Эрл Гарднер - Доступен каждому
– Как он сбежал?
– Не он, а она. Время от времени такое случается в каждой больнице. Больной видит, что идет на поправку, и знает, что ему будет предъявлен большой счет, вот он и притворяется, что чувствует себя по-прежнему плохо, а затем среди ночи встает, одевается и тихо-тихо уходит.
– Неужели такое возможно? Я думал, что медсестры дежурят ночью и…
– Конечно. А если он хорошо знает больницу? Возможностей для побега множество. Можно подняться в лабораторию или спуститься в рентгеновский кабинет, уйти через приемную «Скорой помощи». Или вызвать медсестру звонком, выйти в коридор, а потом, когда она войдет в палату, можно сбежать по лестнице.
– А что вы можете сказать о последнем случае?
– Никто бы не придал ему большого значения, если бы не эта старшая медсестра с кувшинным рылом и не тот факт, что Мелита уже получала выговор за пропажу снимков. Старшая медсестра хочет свалить всю вину на Мелиту и вынудить ее уволиться. Лично я уверен, что старшая медсестра сама виновата в исчезновении снимков. Она просто ищет козла отпущения. Как бы там ни было, Мелиту хотят заставить оплатить больничный счет почти на триста долларов. Бедняжка за всю свою жизнь не наберет столько. Она содержит больную мать и… ну, я велел ей сказать в больнице, что гарантирую оплату, но она заявила, что дело в принципе и что она не заплатит ни одного цента. По ее мнению, оплатив счет, она тем самым признает себя виновной в пропаже снимков, и тогда старшая медсестра совсем ее со света сживет.
– Время от времени в больнице случались такие побеги?
– Конечно.
– Что вы скажете о побеге, который произошел во время дежурства Мелиты?
– Женщина, которая сбежала, является злостной неплательщицей. Молодая, ей чуть больше тридцати, и у нее нет родственников. С мужем она разошлась, а приятель умыл руки и знать ничего не хочет. Ее уже хотели выписывать, но она сделала вид, что ей опять стало плохо. Среди ночи она достала из шкафа свою одежду и тихонько сбежала. Остался больничный счет на 278 долларов, который Мелита теперь должна оплатить. В том, что больная сбежала, обвиняют ее. Бедная девочка оказалась на грани нервного расстройства. На самом деле в побеге виноваты работники приемного отделения. Сбежавшая больная оказалась опытной неплательщицей, знающей свое дело. Она убедила клерка принять недействительный чек. Теперь вы понимаете, какие неприятности повлек бы за собой ваш визит в больницу.
– Вы знаете, где Мелита находится сейчас?
– Знаю.
– Где?
– А вот этого я без надобности сообщать не желаю. Не хочу, чтобы ее беспокоили.
Подумав, я заметил:
– Возможно, вы правы. Поймите, мистер Лассен, наше ведомство занимается поиском достоверной и надежной информации, а не тем, чтобы кому-то причинять неприятности. Тут у меня есть имя еще одного человека, которого мы проверяем на благонадежность. Хотя вы можете его и не знать. Хелманн Бруно. Вам что-нибудь говорит это имя?
– Бруно? Бруно?
– Да, Хелманн Бруно.
Лассен покачал головой:
– Никогда не слышал.
– Кажется, он агент какой-то промышленной фирмы. Много разъезжает по делам службы.
Лассен вновь покачал головой.
Я назвал еще пять или шесть имен, выбранных наугад в телефонном справочнике. Все они Лассену не были знакомы.
– Странно, – сказал я. – Не исключено, что Мелиту случайно включили в этот список. Никому не рассказывайте о нашей беседе.
– Я-то никому о ней не расскажу, – проговорил он в угрожающем тоне. – Вы сами следите за собой и постарайтесь не ляпнуть что-нибудь, что может девушке навредить.
Я улыбнулся ему:
– Повторяю: мое дело – собирать, а не раздавать информацию. А вам большое спасибо, мистер Лассен.
Резко повернувшись, я пошел к выходу, но у двери оглянулся. Парень посмотрел мне вслед с несколько озадаченным выражением лица.
Потом незаконченная работа привлекла его внимание, и он вновь занялся ремонтом телевизора.
Глава 9
Нелегко заставить Берту проявить хоть какие-нибудь чувства, но, когда я без предупреждения вошел к ней в кабинет, ее лицо попеременно выразило удивление, ужас и, наконец, гнев.
– Какого черта ты здесь делаешь? – воскликнула она.
– Я провалил дело.
– Что такое?
– Я угробил дело.
– Не говори со мной на этом похабном воровском жаргоне. Слово «угробить» употребляют взломщики сейфов, когда получают слишком много взрывчатки и она разносит к чертовой матери сейф вместе с содержимым.
– Вот именно. Я положил слишком много взрывчатки, и она разнесла к черту все наше дело.
– Что случилось?
– Брекинридж хотел расплатиться с Бруно. Я его отговорил. Сказал, что считаю Бруно мошенником. Неожиданно для меня обстоятельства изменились, и сумма, которую надо заплатить Бруно, резко возросла.
– Брекинридж обвиняет в этом тебя?
– Брекинридж разочарован.
– Как же ты так сплоховал, черт возьми? Ты башковитый парень, но чертовски самоуверен. Ты столько раз выходил из положения благодаря лишь везению и смекалке, что решил, что все можешь?
– Я так не считаю. Напротив, я сейчас в смятении. Если позвонит Брекинридж и спросит, где я, ты не знаешь.
– Я не могу ему этого сказать. Я…
– Можешь. Я объяснил, что ему надо сказать.
– Зачем ты пришел?
– За фотоаппаратом. Хочу сфотографировать место происшествия.
– Ты хочешь снова ехать в Техас? Зачем? Эти фотографии тебе ничего не дадут. И так все ясно. Происшествие было давно, и о нем все забыли.
– Я сказал, что хочу сфотографировать место происшествия, а не само происшествие.
Я оставил Берту, вошел в свой кабинет и встретил встревоженный взгляд Элси Бранд.
– Как она, Дональд?
– В данный момент немного обескуражена. Но скоро придет в себя и начнет метать громы и молнии. Я уезжаю, пожелай мне удачи.
Лицо Элси засветилось улыбкой.
– Счастливо, Дональд, – ласково проговорила она.
Захватив фотоаппарат и несколько пленок, я вышел, сел в машину и поехал к «Булвин Апартментс». Поднявшись в лифте, я позвонил у двери квартиры 283.
Дверь открыла женщина очень приятной наружности, холодные глаза посмотрели на меня с откровенным интересом.
– Хэлло, – сказала она, – обычно к нам приходят торговцы другого типа. Только не говорите, что вы зарабатываете на учебу в колледже, распространяя подписку на журналы. – Она вызывающе улыбнулась.
– А какие торговцы к вам приходят? – Я настроился на ее непринужденный тон.
– В основном пожилые люди, оставшиеся без работы и вынужденные зарабатывать на хлеб, предлагая товар на дому на комиссионной основе. Я им сочувствую, но если буду покупать все, что они предлагают, то быстро останусь без цента в кармане, тем более что там и сейчас негусто.
