Энн Грэнджер - Смерть на заброшенной ферме
Картер ничего не сказал, только закашлялся и прикрыл ладонью рот и нос.
Свет проникал в прихожую через распахнутую дверь. В прихожей царила гнетущая атмосфера, старые обои с коричневыми розами лишь усугубляли впечатление. Впрочем, такие обои, будь они даже новыми, не украсили бы обстановку. А теперь, свисая неопрятными лохмотьями с сырых стен, они напоминали кожу, облезшую после солнечного ожога. За обоями обнажилась штукатурка, вся в черных пятнах плесени.
Они заглянули в две маленькие комнатки по обе стороны от прихожей. В одной, выходящей во двор, окна оказались не заколоченными. Это была гостиная. Обивка старых диванов и кресел вытерлась, на полу лежал выцветший ковер со свежими пятнами грязи — ее оставили недавние незваные гости. Одно из кресел совсем просело, в нем образовалась дыра. Как будто кто-то рылся в набивке из конского волоса. Набивку вытащили, и она валялась вокруг, черная, блестящая, как кольца шпагата.
«Здесь, наверное, поселились крысы, — подумала Джесс, и ее передернуло. — Будем надеяться, они отсюда уже ушли!»
Покрытое густым слоем пыли зеркало над камином ничего не отражало. На каминной полке стояли две сплошь затянутые паутиной фарфоровые вазы — возможно, Эдвардианской эпохи. Между ними висели молчащие часы. Они напрасно ждали, пока кто-нибудь их заведет. Часы, как заметила Джесс, остановились в десять минут пятого — странное совпадение! Именно в десять минут пятого Селину Фоскотт едва не задел пронесшийся мимо «мерседес».
Вторая комнатка оказалась столовой. Вокруг квадратного дубового стола, покрытого вместо скатерти пылью, стояли четыре стула с высокими спинками. Еще два таких же стула притулились у стены, скорее всего, стол раскладной. В столовой обстановка того же периода, что и в гостиной, — начало двадцатого века, до Первой мировой войны. На стене две литографии, выцветшие и пожелтевшие. На ближней две женские фигуры, закутанные в материю, одна под вуалью. Они стоят на развилке дорог. Дама под вуалью указывает на правую дорогу. Вторая, очевидно более молодая, прижала руку к груди, а второй рукой тоже указывает на правую дорогу. Джесс посмотрела на надпись внизу.
— «Руфь и Наоми, — прочитала она вслух. — Куда ты пойдешь, туда и я».
Вторая литография, висящая чуть поодаль, тоже отображала библейский сюжет.
— Они не покупали ничего нового, — неожиданно сказал Картер. — Должно быть, здесь вели хозяйство еще их деды, а то и прадеды, а последними — их родители. Как зовут теперешнего владельца — Илай? Если бы все шло своим чередом, после родителей на ферме должны были хозяйствовать Илай с братом.
Да. Если бы все шло своим чередом. Если бы Натан Смит не положил всему конец…
Не говоря ни слова, Картер и Джесс вышли из столовой и проследовали в просторную кухню, расположенную в тыльной части дома. При кухне имелась еще маленькая, выложенная камнем прачечная, в которой стояли старинный гладильный каток — чтобы с таким управляться, требуется сила землекопа — и большой серый эмалированный цилиндр на толстых гнутых ножках.
— Паровой котел, — заметил Картер, снимая крышку и заглядывая внутрь. — Здесь кипятили белье. Ему лет шестьдесят, не меньше! Им и в голову не приходило купить стиральную машину.
Они вернулись в кухню. Тарелки на открытой полке давно заросли пылью. На крючках висели такие же пыльные кастрюли. К стене приколот пожелтевший календарь двадцатисемилетней давности. Тюлевые занавески сплошь затканы паутиной, хотя самих пауков давно нет. В углу две пары резиновых сапог, запачканные давно высохшей грязью, за дверью висит старый рваный дождевик.
— Надо же! — удивилась Джесс. — Выходит, после того, как двадцать семь лет назад здесь побывала полиция, Илай запер дом и уехал! Оставил все как было… Очень напоминает дом мисс Хэвишем в «Больших надеждах».
Картер встрепенулся:
— Вы читали Диккенса? Или только видели фильм?
— И то и другое, — обиделась Джесс. — Между прочим, у меня диплом по английскому языку и литературе!
— А я только фильм видел, — невозмутимо отвечал Картер. — Правда, я был ботаником.
Ботаником! Джесс едва удержалась, чтобы не полюбопытствовать, что привело в полицию знатока цветочков, пестиков-тычинок. Она знала по себе: в полицию люди приходят по самым разным причинам. У нее был свой путь, у Картера — свой. Чем бы еще он мог заниматься? Преподавать в школе? И все же для ботаника естественнее стать экспертом-криминалистом…
Картер тем временем внимательно осматривал пол и разглядывал поверхность соснового стола.
— Значит, вот где произошла трагедия? Ведь один из братьев отправил родителей в небытие именно в кухне…
— Когда Илай вернулся с ярмарки, Натан сидел в кухне, — сказала Джесс. — Здесь, на столе, лежало ружье. Родители уже умерли, но где он их убил, я точно не знаю. Может, в кухне, а может, в другом месте… Или даже снаружи, во дворе. Сейчас посмотрю материалы дела. — Она вытащила папку из рюкзачка и поднесла к затянутому паутиной окну, чтобы лучше видеть. — Старший мистер Смит был убит… Ну да, здесь! — Вскинув голову, она встретилась глазами с Картером и поспешно перевела взгляд на сосновый стол, который так внимательно разглядывал суперинтендент.
Что за пятна едва различимы под толстым слоем пыли? Неужели засохшая кровь?
Джесс глубоко вздохнула:
— Мать убили вон там, в прачечной. Трупы не передвигали, они лежали там, где упали.
— Вы верите в привидения? — вдруг спросил Картер. Вопрос он сопроводил легкой улыбкой, словно показывая, что спрашивает не всерьез.
Но Джесс как-то сразу поняла: суперинтендент Картер задает вопрос не просто так. Его на самом деле интересует ее ответ.
— Если уж где-то и можно поверить в привидения, — ответила она, — то, скорее всего, в такой вот кухне. Нетрудно представить, как вот здесь сидит Натан, — она постучала по спинке стула, — а Илай стоит напротив, у двери… Только Илай, конечно, не умер.
Вдруг ее словно кольнуло. Илай тоже умер! Его жизнь закончилась в тот день, когда он вернулся домой и увидел сидящего за столом брата, залитого кровью убитых им родителей. Этот пустой дом — могила Илая. Его физическое тело по-прежнему ходит по земле. А душа его осталась здесь — навеки заперта, мумифицирована вместе с давно истлевшими костями его родных…
Картер снова улыбнулся, но ничего не ответил — только кивнул.
Они осторожно поднялись по скрипучей лестнице на второй этаж. Здесь свет проникал только в щели между досками, которыми Илай заколотил окна. Кое-где доски отвалились, поэтому здесь было немного светлее, чем внизу. Неприятный, резкий запах стал еще назойливее. Картер достал из кармана маленький фонарик, и на полу заплясал лучик света. Он осветил двуспальную кровать, накрытую заплесневелыми одеялами и сгнившим атласным покрывалом, туалетный столик, тоже покрытый толстым слоем пыли. На столике стоял стеклянный поднос, на нем — хрустальные флаконы, за дверью висел халат, один конец пояса с кистями лежал на полу. Рядом с поясом валялась давно издохшая мышь.
