Пьер Гамарра - Убийце — Гонкуровская премия
Жозэ колебался: идти за ним? Нет?
Но его заинтриговал металлический звук. Он ринулся к освещённому участку. Похоже было… похоже было, что упала монета…
Репортёр шарил глазами по мостовой. Что-то блеснуло между двумя булыжниками. Он нагнулся и протянул руку.
Это оказалась в самом деле монета — золотая, тяжёлая, блестящая.
Но куда же скрылся этот сеятель золотых монет?
И вот тут события начали развёртываться с невероятной быстротой.
Со стороны площади донёсся топот бегущих людей. Чей-то голос крикнул:
— Стой!
Жозэ быстро побежал вдоль тротуара к гостинице. Там, около входа, он чуть не столкнулся с возникшей из темноты массивной фигурой.
И тут же его ослепил луч карманного фонарика.
— Ах, это вы! — воскликнул знакомый голос.
Обладатель фонарика заглянул в коридор гостиницы и кого-то позвал, но кого именно, Жозэ не разобрал.
— Все в порядке, — ответили из коридора. — Я его держу. Он был во дворе.
На втором этаже с шумом раскрылись ставни, и в окно высунулось бледное лицо учителя Рессека. Наконец в коридоре зажгли свет.
На первой ступеньке лестницы стоял Жино, он ещё не снял пальца с кнопки выключателя. В глубине Жозэ увидел человека в зеленой накидке, его держал за руку инспектор полиции.
— Интересно, стоящая ли это добыча, — тихо заметил комиссар, стоявший рядом с Жозэ.
Жозэ разглядывал человека в зеленой накидке. Это был тот самый старик, которого он мельком видел до обеда во дворе гостиницы, он тогда пилил дрова. Несчастный человек, — сказал о нем Жино, — он немой. Кажется, от рождения.
У старика было странное, похожее на маску лицо, неподвижный взгляд. Губы у него слегка дрожали. Из-за берета торчал клок седых волос. Несмотря на свои шестьдесят — шестьдесят пять лет, он был ещё крепок и ловок.
Накидка, в которую он завернулся, была совсем новой и никак не подходила к его обтрёпанным, забрызганным грязью брюкам и дырявым башмакам.
— Ну, иди же! — сказал инспектор, тряся его за руку.
Старик все с тем же тупым выражением лица повернулся к полицейскому.
— Он вас не слышит, — сказал Жино и, огорчённо вздохнув, спросил:
— Что он ещё натворил?
Жозэ подошёл к глухонемому и поднял полу накидки, так, что стала видна его левая рука.
Старик отступил и что-то промычал. Под накидкой у него была чёрная от грязи рубашка и совершенно дырявый джемпер.
— Что он держит? — спросил комиссар, подойдя к старику.
— Ну-ка отдай! — грубо потребовал инспектор, пытаясь разжать старику кулак.
Но тот сопротивлялся.
— Отдай! — повторил инспектор.
И он вырвал из руки оборванца что-то вроде трубочки, обёрнутое в грязную тряпку.
Комиссар тихонько свистнул. Жино широко раскрыл глаза.
Инспектор развёртывал тряпку. На пол упала золотая монета. Жино бросился к ней.
Жозэ сунул руку в свой жилетный карман.
— А вот эту старик обронил на улице, — сказал он.
— Вечер не пропал даром, — удовлетворённо заметил комиссар.
Он взял одну из монет и стал внимательно её разглядывать.
— Латинский союз! Хм!.. Ему не отвертеться, он скажет, где он их нашёл.
Жино беспомощно развёл руками и покачал головой.
— Нет, господин комиссар, он вам этого не скажет, никогда, никогда. Он глухонемой и дурачок.
Комиссар нахмурил брови.
— Все равно, мы отведём его в участок.
— Скажите, комиссар, вы уже давно выслеживаете этого субъекта? — вполголоса спросил Жозэ.
— Нет, — виновато улыбаясь, ответил комиссар, — следователь просто поручил мне проследить, благополучно ли вы добрались до дома. Как видите, мы не зря потрудились. Нам удалось застукать Фризу… Да, его здесь так называют, я даже забыл его настоящую фамилию. А я-то считал, что он такой безобидный, но…
— Трудно будет вытянуть из него что-либо, — заметил репортёр.
— Надо все же попробовать.
Жино, слушавший разговор, с улыбкой подошёл к ним.
— Господин комиссар, я могу попытаться узнать то, что вам нужно. Я его хорошо знаю, и со мной он не дичится… Он приходит ко мне пилить дрова. Иногда я ему даю тарелку супа. Он меня в общем понимает… Правда, не всегда.
— Давайте, — проговорил Жозэ, — спросите его, где он нашёл золотые монеты. Не такой уж этот Фризу дурачок, — подумал репортёр, — раз он пытался спрятать от нас своё богатство! Жино повернулся к старику и, показывая пальцем на золотые монеты, с расстановкой произнёс:
— Скажи, Фризу, где ты их взял?
Глухонемой замычал, неуклюже пританцовывая в своих грязных башмаках.
Жино взял из рук инспектора одну монету и подбросил её, пристально глядя на глухонемого:
— Красиво, правда, красиво, тебе нравится? Скажи мне, Фризу, будь хорошим, я тебе дам большую тарелку супа.
Старик взволновался, у него ещё сильнее задрожали губы. Он сделал попытку вырваться.
— Отпустите его! — приказал комиссар инспектору.
Старик, почувствовав себя свободным, снял с себя накидку и вытянул вперёд руку.
Никто не понимал, чего он хочет.
Итальянец объяснил:
— Он просит, чтобы вы отошли назад.
Все отодвинулись.
Фризу расстелил накидку на полу, выпрямился, с большим трудом — это было видно — напряг свои мысли, опять замычал и протянул руки к золотым монетам.
— Не мешайте ему, — сказал комиссар.
Глухонемой взял монеты, сел на корточки и разложил монеты на зеленой материи.
После этого он поднялся и отступил, как художник, который удовлетворён своей работой и хочет полюбоваться ею издали. Странная это была картина: в глубине коридора стояли Жино и инспектор, у выхода — Жозэ и комиссар, а между ними на полу лежала зелёная — при электрическом свете она казалась особенно яркой — накидка, на которой сверкали монеты. Старик в лохмотьях стоял, слегка склонив туловище вперёд, и глаза его бегали от одной монеты к другой. Казалось, он впитывал в себя тёплый блеск драгоценного металла.
— Что это означает? — негромко спросил комиссар. — Я ничего не понимаю.
Попросите его объяснить.
Жино принялся жестикулировать.
— Фризу, что ты хочешь сказать? Что ты хочешь сказать?
Старик опять замычал и вытянул раскрытые ладони к этой необычной выставке.
Потом он неожиданно шагнул к выходу, намереваясь уйти. Комиссар задержал его.
— Бесполезно настаивать, — сказал инспектор. — Мы ничего из него не вытянем.
Что нам с ним делать, господин комиссар?
— Отведём его все-таки в участок.
Комиссар вышел на улицу, Жозэ — вслед за ним. Жино стоял у лестницы. Он был поражён, что не смог добиться от глухонемого никакого объяснения. С верхней ступеньки лестницы женщина с увядшим лицом меланхолично смотрела на происходящее.
