Джо Алекс - Скажу вам, как погиб он
Джо еще раз склонился над листком и написал две новые буквы. Он уже нашел убийцу. Разумеется, надо будет поменять характеры действующих лиц, быть может, их профессии, возраст, расположение дома и несколько других подробностей. Но весь замысел выглядел очень красиво.
Он склонился над столом, взял новый лист и начал черновое деление будущей книги на части. Фальшивые следы, алиби, мотивы убийства, так, чтобы каждый из присутствующих мог быть подозреваемым. Но убийца будет лишь один… Он может быть только один: именно этот.
— Я тебя нашел! — потер руки Джо. Теперь он знал, что книга скоро будет написана.
V
«И вот стою я перед вами…»
Когда часы пробили без четверти восемь, Алекс оторвался от пишущей машинки и начал переодеваться к ужину. Он был очень доволен. В течение каких-то двух часов книга в общих чертах обозначилась. Все сюжетные линии стояли перед глазами. Осталось еще несколько уточнений плана — и можно начать писать. Завязывая перед зеркалом галстук, он улыбнулся своему отражению и, как мальчишка, скорчил ему рожу. Очень забавно, что он превратит эту группу людей в круг подозреваемых, среди которых выявятся убийца и убитый. Это даже хорошо, что Паркер позвонил ему и обрисовал всю ажурную атмосферу опасности, которая витает над Саншайн Мэнор. Это подталкивало воображение. И даже могло бы стать отдельной сюжетной линией, разумеется, в измененных обстоятельствах. Он вымыл руки и, тихонько посвистывая, спустился в салон, где застал лишь одного человека.
Увидев Алекса, Филипп Дэвис поднялся с кресла, где сидел, просматривая какую-то газету. На столике перед ним стояла шахматная доска, а фигуры на ней были расставлены так, словно партнер минуту назад вышел, оставив партию в ходе игры.
— Вам удалось хоть немного поработать? — спросил Филипп. В темном костюме и белой рубашке он выглядел еще привлекательнее, чем днем.
— Да, — ответил Алекс и, вынув пачку сигарет, хотел угостить его.
— О, нет, не перед ужином! — молодой человек сделал легкое движение рукой, будто хотел отгородиться от сильного искушения. — Говорят, это губительно действует на аппетит. Разумеется, — поспешил он объяснить, — я говорю это вовсе не для того, чтобы лишить вас удовольствия покурить сейчас. У каждого взрослого человека свой взгляд на то, что он называет маленькими удовольствиями.
— Это верно! — Алекс закурил и спрятал пачку в карман. — Вижу, у вас довольно оригинальные маленькие радости. Вы играете сам с собой?
— Нет, что вы! Я ведь никогда бы не выиграл, играя сам с собой, — всегда получалась бы ничья. Это не игра, а просто шахматная задача. Точнее, я сочиняю шахматную задачу и предлагаю другим решить ее. Вот это как раз издание нашего клуба, — он указал на газету. — Здесь публикуются наиболее интересные задачи и способы их решения. Я — один из членов правления клуба.
— Должно быть, это очень увлекательно… — произнес Алекс без большой уверенности в голосе и сделал вид, что рассматривает фигуры на доске. — Но, вероятно, шахматист со средними способностями, в конце концов, всегда находит правильные ходы?
— Нет, — отрицательно покачал головой Дэвис. — Это примерно то же самое, что ваши романы, если можно привести такое сравнение. Вы ведь точно так же расчетливо сообщаете все необходимые данные об убийце и убийстве, но так, чтобы затруднить их обнаружение, не делая его, однако, невозможным. Несмотря на это, случается, что даже очень проницательный и умный читатель увидит какой-нибудь факт «с неправильной стороны», если можно так выразиться, и сделает из него неверный вывод. А один неверный вывод повлечет за собой другой и в результате приведет к ложному окончательному решению. Здесь такие же ловушки и преграды. Признаюсь — я большой поклонник вашего творчества. Особенно мне понравилась «Тайна зеленого такси»…
Джо мысленно застонал. К счастью, в ту же минуту дверь, ведущая в холл, отворилась и вошел профессор Роберт Гастингс.
— Добрый вечер! — сказал он. — Я вижу, что каждую свободную минуту вы проводите за самой важной из всех работ! — рассмеялся он, указывая пальцем на шахматную доску. — Он действительно великолепный шахматист, — обратился профессор к Алексу. — Позавчера мы сыграли пять партий подряд, и ни в одной из них мне даже не удалось перехватить инициативу. Фигуры этого молодого человека ведут себя, как живые враги, причем с количественным перевесом. Мне все время казалось, будто у него вдвое больше фигур, чем у меня.
— О, это всего лишь вопрос практики, профессор. — Дэвис покраснел от удовольствия. Такие слова ученого с мировым именем явно были для него чем-то, что он запомнит на всю жизнь.
— А вы надолго приехали в этот очаровательный дом? — спросил профессор у Алекса.
— Еще не знаю. Скорее всего, на две-три недели… Я хочу тут кое-что сочинить. Согласитесь — здесь идеальное место для работы.
— Не знаю. К счастью, я здесь не работал. Зато оба моих знакомых и присутствующий здесь их стойкий и дельный сотрудник работают почти непрерывно. Хорошо, что Иэн не любит работать после обеда, а Гарольд Спарроу — вечером. Иначе я бы их вообще не видел, кроме как во время еды. Видно, что они приближаются к финишу. Мне знакомо такое состояние, и я очень люблю ощущать его на себе. Вам известны такие минуты, когда человек знает, что еще день или неделя усилий, и он сможет, наконец, выпрямить плечи и позволить уснуть уставшему мозгу, выключив работу его важнейших клеток, и заменить их теми, которые позволяют нам поймать рыбу или подстрелить зайца? Разум чувствует приближение такой минуты определенным специфическим образом. Он торопит нас и вызывает горячечное возбуждение. Мне кажется, что именно такое настроение я наблюдаю здесь в настоящую минуту. Не правда ли, мистер Дэвис?
— Более-менее, профессор, хотя мне трудно точно ответить на этот вопрос. Вы ведь знаете, что не всегда такой финиш действительно является финишем. Иногда кажется, что результат — вот он, совсем рядом, за углом улицы, если можно так выразиться, а тем временем оказывается, что он по-прежнему укрыт за семью горами. Профессор Драммонд утверждает, что до тех пор, пока какая-либо работа не окончена, никогда не известно, начата ли она вообще, ибо путь может привести в тупик, и тогда выяснится, что все надо начинать с самого начала.
«Ничего он ему не объяснил. Умный парень…» — подумал Алекс и с уважением посмотрел на невинное юношеское лицо Филиппа Дэвиса, который слегка наклонился вперед, как бы подчеркивая, что он готов с уважением выслушать ответ оппонента.
Профессор открыл рот, но прежде чем успел заговорить, дверь отворилась снова, и на пороге появились обе дамы, а следом их мужья.
