Филлис Джеймс - Черная башня
— А вот меня интересует, — встрял Джулиус, — сделал ли он это нарочно — тогда он слишком талантлив, чтобы прозябать здесь, — или же его пальцы просто повиновались подсознанию? Если так, можно строить любопытные гипотезы относительно природы творчества. И еще более любопытные — относительно подсознания Генри.
— По-моему, у него просто так вышло, — бесхитростно заметил Деннис Лернер, глядя на голову с почтением, однако чуть недоуменно — он явно не видел, чему тут дивиться или что нужно объяснять.
Вскоре маленькая процессия вошла в одну из комнаток в самом конце крыла. Здесь было устроено нечто вроде делового кабинета — стояли два письменных стола, все в пятнах чернил, их, вероятно, списали из какого-нибудь правительственного офиса. За одним Грейс Уиллисон печатала имена и адреса на перфорированной ленте из самоклеящихся ярлычков. Дэлглиш не без удивления обнаружил, что Генри Каруардин работает за второй машинке — наверное, составляет личное письмо. Обе пишущие машинки были совсем старыми. Генри сидел за «Империалом», Грейс — за «Ремингтоном». Остановившись рядом с ней, Дэлглиш взглянул на список рассылки — похоже, бюллетень распространялся не только по всей округе: помимо адресов местных приходских священников и заведений для хронических больных, там было несколько лондонских адресов, два в Соединенных Штатах, а один — даже где-то под Марселем. Смущенная интересом коммандера, Грейс неловко дернула локтем — и блокнот, с которого она перепечатывала, полетел на пол. Однако Дэлглиш видел достаточно: стоящая чуть особняком маленькая «е», нечеткое «о», слабое, почти неразличимое заглавное «В». Без сомнения, именно на этой машинке и было отпечатано письмо к отцу Бэддли. Дэлглиш поднял блокнот и протянул мисс Уиллисон, однако она, не оглядываясь, покачала головой:
— Спасибо. На самом деле я могу туда и не смотреть. Я помню все шестьдесят восемь адресов наизусть. Видите ли, я так долго этим занимаюсь, что порой представляю себе этих людей — по их именам и тому, какие названия они придумывают для своих домов. Но я всегда хорошо запоминала имена и адреса. Очень полезно было, когда я работала в одной благотворительной организации, помогающей досрочно освобожденным заключенным, — там были такие длинные списки! Этот-то, конечно, куда короче. Хотите, добавлю вас, чтобы вы могли получать наш ежеквартальный журнал? Всего десять пенсов. Боюсь, что из-за почтовой дороговизны мы вынуждены просить больше, чем нам хотелось бы.
Генри Каруардин оторвал взгляд от своего письма:
— По-моему, в этом квартале мы публикуем стихотворение Дженни Пеграм, которое начинается так:
Осень мне любимая пора,
Я люблю сиянье ее красок.
На вашем месте, Дэлглиш, я бы не пожалел десяти пенсов, чтобы узнать, как она справляется с проблемой рифмы. Грейс Уиллисон безмятежно улыбнулась:
— Конечно, это всего лишь любительское издание, однако «Лига друзей» узнает оттуда, что здесь у нас происходит. Ну, и наши личные друзья его тоже читают…
— Только не мои, — уточнил Генри. — Они, разумеется, в курсе, что руки и ноги мне отказали. Не хочу, чтобы они решили, будто и мозги у меня тоже отнялись. В лучшем случае бюллетени достигают литературного уровня приходского журнала, а в худшем — то есть в трех случаях из четырех — это вообще удивительный вздор.
Грейс Уиллисон покраснела, губы у нее задрожали. Дэлглиш поспешил сказать:
— Пожалуйста, добавьте и меня. Быть может, проще сразу заплатить за год вперед?
— Как это мило с вашей стороны! Наверное, все же пока лучше за шесть месяцев. Если Уилфред решит передать приют «Риджуэл траст», возможно, у них будут другие планы относительно бюллетеня. Боюсь, что наше будущее слишком неясно. Пожалуйста, напишите ваш адрес пот здесь. Куинит. Это возле реки, да? Как вам повезло. Полагаю, вы не захотите приобрести крем для рук или тальк — хотя среди наших клиентов есть и несколько джентльменов. Впрочем, это уже обязанность Денниса. Он следит за доставкой и почти все сам расфасовывает. У нас, увы, слишком трясутся руки. Но уверена, он мог бы выделить вам немножко талька.
Звон гонга избавил Дэлглиша от необходимости отвечать.
— Первый звонок, — произнес Джулиус. — Еще один удар — и ужин на столе. Поеду к себе — посмотрю, что там моя незаменимая миссис Рейнольдс оставила. Кстати, господа, вы предупредили коммандера, что ужинать в Тойнтон-Грэйнж принято по-траппистски, в молчании? Мы же не хотим, чтобы он невзначай нарушил правила, осведомившись, к примеру, о завещании Майкла или о том, почему пациент, живущий в сей обители любви, вдруг бросился с утеса в море.
И он исчез с такой скоростью, точно боялся: задержись чуть дольше — и его пригласят к ужину.
Грейс Уиллисон явно обрадовалась уходу Корта и отважно улыбнулась Дэлглишу.
— Да, у нас такое правило — за вечерней трапезой никто не разговаривает. Надеюсь, вас это не слишком удручит. Мы по очереди читаем что-нибудь. Сегодня очередь Уилфреда, так что нас ждет какая-нибудь из проповедей Донна. Они, конечно замечательные, и отец Бэддли очень их любил, но лично для меня эти тексты слегка сложноваты. И не думаю, что они так уж подходят к вареной баранине.
II
Генри Каруардин закатил кресло в кабинку лифта, с усилием потянул на себя стальную решетку, запер засов и нажал на кнопку второго этажа. Он настоял на том, чтобы жить в большом доме, наотрез отказавшись от жалких комнатенок в пристройке, и Уилфред, невзирая на почти параноидальный, на взгляд Генри, страх, что тот может погибнуть при пожаре, был вынужден неохотно согласиться. Каруардин подтвердил свой уход от мира в Тойнтон-Грэйнж тем, что перевез туда кое-какую любимую мебель из вестминстерской квартиры и практически все книги. Отведенная для него комната была просторной и высокой, приятных пропорций, а из двух окон открывался вид на юго-западную часть мыса. Рядом располагались туалет и душ, которые Генри делил лишь с тем пациентом, который временно находился в комнате для больных. Каруардин без тени вины сознавал, что завладел самой удобной комнатой в доме. Он все чаще и чаще удалялся в этот уютный и обособленный мирок, закрывая тяжелые двери и тем предотвращая любую возможность чужого вторжения. Он подкупал Филби, чтобы тот приносил ему отдельную еду на подносе и покупал особые дорчестерские сыры, вина, паштеты и фрукты вместо тех безвкусных трапез, что по очереди готовили члены персонала Грэйнж. Уилфреду хватало благоразумия не заострять внимание на этих незначительных погрешностях против субординации, на этих проступках против законов общежития.
