Джон Карр - Отравление в шутку
Постель была смята. Простыни откинуты и свисали с кровати с той стороны, где лежал доктор. На кровати лежала обложкой вверх раскрытая книга — томик стихов Гейне. Подушки в изголовье были смяты тоже. На столике по-прежнему горела лампа. Рядом с ней стояла жестянка с табаком и стеклянная пепельница, в которой высилась горка пепла из лежавшей там же трубки. В кармане пижамы Твиллса была коробка спичек.
Похоже, яд начал действовать, когда он лег в постель и стал читать Гейне. Он уже выколотил трубку, но, судя по спичкам в кармане и тому, что он не открыл окно проветрить комнату, он еще не собирался спать. Он почувствовал, что отравлен, поднялся, попытался пройти в ванную, но тут у него закружилась голова или он споткнулся и упал у кровати, где его потом и нашли.
Он так и не смог позвать на помощь — как и ранее судья. Но с другой стороны, возможно, он не захотел этого сделать. Оба варианта казались мне вполне вероятными.
Единственным источником, откуда в организм Твиллса мог попасть яд, был стаканчик брома, стоявший на стеклянной полочке в ванной над умывальником. Рядом я увидел бутылочку с порошком бромида, а также бутылочку поменьше с нашатырным спиртом и ложечку с крупинками белого порошка. Рядом с краном стояла голубая бутылочка с примочкой для глаз. Крышка-рюмочка была отвинчена. Все остальное находилось в порядке.
Одежда покойного была небрежно брошена на плетеный стул, стоявший посреди комнаты, башмаки стояли в разных углах. Потрепанный халат висел на полуоткрытой дверце стенного шкафа. Бюро было завалено щетками, галстуками, запонками, записными книжками. Еще там была опрокинутая баночка с тальком. На стопке журналов «Америкэн меркьюри» стояла большая фотография Клариссы. За раму зеркала была заткнута фотография поменьше: за столиком уличного кафе сидел улыбающийся Твиллс и поднимал кружку с пивом.
Эта последняя будничная деталь вдруг заставила меня по-настоящему осознать трагичность случившегося. Я осмотрел еще раз яркую и вместе с тем мрачную комнату, с ее беспорядком, смотрел на мебель красного дерева, на серое утро за окном, а потом снова переводил взгляд на венскую фотографию, думал о том, что значил этот город для бедняги, труп которого отражался в зеркале.
В комнате стояла зловещая тишина, воздух был прокуренный и спертый. Твиллс вошел к себе, поставил сифон на верхнюю полку шкафа — он по-прежнему находился там, — затем разделся, пошел в ванную, промыл глаза, насыпал порошка в стакан, и все. Дальше ничего, кроме смерти.
Жаль, со мной рядом не было Бенколена. Возможно, он бы нашел, за что ухватиться. Я же как ни смотрел по сторонам, так и не обнаружил ничего, что помогло бы распутать этот клубок. Теоретически это могло быть самоубийством. Остальные слишком переполошились, узнав об отравлениях, и потому сразу поверили в убийство. И правильно сделали. Самоубийцы не укладываются в постель с томиком Гейне в ожидании, пока подействует яд. Самоубийцы не промывают глаза, прежде чем принять яд. Конечно, существовала чисто теоретическая возможность, по которой Твиллс попытался убить судью — у него был яд и знание, как с ним обращаться, — но когда доктор понял, что из его затеи ничего не вышло, он убил себя. Поверхностные умы в состоянии сочинить доводы, которые другим поверхностным умам показались бы убедительными. Не исключена и такая гипотеза: Твиллс сперва отравил воду в сифоне, а потом его стали обуревать муки совести, приведшие к самоубийству. Но реальные отравители никогда не вели себя подобным образом. И уж во всяком случае, вряд ли так повел бы себя Твиллс. При всей своей внешней логичности гипотеза не имела никакого отношения к реальности.
Но такая версия являлась единственно возможным выходом для Куэйлов, если они хотели избежать публичного скандала. Увы, люди, как правило, ведут себя столь нелепо, что добиваются именно того, чего хотели бы избежать. Я не успел открыть рот, как Мери бросилась к телефону и стала набирать номер семейного доктора Рида, который по совместительству был и местным коронером. Прежде чем Мэтт успел вырвать у нее трубку, она успела пролепетать что-то насчет убийства и полиции. Итак, непоправимое свершилось. А Мэтт усугубил и без того незавидное положение дел, когда позвонил всем трем редакторам местных газет и потребовал, чтобы они ничего не писали об этом деле. Конечно, в таких городках газеты издаются людьми покладистыми, и они заверили Мэтта, что сделают все, как он хочет, но это означало, что слухи все равно поползут по городку.
Единственный способ избежать дурной огласки — это получить вердикт о самоубийстве. Несмотря на опрометчивость Мери, еще можно было добиться этого и избежать криминального расследования. Твиллс ведь все-таки мог покончить с собой. Но вообще дело выглядело прескверно. Вскоре в дверь позвонили. Я спустился вниз и увидел, что в дом вошли не только доктор Рид, но и, увы, местный детектив Джо Сарджент. Последнего я знал понаслышке, но, похоже, это был человек проницательный. Должность окружного детектива в таких местах мало что значит. Его основная задача — создавать у местных жителей впечатление, что закон не дремлет. Как правило, это общительный, снисходительный человек. Изредка он устраивает облаву на «притон» и торжественно находит там самогонное виски. Газеты охотно помещают его портреты, когда он расследует дело о каком-нибудь славянском иммигранте, пустившем в ход бритву. Джо Сарджент был незлым и неглупым человеком, он одевался и держался как адвокат. Сейчас он переминался с ноги на ногу и тряс руку Мэтту. У него был пышный зачес, глаза политика и симпатичное морщинистое лицо. Казалось, он совсем недавно покинул домашний очаг. Доктор Рид был маленький усатый очкастый человечек, говоривший отрывистым, лающим голосом.
Вчетвером мы прошли в библиотеку. Доктор Рид на ходу задавал вопросы Мэтту, а тот, наконец осознав всю тяжесть обрушившегося на семью несчастья, отвечал на редкость спокойно. Его красное, потное лицо было исполнено печали и внушало доверие. Он твердил, что имел место несчастный случай, ничего более. Хотя и говорил он с убедительностью коммивояжера, доктор Рид пролаял:
— Чушь собачья!
Всем стало неловко, но терьер как ни в чем не бывало продолжал:
— Не надо водить меня за нос, юноша. Я прекрасно знаю вашего отца, а также я прекрасно знаю и вас. Так что выкладывайте начистоту: кто заболел, кто умер и так далее.
— Видите ли, мистер Куэйл, — добродушно заговорил Сарджент, — мы ведь просто хотим помочь. Док сказал, что ваша сестра была очень расстроена, и я решил на всякий случай тоже к вам заглянуть.
— Ну да, — пробормотал Мэтт, переводя взгляд с доктора на детектива. — Конечно, я и хочу вам рассказать все как есть. Слушай, Джефф, ты все видел, все знаешь, расскажи им сам, ладно?
