Гилберт Честертон - Исчезновение принца. Комната № 13
– А как вам удалось разузнать все об этой таинственной истории с колодцем? – спросил молодой архитектор.
Лицо Хорна Фишера омрачилось.
– Я и до этого слишком много знал об этом месте, – промолвил он. – Да и стыдно мне плохо отзываться о бедном Балмере, который и так уже за все расплатился сполна, чего нельзя сказать обо всех нас. За каждой выкуренной мною сигарой, за каждым выпитым бокалом прямо или косвенно стоит разграбление святынь и притеснение бедняков. В конце концов, не нужно так уж глубоко копать в прошлое, чтобы найти дыру в стене, огромную брешь в оборонной стене, окружающей историю Англии. Она скрыта под тонким слоем лжи и подтасовки, так же как черный и запятнанный кровью колодец сокрыт на дне этого неглубокого озерца под водой и илом. О, этот лед тонок, но прочен. Он достаточно тверд, чтобы выдержать нас, когда мы наряжаемся монахами и танцуем на нем в насмешку над добрыми, хоть и чудными средними веками. Когда мне сказали, что я должен быть в маскарадном костюме, я надел тот костюм, который отвечает моему вкусу и моим взглядам. Я надел тот единственный костюм, который, по моему убеждению, должен носить человек, унаследовавший благородный титул и сумевший не утратить благородства.
Когда его попросили пояснить, он поднялся и обвел себя широким жестом сверху вниз.
– Рубище, – сказал он. – Я бы и голову пеплом посыпал, если бы он мог удержаться на моей лысине.
Исчезновение принца
История эта берет начало в том спутанном клубке слухов, которыми обросло имя, лишь недавно ставшее известным, но уже успевшее сделаться легендарным. Имя это – Майкл О’Нил, которого нередко называют принцем Майклом, частью оттого, что он считал себя потомком древнеирландских принцев, и частью оттого, что ему приписывали желание взойти на престол в качестве принца-президента Ирландии по примеру последнего Наполеона[16] во Франции. Не вызывает сомнения, что этот человек был представителем древнего знатного рода и имел множество талантов. Среди них особенно выделялись два: во-первых, он умел появляться именно там, где его меньше всего хотели видеть, и, во-вторых, исчезал он именно тогда, когда его хотели видеть больше всего, особенно, когда встречи с ним искали представители полиции. Можно добавить, что исчезновения его были сопряжены с куда большей опасностью, чем появления. И последние редко когда обходились без шума, ибо он клеил на стены листовки бунтарского содержания и срывал правительственные воззвания к народу, произносил пламенные речи и вывешивал запрещенные флаги. Но, исчезая, он готов был бороться за свою свободу с такой энергией, что кое-кто из его преследователей иной раз бывал рад, что отделался проломленной головой, а не свернул себе шею. Впрочем, самые знаменитые его исчезновения были осуществлены благодаря находчивости, а не насилию. В одно безоблачное летнее утро он вышел на сельскую дорогу, белую от пыли, и, остановившись у ворот какой-то фермы, с чарующей беззаботностью поведал дочери фермера, что за ним гонится местная полиция. Неразговорчивая, даже угрюмая красавица (звали ее Бриджит Ройс) посмотрела на него из-под насупленных бровей, точно в сомнении, и спросила: «Вы хотите, чтобы я вас спрятала?» На что он только рассмеялся, легко перемахнул через каменную стенку и уверенно направился к фермерскому дому, бросив на ходу лишь: «Спасибо, но я обычно сам с этим неплохо справляюсь», проявив тем самым непростительное непонимание женской натуры, что и привело к тому, что на его путь, озаренный солнечным сиянием, пала роковая тень.
Он исчез в фермерском доме, а девушка на несколько секунд задержалась у калитки, глядя на дорогу, на которой показались двое запыхавшихся, обливающихся потом полицейских. Хоть девушка и была рассержена, в ответ на их вопросы она не проронила ни слова, и уже через четверть часа офицеры, обыскав дом, приступили к осмотру огорода и поля за ним. Настроение ее было таково, что она вполне могла даже поддаться искушению и выдать беглеца, если бы не одна сложность – ей не больше полицейских было известно, куда он мог спрятаться. Огород окружал низенький заборчик, а поле желтой заплаткой наискось прорезало склон большого зеленого холма, на котором его просто невозможно было бы не заметить, пусть даже в виде далекой точки. На этом фермерском дворе все прочно стояло на своих привычных местах: яблоня была слишком маленькой, чтобы скрыть или выдержать вес человека; единственный сарай был открыт, и в него явно никто не заходил; тишина стояла полная, лишь мерно гудели летние мухи да перелетала с места на место какая-то пичужка, как видно, редкая гостья в этих местах, раз ее все еще могло удивить выставленное на поле пугало. Тени почти нигде не было, за исключением нескольких голубоватых полос, отбрасываемых деревом. Каждая мелочь словно отдельно освещалась ярким солнцем, как будто специально для того, чтобы ее можно было получше рассмотреть. Позже девушка описывала эту картину, с присущим ее народу выразительным реализмом, и независимо от того, обладали или нет полицейские таким же тонким пониманием красоты, они, по крайней мере, были прекрасно знакомы с фактами этого дела и потому вскоре вынуждены были прекратить погоню и покинуть ферму. Но Бриджит Ройс осталась. Она, точно окаменев от изумления, взирала на залитый солнцем двор, в котором только что исчез бесследно, будто растворился в воздухе, как какая-нибудь сказочная фея, живой человек. Она все еще пребывала в плохом настроении, поэтому сие чудо приняло в ее мыслях враждебный и тревожный характер, как будто фея эта была злой. Яркий солнечный свет, заливавший весь двор, угнетал ее больше, чем самая кромешная тьма, но она продолжала смотреть. И тут мир сошел с ума, и она закричала: средь бела дня прямо у нее на глазах огородное пугало зашевелилось. Оно стояло к ней спиной в старой черной мятой шляпе и каких-то изорванных одеждах, и вдруг прямо в этих развевающихся на ветру лохмотьях чучело снялось с места и пошло через поле.
Она не стала анализировать эту смелую уловку, благодаря которой беглец сумел обратить себе на пользу то воздействие, которое исподволь оказывает на зрителя ожидаемое и очевидное. Девушка все еще была во власти более личных переживаний, поэтому больше всего ей запомнилось то, что пугало даже не обернулось, чтобы посмотреть на ферму. И судьбе, которая столь неблагосклонно отнеслась к его фантастической борьбе за свободу, было угодно распорядиться так, чтобы следующее приключение принца, хоть и увенчавшееся таким же успехом в другой области, увеличило опасность в этой. Поговаривают, что, помимо множества иных приключений подобного рода, спустя несколько дней другая девушка, звали ее Мэри Крэган, обнаружила его спрятавшимся на ферме, на которой она работала. Если верить рассказам, она тоже должна была испытать нешуточное потрясение, поскольку, выполняя какое-то поручение во дворе, вдруг услышала голос, доносящийся из колодца, и обнаружила, что этот сумасброд умудрился спуститься вниз по веревке на ведро, которое висело над самой водой. Правда, на этот раз ему пришлось просить женщину поднять ведро. Кое-кто утверждает, что когда об этом было рассказано Бриджит Ройс, душа оной и склонилась к предательству.
