дерева и непонятную находку знаменитого письма.
Сам дон Луис в это время стоял лицом к лицу со сложной и волнующей задачей. За сорок восемь часов было сделано четыре попытки убить его. И Флоранс была замешана в этом несомненно. Уликой служила запись в восьмом томе Шекспира. Две новые жертвы — инспектор Ансенсио и шофер — прибавились к списку. Но чем объяснить участие в этой драме загадочного создания?
Как это ни странно, но в отеле на площади жизнь потекла снова обычным порядком. По утрам Флоранс по-прежнему в присутствии дона Луиса разбирала письма и читала вслух газетные статьи и заметки, имеющие отношение к делу Морнингтона. Он никогда не напоминал ей о той ожесточенной кампании, которая велась против него двое суток. Сейчас словно было заключено перемирие, враг воздерживался от нападения. И дон Луис говорил с девушкой невозмутимо равнодушным тоном, как говорил бы с первой встречной.
Но с каким интересом следил он за ней исподтишка! Как всматривался в лицо, выражение которого было жестоким и страстным в одно и то же время! Под внешней невозмутимостью угадывалась обостренная болезненная чувственность, которую выдавало иногда подергивание губ, внезапное трепетание ноздрей!
«Что ты? Кто ты? — хотелось ему крикнуть порой. — По чьей воле устилается трупами твой путь? Нужна ли тебе моя смерть для достижения цели? Куда ты идешь? Откуда?»
После долгих размышлений он пришел к заключению, что не случайно оказался собственником этого отеля, где рядом с ним жила ненавидящая его женщина.
Ведь ему было прислано анонимное, на машинке отпечатанное предложение. От кого оно исходило, как не от Флоранс, которая добивалась возможности следить за ним и бороться с ним в его собственном доме.
«Да, — думал он, — как возможный наследник Космо Морнингтона, впутавшийся в это дело, — я враг и меня хотят устранить. И действует против меня Флоранс. Все говорит против нее и ничего в ее защиту. Но эти чистые глаза? Искренний голос? Да разве мне впервые приходится встречать женщин, правдивых с виду и убивающих без всякой причины, почти из сладострастия?»
Когда Флоранс уходила, он начинал думать свободнее, но тотчас бежал к окну, чтобы посмотреть, как она пройдет по двору, и подолгу простаивал у окна, ожидая, что она появится снова.
Наступило 24 апреля. В этот день дон Луис проявил большую осторожность. Он завтракал и обедал в ресторане и поручил Мазеру позаботиться о том, чтобы за отелем Фовиль внимательно следили.
В десять часов бригадир встретился с доном Луисом в кабинете инженера Фовиля. Его сопровождали Вебер и два полицейских.
Дон Луис отвел Мазеру в сторону.
— Мне, очевидно, еще не доверяют?
— Вебер утверждает, что письмо — дело ваших рук. Что вы хотите дать улики против мадам Фовиль и тем самым привести ее к осуждению.
Все уселись. Из четырех чинов полиции двое должны были бодрствовать поочередно. На этот раз осматривали самым тщательным образом комнату, где ночевал когда-то сын Ипполита Фовиля, позакрывали все окна и заперли на замок все двери. В одиннадцать часов потушили люстру. Дон Луис и Вебер почти совсем не спали.
Ночь прошла спокойно. Но, когда в семь часов утра распахнули ставни, на столе оказалось письмо. Письмо было тут как и в прошлый раз! Вебер спрятал его. Ему было приказано не читать письмо самому и не давать читать другим.
Содержание письма, которое газеты опубликовали одновременно с заключением экспертизы, что почерк — почерк Ипполита Фовиля, было следующее:
«Я видел его! Понимаешь, друг мой, я его видел! Он прогуливается, подняв воротник и надвинув шляпу на глаза. Видел ли он меня? Не думаю. Было почти совсем темно. Но, я-то узнал его совершенно прекрасно. Узнал серебряный набалдашник на палке черного дерева. Это был он, негодяй!
Итак, он в Париже, вопреки своему обещанию. Гастон Саверан в Париже! Понимаешь ли ты весь ужас этого факта? Раз он в Париже, значит он хочет действовать. Раз в Париже — значит смерть моя — дело решенное. Ах, сколько зла причинил мне этот человек! Он украл у меня мое счастье, а теперь хочет украсть у меня жизнь. Мне страшно!»
