Агата Кристи - Ранние дела Пуаро
— А, мой добрый Джепп, что привело вас к нам? — приветствовал его Пуаро.
— Месье Пуаро, — произнес Джепп, усаживаясь и кивнув в мою сторону, — я занимаюсь сейчас одним дедом, которое должно вас заинтересовать. Не хотели бы вы в нем разобраться?
Пуаро считал Джеппа способным полицейским, полагая, однако, что он работает бессистемно. Я же, со своей стороны, думал, что главным талантом детектива было умение пользоваться одолжениями других, делая вид, что он сам делает им одолжение!
— Я имею в виду бал Победы, — продолжал Джепп убедительным тоном. — Вы, конечно, захотите в этом разобраться.
— Мой друг Гастингс, во всяком случае, обязательно захочет. Он как раз только что говорил об этом, — ответил Пуаро, улыбаясь мне.
— Сэр, — снисходительно возразил Джепп, — вы тоже должны в этом участвовать. Вам будет интересно покопаться в этом деле. Итак, за работу! Я полагаю, что вам известны основные факты по этому делу, месье Пуаро?
— Только из газет. А воображение журналистов не всегда точно отражает существо дела. Расскажите нам все по порядку.
Джепп положил ногу на ногу, уселся поудобнее и начал.
— Как известно абсолютно всем и всякому, в прошлый вторник состоялся бал Победы. Это был великолепный праздник, в котором принимал участие весь Лондон, включая молодого лорда Кроншау и его друзей.
— Его досье или, как вы это называете, биография, — перебил Джеппа Пуаро — Виконт Кроншау был пятым виконтом. Ему было 25 лет. Он был богат, холост, сильно увлекался театром и актерами. По слухам, он был обручен с мисс Кортней из театра Олбани, которую друзья звали Коко. Совершенно очаровательная девушка.
— Прекрасно, продолжайте.
— Компания лорда Кроншау состояла из шести человек: сам лорд, его дядя — достопочтенный Юстас Белтейн, хорошенькая вдова американка миссис Мэллаби, молодой актер Крис Дэвидсон, его жена и, наконец, Коко Кортней. Как известно, это был костюмированный бал. Компания Кроншау изображала персонажей итальянской комедии масок, если вы знаете, что это такое.
— Я знаю, — заметил Пуаро.
— Во всяком случае, костюмы были скопированы со старинных фарфоровых статуэток из коллекции Юстаса Белтейна. Лорд Кроншау был Арлекином. Белтейн — Пунчинелло. Миссис Мэллаби — его подругой Пульчинеллой. Дэвидсоны — Пьеро и Пьереттой. Мисс Кортней была, конечно, Коломбиной. Уже в начале вечера было ясно, что в компании что-то не ладится. Лорд Кроншау был в плохом настроении и вел себя довольно странно. Когда вся компания собралась на ужин в маленьком отдельном кабинете, все заметили, что лорд Кроншау и мисс Кортней не разговаривают друг с другом. У мисс Кортней были заплаканные глаза, она находилась на грани истерики. Ужин был скомкан. Когда все вышли из кабинета, мисс Кортней громко попросила Дэвидсона отвезти ее домой, сказав, что ее «тошнит» от бала. Молодой актер заколебался, посмотрел на Кроншау и, в конце концов, увлек их обоих в кабинет. Но помирить их ему не удалось. Он вызвал такси и отвез теперь уже плачущую Кортней домой. Она была очень расстроена, но ничего не сказала Дэвидсону о причине ссоры, все время повторяя, что «Кронш еще пожалеет об этом!». Это единственный намек на то, что ее смерть может быть не случайной, а этого очень мало. Когда Дэвидсону удалось наконец ее успокоить, было уже очень поздно возвращаться обратно, и он поехал домой в Челси, куда вскоре вернулась и его жена, сообщив ему об ужасной трагедии, происшедшей во время его отсутствия.
После отъезда мисс Кортней лорд Кроншау все мрачнел и мрачнел, старался держаться в стороне от компании, и они его почти не видели. Примерно в половине второго ночи, во время котильона[86], когда все должны были снять свои маски, капитан Дигби, друг Кроншау по армии, знавший, в каком он был костюме, увидел его стоящим в ложе.
— Привет, Кронш, спускайся сюда и будь пообщительней! Что ты забился там, как старый филин. Иди сюда, повеселимся!
— Точно, ты прав, — ответил Кроншау. — Подожди меня, я сейчас приду.
Он повернулся и вышел из ложи. Капитан Дигби, стоявший с миссис Дэвидсон, стал его ждать. Время шло, а Кроншау не появлялся.
— Что он думает, мы будем ждать его всю ночь! — возмутился Дигби.
Тут подошла к ним миссис Мэллаби.
— Он ведет себя сегодня как чокнутый медведь! — сказала она. — Давайте его поищем.
