Роберт Голдсборо - Смерть в редакции
Неподалеку от Таймс-сквер я задержался, чтобы выпить стакан молока у стойки, где подавали ленч, и продолжил путь на север и восток, пока не дошел до Первой авеню и начала Пятидесятых улиц. Когда я свернул в квартал, занятый редакцией «Газетт», на моих часах было без семи минут двенадцать. Рядом с входом стояли две полицейские машины и три микроавтобуса мобильных телевизионных команд. Зеваки толпились на тротуаре и пялились на здание, словно ожидая, что из его окон сейчас начнут выпрыгивать люди.
«Цирковое представление в разгаре», — подумал я, проходя через вращающуюся стеклянную дверь в фойе здания. Фойе высотой в два этажа было сооружено в готическом стиле. На мраморной стене сияла неоновым светом эмблема «Газетт». Среди толпящихся в помещении людей я узрел двух копов с младенческим выражением лиц. Ни один из них мне не был знаком. Я подошел к стойке, где расписался в книге посетителей, охранник тем временем позвонил Лону. — Он вас ждет, — промычал страж сквозь сандвич с ветчиной и выдал мне обернутый в прозрачный пластик пропуск, который я тут же прикрепил к лацкану пиджака.
Я знал, где расположен кабинет Лона, так как был в нем не помню сколько раз. Я вошел в экспресс-лифт и открыл дверь офиса без одной минуты двенадцать.
— Ты что, не имеешь привычки стучать? — проворчал Лон, поднимая голову. Письменный стол, за которым он восседал, занимал большую часть помещения размером девять на двенадцать футов.
— Клоун в фойе сообщил, что ты меня ждешь, — ухмыльнулся я и плюхнулся в кресло. — Что, шум мало-помалу затихает?
— Первый раз за последние два часа я вижу перед собой меньше трех человек одновременно, — раздраженно сказал он. — У меня не было времени даже на то, чтобы спуститься в редакцию городских новостей. И теперь вот ты… — Он воздел руки и закатил глаза.
— Глядя на тебя, я понимаю, что дела постепенно идут на лад, — заметил я, забрасывая ногу на ногу.
Лон ослабил галстук и, поставив локти на стол, спросил:
— Арчи, что происходит? Я разделяю озабоченность Вульфа намерением Макларена захватить газету, но как это связано с самоубийством миссис Хаверхилл, я никак не возьму в толк.
— Он думает, что это вовсе не самоубийство.
— О, Арчи, перестань! — простонал Лон. — Ты же не хочешь сказать, что…
— Именно это я и хочу сказать тебе. Он говорит, что мы имеем дело с убийством.
— Но почему, черт побери, он так думает? На каком основании, — спросил Лон, потирая подбородок и тряся головой. Он с отвращением понюхал остывший кофе в стоявшей перед ним кружке и решил его не пить.
— Хотел бы я знать. Ниро Вульф не делится со мной ходом своих мыслей, а просто говорит, что это убийство. Я принимаю его слова на веру.
— У тебя нет иного выбора. Ты работаешь на него.
— Эй, послушай, — сказал я, наклоняясь вперед. — Разве Вульф хоть раз обманывал тебя?
— О'кей, все в порядке, — сказал он, поднимая руки. — Нет необходимости распространяться о ваших заслугах. Ведь ты пришел сюда осмотреть ее кабинет, верно?
Я кивнул, и мы отправились в конец коридора к двойной двери из черного дерева. На дверях не значилось ни номера, ни фамилии.
— Полиция закончила досмотр и решила кабинет не опечатывать. Что означает, — с ударением произнес он, — что они железно уверены в самоубийстве. Но мы все-таки будем здесь не одни.
С этими словами он повернул бронзовую ручку и распахнул дверь. Роскошно обставленное просторное помещение оказалось заполненным людьми. Съемочная телевизионная группа, состоявшая из юного блондина-репортера, звукооператора и осветителя, упаковывала свое хозяйство под равнодушным взглядом охранника.
— Все в порядке, Эдди, — сказал Лон стражу. — Этот джентльмен со мной. Мы закроем помещение сами, когда закончим.
— Слушаюсь, мистер Коэн, — сказал Эдди, отсалютовав по-военному, и выпроводил телевизионную команду в коридор. Чтобы не быть затоптанным, мне пришлось отступить в сторону.
— Ничего себе помещеньице, — восторженно присвистнул я, оглядывая высокую комнату, раза в два превосходящую по размерам кабинет Вульфа и, конечно, куда более роскошно оформленную. Впрочем, в данном случае «крикливее» может быть более уместным словом. Мне показалось, что я погрузился в «Архитектурный дайджест» — один из самых любимых журналов Лили. Все кругом было либо бархатным, либо лаковым. Окна смотрели в разные стороны, так как помещение занимало угловую часть здания. Когда мы вступили в офис, слева от нас оказался элегантнейший, с изящными изогнутыми ножками белый письменный стол такого размера, что на нем вполне можно было устраивать международные соревнования по игре в бильярд. Рядом со столом располагался пульт с компьютерным терминалом. Окна были украшены тяжелыми портьерами. В дальнем конце комнаты, футах в тридцати от нас, между двумя окнами стоял голубоватый диван с тумбочками по бокам. На каждой тумбочке возвышалась антикварная лампа. Несколько стульев того же цвета и стиля, что и диван, с продуманной небрежностью были расставлены в разных местах комнаты. На стене висела картина какого-то французского импрессиониста, прекрасно вписывающаяся в интерьер. Левую стену занимали книжные полки и огромный телевизионный экран. Справа и слева от полок находились двери из темного дерева.
— Куда они ведут? — спросил я у Лона.
— Одна — в небольшую гостиную, а за второй находятся спальня, кухня и ванная. По существу, это апартаменты, где Хэрриет проводила большую часть времени. Она практически жила в помещении газеты, очень редко навещая свой дом на Парк-авеню. Там она в основном устраивала приемы для местных тузов и развлекала приезжих издателей.
— Тело обнаружили за этим столом?
— Да, — кивнул Лон. — Пистолет был зажат в ее руке.
Мы оба посмотрели на крышку стола. Если она ранее и была испачкана кровью, то теперь пятен не было видно.
— Кому принадлежал пистолет?
— Ей. Она держала его в правом верхнем ящике стола с тех пор, как несколько лет назад на юге был похищен один издатель.
— Много ли людей знали о существовании оружия?
— Сомневаюсь, — задумчиво произнес Лон. — Во всяком случае, я не знал этого до сегодняшнего утра. Мне о пистолете сказал Карл Бишоп. Однако думаю, мы с тобой изумились бы, узнав, сколько бизнесменов хранят оружие в своих офисах.
— Не смею спорить, — сказал я. — Кто-нибудь слышал выстрел?
— Видимо, нет. И это вовсе не удивительно, принимая во внимание толщину стен и то, что все произошло после конца рабочего дня.
— А я-то думал, что в газетах рабочий день никогда не кончается.
