Рекс Стаут - Её запретный рыцарь
Он видел женщину, которую так страстно желал, и она улыбалась другому мужчине. От этого Шерман был готов на любую подлость и мерзость. Он был не в себе, и любой пустяк подталкивал его к новым неблаговидным поступкам.
Он чувствовал, что его подозрения относительно Ноултона не лишены оснований. Об этом, в частности, свидетельствовало содержимое бумажника, который он вытащил из его пальто в квартире Дюмэна, но понимал, что этого было недостаточно.
В следующем месяце не было и дня, чтобы он не занимался своими тайными расследованиями. Он ходил за Ноултоном, который часто встречался с Лилей, в кафе, рестораны, театры и концертные залы, сопровождал его, когда он направлялся домой или в «Ламартин», просто шел по улице или гулял в парке. Но это не приносило никаких результатов.
Неожиданно привычки у Ноултона переменились.
В один прекрасный день он начал обходить агентства недвижимости.
Шерман таскался за ним по пятам и для маскировки надевал парик со светлыми волосами и приклеивал усы. Когда Ноултон зашел в пятое по счету агентство, Шерману показалось, что его заметили, но он продолжал слежку.
Ноултон заглянул в следующее агентство, потом еще в одно. В последнем он оставался больше часа, а Шерман в это время топтался в соседнем подъезде. Ноултон вышел вместе с каким-то человеком. То, что за этим последовало, надолго запомнилось Шерману.
Они зашагали к станции надземки, откуда отправлялись поезда в сторону пригорода.
У Бруклинского моста они пересели на поезд, идущий в Кони-Айленд, проехали две или три остановки после Бат-Бич, затем пересели на троллейбус и в конце концов оказались в унылом, заболоченном месте, где стояли только один или два дома.
Где-то в уголке примостился невзрачный ветхий салун.
Дело происходило холодным, ветреным январским днем, однако Ноултон с незнакомцем оставались здесь в течение трех часов и протоптали в снегу широкую тропинку. Шерман в это время сидел в салуне, пытался согреться дешевым бренди и наблюдал за ними в окно. Казалось, они и не собираются расходиться.
Шерман больше не мог этого выносить. Он побрел к троллейбусной остановке и по пути бормотал:
— Что за ерундой они занимаются? Он что, собирается купить дом в этом захолустье?
И тут же его мысли приняли другое направление, отчего Шерман болезненно скривился и резюмировал:
— Боги свидетели, он никогда ее не получит! Я не я буду, если не встречусь с Колли. У него есть знакомые бандиты, а это значит…
Он зловеще усмехнулся.
На самом же деле Ноултон устроился на работу.
Тем вечером он немало удивил Лилю в ресторане «Люси», рассказав ей, как провел день. Они теперь ужинали вместе почти каждый вечер, поэтому Ноултона редко видели в «Ламартине» — обычно он ждал Лилю у ее дома.
Они обнаружили, что оба одинаково сильно любят музыку и книги, и половину вечеров проводили в концертных залах и театрах. А когда Лиля чувствовала себя неважно, или была утомлена, или портилась погода, они оставались у нее дома, и Ноултон читал ей своим глубоким, звучным голосом рассказы. Лиля не могла решить, что ей нравится больше, — тихие, счастливые вечера дома или увлекательные зрелища в центре города.
Но в одном не приходилось сомневаться: никогда прежде ее жизнь не была такой насыщенной. Буйные краски и полутона этого мира впервые открылись для Лили. Каждый новый день был прекраснее предыдущего, каждый взгляд и слово Ноултона заставляли ее дышать глубже.
Он не говорил о любви, и Лиля иногда задумывалась над этим, но без особой тревоги. Он был внимателен и заботлив, даже нежен, и, конечно, ему не была свойственна застенчивость, но он никогда не пускался в сантименты.
Лиля не позволяла себе ни переживать по этому поводу, ни прибегать к каким-либо женским хитростям, к тому же не будучи в них искушенной. Она просто ждала. Вечерами, когда он уходил, она шептала самой себе:
«Возможно, он это сделает… скажет мне, когда…» После этого девушка по обыкновению краснела, даже неоформившаяся мысль вгоняла ее в краску, и она была не в силах продолжать.
Ноултон мало говорил о себе. Сама же Лиля вскоре после знакомства поведала о своей жизни — как осталась одна, почти без средств к существованию в восемнадцать лет, как трудно ей пришлось, как она была близка к отчаянию, как избегала соблазнов и злачных мест большого города. Но в ответ на ее откровенность он ничего не рассказывал. Казалось, он что-то закрыл в себе наглухо, выстроил какую-то крепость, и Лиля никогда не пыталась взять ее штурмом.
Потом, упомянутым выше вечером в ресторане «Люси», он наконец решил немного отодвинуть завесу тайны. Они минут тридцать ждали, когда им подадут жаркое. Ноултон был как-то странно молчалив и вдруг сказал:
— Сегодня я начал работать.
Лиля посмотрела на него. На ее лице отобразилось откровенное удивление, а он сначала улыбнулся, а потом смутился. Затем продолжил, стараясь говорить непринужденным тоном:
— Да, я наконец-то нашел работу. Настоящую. Я этим никогда раньше не занимался, но, по-моему, мне понравится.
— А… что это за работа?
— Она связана с недвижимостью. Распродажа болотистых участков в двадцать пять сотен квадратных футов для строительства домов. Хотя, надеюсь, что сначала они будут осушаться.
Лиля ничего не ответила, и он добавил:
— Но тебе вроде бы не очень интересно.
— Интересно, — возразила она. — Но обычно, когда юной леди задают слишком сложный вопрос, она отвечает: «Это так неожиданно…» Я слишком плохо в этом разбираюсь.
Ее слова прозвучали почти вызывающе, и теперь настала очередь Ноултона погрузиться в молчание. Потом он наконец обрел дар речи, и скоро Лиля уже непринужденно смеялась над его рассказами об участках, которые он предполагал продать.
— Но кто же их купит? — усомнилась она.
— Да любой, — уверенно заявил Ноултон. — На Манхэттене живут два миллиона человек. Из них один миллион девятьсот шестьдесят пять тысяч пятьсот сорок два человека полагают, что там они смогут зажить припеваючи в домике с садиком и парой курочек.
— А остальные тридцать с лишком тысяч?
— О, это агенты по недвижимости. Они лишены иллюзий.
Тут Лиля вдруг перестала смеяться, сделалась серьезной и сказала:
— Но это непорядочно — использовать человеческое невежество.
После этого Ноултон еще полчаса объяснял тонкости его новой работы и ее этику, но с весьма относительным успехом. Лиля продолжала утверждать, что покупатели станут жертвами обмана, и так твердо стояла на своем, что Ноултон не на шутку встревожился.
Неожиданно Лиля его прервала.
— Но, конечно, мое мнение не имеет никакого значения, — проговорила она и больше не касалась этого больного вопроса.