— Поиски были безуспешны, пока миссис Мэллаби не предложила посмотреть, нет ли его в кабинете, где они ужинали. Они направились туда. И что же они увидели! Арлекин действительно был там. Он лежал распростертый на поду, из сердца у него торчал столовый нож!
Джепп замолчал.
— Любопытное дело! — заметил Пуаро тоном специалиста. — И, конечно, нет никаких улик, указывающих на убийцу. Да и откуда им быть!
— Остальное вы знаете, — продолжал инспектор. — Это двойная трагедия.
На следующий день об этом пространно писали все газеты. Кроме того, была опубликована маленькая заметка о том, что мисс Кортней была найдена в своей кровати мертвой. Причина смерти — слишком большая доза кокаина. Был ли это несчастный случай или самоубийство? Ее служанка на допросе показала, что мисс Кортней была наркоманкой. Было решено, что это несчастный случай. Но мы не можем исключить возможность самоубийства. Ее смерть помешала узнать, почему они поссорились с Кроншау накануне вечером. Кстати, на трупе Кроншау была найдена маленькая эмалевая коробочка с именем Коко, инкрустированным бриллиантами на крышке. В коробочке был кокаин. Служанка Кортней сказала, что коробочка принадлежит ее хозяйке, что она всегда носила ее с собой, чтобы всегда иметь при себе кокаин.
— А сам лорд Кроншау тоже был наркоманом?
— Вовсе нет. Напротив, он решительно осуждал эту привычку.
Пуаро задумчиво покачал головой.
— Но раз коробочка была у него, значит, он знал, что мисс Кортней наркоманка. Очень интересно, не правда ли, Джепп?
— Да, — неопределенно ответил инспектор.
Я улыбнулся.
— Вот такие дела, — сказал Джепп. — Что вы думаете об этом?
— Вы не нашли каких-либо улик, о которых не сообщалось в газетах?
— Вот что мы нашли, — сказал Джепп, вынимая из кармана маленький пакетик и протягивая его Пуаро. В пакетике был помпон ярко-зеленого цвета с болтающимися неровными нитками, как будто бы он был с силой оторван от платья.
— Мы нашли его крепко зажатым в руке убитого, — пояснил инспектор.
Пуаро вернул ему помпон без всяких комментариев и спросил.
— Были ли у лорда Кроншау враги?
— Как будто бы не было. Он был довольно общительным молодым человеком.
Все его любили.
— Кто получает наследство после его смерти?
— Его дядя, достопочтенный Юстас Бедтейн, получает его титул и поместье. Есть ряд подозрительных фактов, указывающих на его виновность.
Несколько человек утверждают, что слышали громкие голоса в кабинете, где проходил ужин. Одним из ссорящихся был Юстас Белтейн. А столовый нож мог быть взят со стола во время ссоры.
— А что говорит об этом сам Белтейн?
— Он говорит, что один из официантов сильно напился, и он его отчитывал. И что это было скорее в час ночи, а не в половине второго. Понимаете, показания капитана Дигби довольно точно устанавливают время убийства. Прошло всего десять минут с момента его разговора с Кроншау — до обнаружения трупа.
— И к тому же г-н Белтейн, будучи Пунчинелло, должен был быть с горбом и в жабо.
— Я не могу вам точно описать детали его костюма, — сказал Джепп, смотря на Пуаро с любопытством. — Да я и не понимаю, зачем вам все это нужно.
— Не понимаете? — спросил Пуаро, насмешливо улыбаясь. И спокойно, хотя его глаза блестели уже знакомым мне зеленым светом, добавил:
— Ведь этот отдельный кабинет был отделен от залы занавеской, не так ли?
— Да, но…
— За которой было достаточно места, чтобы спрятаться человеку?
— Это действительно так. Но как вы узнали об этом? Вас же там не было.
— Не было. Но я вообразил себе эту занавеску. Без нее нельзя разумно объяснить случившееся. А разумным нужно быть всегда. Но скажите, посылали ли за доктором?
— Конечно, тотчас же. Но сделать уже было ничего нельзя. Смерть наступила мгновенно.
Пуаро нетерпеливо покачал головой.
— Да, я понимаю. Доктор давал свои показания при разборе дела?
— Конечно.
— Он говорил что либо о необычных симптомах? Что-либо его поразило?
Джепп вытаращил на Пуаро глаза.
— Да, месье Пуаро. Не знаю, как это вам стало известно, но доктор сказал, что окоченение тела произошло необычайно быстро, чего он никак не мог объяснить.
— Ага! — воскликнул Пуаро. — Не правда ли есть о чем подумать, мой дорогой Джепп.
Но я понял, что Джеппу это ни о чем не говорило.
— Если вы думаете об отравлении, то кто будет сначала травить человека, а затем вонзать в него нож?
— Говоря по правде, это было бы смешно, — спокойно согласился Пуаро.
