Морис Леблан - Восемь ударов стенных часов
Случай Жана-Луи
Это произошло с такой быстротой, так внезапно, что Гортензия была совершенно ошеломлена. Они переходили Сену через мост, как вдруг заметили, что кто-то — силуэт был женский — быстро вскочил на парапет и бросился в воду. Со всех сторон послышались крики. Гортензия схватила Ренина за руку и воскликнула:
— Что вы делаете?.. Вы же не броситесь в воду!.. Я вам запрещаю это…
Пиджак ее спутника остался у нее в руках. Ренин перескочил через перила моста… Больше она ничего не видела. Через три минуты, увлеченная людским потоком, она очутилась на берегу реки. Ренин взбирался по лестнице. Он нес молодую женщину с черными волосами, прилипшими к мертвенно-бледному лицу.
— Она жива, — объявил Ренин, — скорей надо отнести ее в аптеку и оказать первую помощь. Никакой опасности для нее нет.
Он передал спасенную двум полицейским, пробрался через толпу зевак и репортеров, стремившихся узнать его имя, к автомобилю и усадил в него Гортензию.
— Ловко! — воскликнул он через мгновение, когда они покатили. — Пришлось выкупаться. Это, дорогой друг, у меня нечто непреоборимое: если кто-либо в моем присутствии бросается в воду, то я должен непременно последовать за ним. Атавизм какой-то!
Он вернулся к себе и переоделся. Гортензия ожидала его возвращения в автомобиле. Ренин приказал шоферу:
— Улица Тильзит.
— Куда мы отправляемся? — спросила Гортензия.
— Узнать, как себя чувствует молодая особа.
— У вас есть ее адрес?
— Да. Я прочитал ее адрес на браслете, а также ее имя — Женевьева Эймар. Итак, мы ее посетим. Конечно, мне ее благодарности не надо. Я просто любопытен. Мне уже удалось спасти около дюжины таких девушек. Всегда одно и то же: разочарование в любви, и обычно в любви самой вульгарной. Вы увидите сами, дорогой друг.
Когда они вошли в квартиру по улице Тильзит, из комнаты спасенной выходил доктор. По словам прислуги, молодая девушка чувствовала себя хорошо и спала. Ренин сообщил, что он спас тонувшую, передал свою визитную карточку. Из комнаты дочери выбежал отец с протянутыми руками и слезами на глазах.
Это был почтенного вида человек, слабого сложения, который, не ожидая вопросов, начал взволнованно объяснять:
— Это уже второй раз! Неделю тому назад мое бедное дитя пыталось отравиться. Какой ужас! Я готов отдать ради нее последнюю каплю крови! «Я не хочу жить, я не хочу жить!» — вот все, что она отвечает на вопросы. Боже, как это ужасно! И почему, по какой причине?
— Да, почему? — спросил Ренин. — Расстроенный брак?
— Да, верно!.. Бедная девочка так впечатлительна…
Ренин прервал его и стал предлагать ему вопросы:
— Будем методичны. Мадемуазель Женевьева была невестой?
Господин Эймар не уклонился от ответа и сказал:
— Да. С весны. В Ницце на Пасху мы познакомились с Жаном-Луи д'Ормивалем. Когда мы вернулись в Париж, этот молодой человек, живущий обычно с матерью и теткой в деревне, приехал сюда и поселился вблизи нас. Обрученные виделись ежедневно. Сознаюсь вам, Жан-Луи Вобуа мне был не очень симпатичен.
— Простите, — заметил Ренин, — вы называли его сейчас Жаном-Луи д'Ормивалем.
— Это тоже его фамилия.
— У него их, значит, две.
— Я не знаю. Тут какая-то загадка.
— Под каким именем он вам представился?
— Жана-Луи д'Ормиваля.
— А Жан-Луи Вобуа?
— Так он был представлен моей дочери одним господином, знавшим его. Впрочем, это не так важно — Вобуа или д'Ормиваль! Моя дочь его обожала. Казалось, он также питал к ней пламенную страсть. Этим летом на берегу моря они всегда были вместе. И вот вдруг месяц тому назад, когда Жан-Луи поехал к матери и тетке, моя дочь получила следующее письмо:
«Женевьева! Непреодолимые препятствия мешают нашему счастью. С полным отчаянием я от него отказываюсь. Я вас так же безумно люблю, как и прежде. Прощайте! Простите меня».
Через несколько дней после получения этого письма моя дочь совершила первую попытку к самоубийству.
— Почему этот разрыв? Новая любовь? Старая связь?
— Нет, не думаю. Но в жизни Жана-Луи какая-то тайна, вернее, целый ряд тайн и загадок, которые его преследуют. Лицо его всегда, даже в минуты любви, выражает грусть, тоску, бесконечную печаль. Точно что-то гложет его сердце.
— Ваше впечатление нашло подтверждения?.. А по поводу двойной фамилии вы его не расспрашивали?
— Да, два раза. В первый раз он мне ответил, что тетку его звали Вобуа, а мать д'Ормиваль.
— А во второй?
— Противоположное. Он заговорил о своей матери Вобуа и тетке д'Ормиваль. Я сказал об этом. Он покраснел, а я не настаивал.
— Живет он далеко от Парижа?
— В Бретани… Замок д'Эльсевен, в восьми километрах от Кархэ.
Ренин слегка задумался и затем сказал несчастному отцу:
— Я не хочу беспокоить вашу дочь. Но скажите ей следующее: «Женевьева, тот господин, который спас тебя, ручается честью, что через три дня он приведет твоего жениха. Напиши Жану-Луи несколько слов, которые этот господин ему передаст».
Старик был ошеломлен. Он пробормотал:
— Вы могли бы?.. Моя бедная девочка была бы спасена!.. Она была бы так счастлива!
И он добавил тихим голосом, в котором чувствовался стыд:
— О! Умоляю, действуйте скорее. Поведение моей дочери заставляет меня предполагать, что она нарушила свою девичью честь…
— Молчите, — прервал его Ренин, — есть слова, которые не следует говорить.
…В тот же вечер Ренин и Гортензия поездом отправились в Бретань.
В десять часов утра они прибыли в Кархэ, откуда отправились дальше автомобилем, который им одолжил один из местных жителей.
— Вы несколько бледны, дорогой друг, — сказал со смехом Ренин Гортензии, когда они остановились перед парком д'Эльсевена.
— Признаться, — проговорила она, — эта история и меня сильно взволновала. Девушка, которая два раза покушается на самоубийство… Какая храбрость!.. Я боюсь…
— Чего вы боитесь?
— Я боюсь, что вам это дело не удастся. Разве вы не беспокоитесь за его исход?
— Дорогой друг, — ответил он, — я вас, вероятно, удивлю, если скажу, что мне страшно весело.
— Почему?
— Я и сам не знаю. По-моему, вся эта история, которая вас так волнует, имеет комический характер. Д'Ормиваль… Вобуа!.. Пахнет стариной. Будьте покойны.
Они прошли через главный вход. Там стояли две башенки, одна с инициалами госпожи д'Ормиваль, а другая — госпожи Вобуа. От каждой из них шли дорожки направо и налево среди кустарников и буковых деревьев.
Главная же аллея вела к низкому некрасивому тяжелому зданию. Это здание было снабжено двумя уродливыми флигелями, к которым вели каждая из упомянутых дорожек. Налево жила, очевидно, госпожа д'Ормиваль, а правое крыло занимала госпожа Вобуа.
