Джон Карр - Назло громам
— Дорогой Иннес! — прогремел он голосом, в котором слышались тревожные и извиняющиеся нотки. — Как поживаете? Какая неожиданность! Для меня большое удовольствие встретить вас в этой непростой ситуации. Э-э-э… могу я чем-нибудь помочь вам?
— Возможно. Кто эта женщина, которая только что ушла?
— Простите, а что, отсюда сейчас вышла какая-то женщина? Фу-ты! Опишите ее! — попросил доктор Фелл и, видимо окончательно придя в себя, пока Брайан ее описывал, объявил: — Да, точно. Это была Стефани, служанка.
— Вы хотите сказать — домоправительница?
— Нет, мне было объяснено, что служанка, причем единственная. Что такое? Кажется, мое сообщение вас встревожило?
Брайан огляделся.
— В каком-то смысле — да. Доктор Фелл, вы видели, какие машины в этом доме? «Роллс-ройс» и «бентли», и на все про все — только одна служанка?
— Сэр, я не очень хорошо осведомлен о правилах ведения хозяйства в Швейцарии.
— Я тоже, но…
— Послушайте! — прогремел доктор Фелл с яростью, за которой скрывалась попытка справиться с дурными предчувствиями и опасениями. — Это очень симпатичная и высокоцивилизованная страна. Я тут впервые. Полагаю, здесь самый низкий процент убийств в мире. Одним из самых знаменитых было дело об убийстве некоей женщины в 1898 году. К сожалению, помимо этого факта, мое знание страны ограничивается неверными представлениями, полученными в мюзик-холле. Моя фигура не приспособлена для подъема в горы; я не любитель слушать тирольские песни на улицах — и по сей день пренебрегаю этим. Все, что я знаю, — это то, что проблема слуг может стоять здесь так же остро, как и в любом другом месте. Все и так ясно — на этом я закончу.
— Я имел в виду не проблему слуг вообще, и вы тоже.
— Ох, кха-кха! — закряхтел и забормотал доктор, неожиданно перестав защищаться. — Ох, кха! Да, это очевидно. Идемте со мной. — И повел Брайана в гостиную, расположенную справа. — Прошлой ночью, — продолжил он, — здесь было столько теоретизирований и разговоров об убийстве — у меня просто мурашки по коже бегали. Черт побери, какими же цивилизованными мы стали!
— И Одри Пейдж тоже?
— О… кхм! Особенно Одри Пейдж.
«Одри еще не стала вполне цивилизованной», — подумал Брайан (он подозревал, что Ева Ферье тоже), но тут же постарался изгнать эти мысли из своего сознания.
Рядом с гостиной находилась столовая, где на столе в беспорядке валялись остатки чьих-то завтраков. Сама гостиная была очень удобная, но слишком забитая мебелью в белых чехлах. Два ее огромных окна выходили на сторону фасада. Еще из двух окон в восточной стене открывался вид на обширное пространство, где на месте выкорчеванных деревьев был разбит английский сад, протянувшийся вплоть до каменной стены, которая отгораживала виллу от оврага, находящегося с ее тыльной стороны.
Между этими двумя окнами, над выложенным из камня камином, висел поясной портрет Десмонда Ферье в роли Гамлета.
Над портретом горела единственная в комнате маленькая желтая лампа. В ее свете играли яркие краски на лице Ферье. И хотя подпись художника была очень неразборчивой, дату все же можно было разобрать: 1926. На столе у камина, рядом с открытым портфелем и альбомом с фотографиями, лежала островерхая шляпа сэра Джералда Хатауэя. Все эти предметы, даже в отсутствие связанных с ними людей, делали комнату взрывоопасной.
— О да! — произнес доктор Фелл, проследив за взглядом Брайана. — Если вы подумали о вашем друге Хатауэе…
— Кстати, где он?
— Думаю, в Женеве. Он уехал туда на одной из машин, но вчера он всю ночь спорил тут со мной.
— И что же он говорил? Ему удалось объяснить, как был отравлен Гектор Мэтьюз, притом что никакой возможности дать ему лекарство или яд не было?
Доктор Фелл возвел глаза к небу и постучал металлическим наконечником трости об пол.
— Чтобы не кончить в сумасшедшем доме, мы должны поверить слову компетентного и уважаемого немецкого хирурга, который поклялся, что не было следов ни наркотика, ни яда. Мы звонили ему в Штутгарт и даже разбудили его.
— Ладно, давайте пользоваться терминологией, которая вас устроит. Хатауэй объяснил, как можно заставить человека прыгнуть с балкона с помощью колдовства или черной магии?
— Нет, не объяснил. Он, главным образом, пытался определить движущие силы — так сказать, факторы проблемы. И все же, мне кажется, он не прав в отношении одного из них.
— На ваш взгляд, этого нельзя было сделать?
— Да, я так считаю, но не знаю. Афинские архонты, я не знаю! — Тут доктор Фелл, проявив похвальную сдержанность, поднял трость, но удержался от того, чтобы стукнуть ею по шляпе Хатауэя. — Позвольте напомнить вам, — сказал он, — о такой добродетели, как скромность. Примерно к двум часам ночи я пришел к убеждению: если против кого-либо в этом доме и замышляется убийство, то предполагаемой жертвой может быть только один человек.
— Да? И кто же это?
— Безусловно, Ева Ферье.
— Почему «безусловно»?
— Не стану докучать вам, — с чувством собственного достоинства произнес доктор Фелл, — изложением своих доводов. В целом (может быть, и ошибочно) я считаю их вескими. — Он явно волновался. — Тем не менее, когда кому-то удалось каким-то образом убедить мисс Одри Пейдж присоединиться к нам после часу ночи, мои прежние опасения ожили вновь. До этого момента я не осознавал, что миссис Ферье ненавидит ее.
Брайан молчал. Из окон доносился шум волнующихся крон деревьев, покрывавших огромные пространства обрывистых холмов.
— Вчера ночью… — начал он. — Вчера ночью вы клялись, что Одри не угрожает опасность.
— Я не клялся. Я просто сказал. А откуда вы знаете, что я это говорил?
— Мы с Одри нечаянно слышали ваш разговор, но это не имеет значения. Примерно час назад Одри позвонила мне домой…
— О… кхм! И что же?
— Вначале я подумал, что это какая-то игра, но потом испугался. Одри умоляла меня увезти ее отсюда; она сказала, что миссис Ферье совсем обезумела.
Рот доктора Фелла под бандитскими усами стал медленно открываться; выражение его лица изменилось. Между тем Брайан чуть ли не кричал.
— Но когда я приехал сюда, то увидел, что в конечном итоге это оказалось игрой, — по крайней мере, мне так показалось. Одри ведь пошла прогуляться, не так ли?
— По-моему, да. Мне Стефани так сказала.
— Вы видели, как она уходила?
— Нет, не видел.
— А где миссис Ферье?
Доктор Фелл глубоко вздохнул:
— Не стоит так беспокоиться, сэр! Миссис Ферье находится в комнате, которую здесь называют кабинетом, и, скорее всего, она там одна. Похоже, леди захвачена идеей написать мемуары. Она объявила, что не может начать «новую жизнь», не закончив книгу, в которой собирается «рассказать все». Так что, повторяю… — Тут доктор Фелл внезапно остановился, словно в голову ему пришла другая мысль.
