Анна Литвинова - Трансфер на небо
Подошел официант, почтительно налил в бокал футболисту минералки. Спросил:
– Что-нибудь еще желаете?
– Я же сказал, – раздраженно отозвался молодой человек, – зеленого чаю, и больше ничего.
– Не кипятись по пустякам, мой мальчик, – отечески проговорил агент, – приберегай азарт для игры.
Игрок хотел было и ему сказать что-то резкое, да передумал, глубоко выдохнул и стал пролистывать контракт, подсунутый ему Ботей.
– Хорошо, я готов поиграть где-нибудь в Англии, – предложил игрок. – Можно в «Челси». А лучше в «Ливерпуле». Очень мне английский климат нравится.
– А против «Реал-Валенсии» ты ничего не имеешь? – закинул удочку Ботя.
– Но там же Карпов! – удивленно оторвался от контракта футболист.
– Ну и что, что Карпов? – усмехнулся агент, вытирая жирные губы от шоколада.
– Двое русских в одной команде? Да еще в нападении?
– А Карпов не стена, – проговорил Ботя, набивая рот «Наполеоном». – Его можно и подвинуть.
– Думаете, меня возьмут, а его в запас посадят?
– А почему нет?
– Да ну вот еще! – покачал головой молодой футболист. – Карпов ведь парень горячий. Он и убить может.
– Не волнуйся, – усмехнулся агент. – Не убьет. В крайнем случае, ногу тебе на тренировке сломает… Жалко, конечно, но на подобный случай у тебя страховка будет… Ладно, шучу… Эта Валенсия-Шмаленсия пока еще вилами по воде писана. …Будем над этим работать. Ты пока давай подписывай.
– Комиссионные семь процентов? – удивленно оторвался от контракта юный игрок. – Вы берете только семь процентов?
– Официально – да, – усмехнулся Ботя. – Я бы и меньше в контракте написал – да просто неудобно.
– А сколько вы с меня возьмете комиссионных на самом деле?
– Немного, мой мальчик, немного. Пятнадцать процентов.
– И как это будет выглядеть? Семь процентов по контракту, а пятнадцать в реале – кто вам остальные-то деньги будет отдавать?
– Кто-кто, – проворчал агент. – Я тебя продам, допустим, за пять. (Миллионов долларов, естественно.) Значит, согласно нашему договору, получу за эту сделку триста пятьдесят тысяч. А потом от тебя лично возьму еще четыреста. Кэшем – то есть наличными.
– И где же я найду четыреста штук баксов? Да еще наличными?
– Я тебя уверяю: для игрока «основы» в «Челси» или «Валенсии» четыреста тысяч не проблема. Даже наличными.
Явился официант, принес для футболиста зеленый чай. Почтительно налил из чайничка в чашку.
– Притащи мне еще штрудель, – скомандовал ему Ботя.
– Не понимаю, – скорее для проформы проворчал юный форвард, когда официант отошел, – почему бы не написать в договоре все, как есть?
– Чтоб я платил все налоги? – усмехнулся агент. – И спал спокойно?
– Да мне-то какая разница, какой процент в договоре, – вздохнул футболист. – По мне, чем меньше, тем лучше. Вы ведь рискуете, не я. А ну как сделка совершится, а я вам эти четыреста штук кэшем не отдам?
– Отдашь, мой дорогой, отдашь, – сыто произнес Ботя. – Мне все долги всегда отдают.
– А если все-таки кто-то НЕ отдает? – хитрым и острым глазом глянул на него футболист.
– А у тех, кто не отдает, – ответил ему тяжелым взглядом агент, – обычно бывают неприятности. Очень крупные неприятности.
– Какого рода? – усмехнулся игрок, испытующе глядя на Ботю исподлобья.
– Их в землю закапывают, – твердо проговорил толстяк. А потом расплылся в улыбке и добавил: – Шутка.
Протянул нападающему через стол авторучку «Монтеграппа» с золотым пером.
– Ты давай, подписывай, подписывай.
Игрок вздохнул, взял ручку и стал подписывать контракт: каждую страницу, одну за одной…
Когда футболист выходил из ресторана, швейцар поклонился ему, вымолвил:
– Подождите, пожалуйста, одну минуточку, сейчас подгонят вашу машину. – А потом протянул игроку шариковую ручку и клочок бумаги: – А автограф можно у вас попросить? Для сына. Очень он за вас болеет.
Футболист довольно улыбнулся, а потом вывел на листочке размашистую подпись: «Кондаков».
***…Вечером того же дня разговор агента с форвардом слушали двое. Столик в ресторане, за которым обычно решал свои дела Ботя, давно уже был оборудован «жучком».
– Вот ведь сволочь, – протянул первый слушавший, когда из магнитофона донесся скрип пера, которым форвард подписывал контракт.
– Ну надо же! – удивленно бросил второй. – Молодой гаденыш от нас уходит!
– Кто ему разрешил, твою-то мать?!
– Мамой клянусь, ему это с рук не сойдет! – в сердцах ударил кулаком о ладонь первый.
– Думаешь, с ним пора разобраться?
– Думаю, пора, – кивнул первый.
– Ты имеешь в виду Ботю?
– Какого, на хрен, Ботю?! С Кондаковым надо разобраться!
– Не жалко?
– Жалко – у пчелки! – яростно воскликнул первый. – А этот сученыш слишком уж наглым стал. Надо же: такой молодой – и такой наглый!
– А как ты его собираешься проучивать?
– Уж найдем способ, не беспокойся.
– Да я насчет способа и не беспокоюсь. Я о другом волнуюсь: как бы твои костоломы-головорезы не перестарались. А то получим вместо игрока, который пять «лимонов» стоит, инвалида. Или – вообще труп.
Три месяца спустяНочь, когда убили центрфорварда Кондакова, подходила к концу. Небо чуть посинело. Ожидался рассвет – словно дополнительное время в затянувшемся, измотавшем все нервы матче…
«Порше», в котором ехали Опер и подозреваемый Карпов, подкатил к зданию базы. Следом подъехала милицейская «шестерка», которой управляла Варвара. После разговора на мосту «Порше», ведомое футболистом, лихо стартануло и совершенно без видимых усилий унеслось со скоростью сто шестьдесят. «И это Карпов еще не торопится. Машину бережет», – вздохнула-позавидовала Варя. Она закусила губу и устремилась в погоню: не в ее правилах было кому-то уступать! Даже в таких заведомо невыгодных для нее условиях. Милицейская «шестерка» выла, тряслась, гремела, мотылялась по мокрой дороге, но Варвара выжимала из развалины все возможное, все хорошее, доставшееся от далекого предка – «Фиата». В итоге на площадку перед корпусом она зарулила только на полминуты позже «Порше», и наградой ей стали недоуменно-восхищенный взгляд Карпова и усмешка Опера:
– Ну, Варвара, ты даешь!
Все вместе, втроем, они подошли к входу в корпус, а на крыльце их уже встречал взволнованный следователь.
Пропустив Карпова вперед, он приблизился к Малюте и прошептал:
– Мы потеряли Анжелу.
– Какую, на хрен, Анжелу?! – непонимающе уставился на молодого Костика Опер.
– Кондакову.
– Кондакову?!
– Да, жену убитого. То есть вдову.
У Варвары похолодело под ложечкой: ей примнилось, что следак говорит о «потере» Анжелы в том смысле, в каком об этом говорят врачи. Что она тоже кем-то убита, что нашли ее труп и на их плечи падет еще одно расследование.
