Агата Кристи - Сверкающий цианид
4
Попыхивая трубкой, полковник Рейс внимательно посмотрел на Джорджа Бартона.
Он знал Джорджа с незапамятных времен, когда тот был еще мальчиком. Дядя Бартона имел по соседству с Рейсами дачу. Между ними было почти двадцать лет разницы Рейсу — за шестьдесят. Высокий, подтянутый, с военной выправкой, загорелым лицом, густой серебристой шевелюрой и внимательными темными глазами.
Между этими двумя людьми никогда не существовало особой близости. Просто Бартон напоминал Рейсу «юного Джорджа» — был одной из тех многочисленных смутных примет, которые связывали его с молодостью.
В эту минуту Рейсу подумалось, что он не имеет ни малейшего представления, для чего же он понадобился «юному Джорджу». Во время их нечастых свиданий у них не находилось о чем поговорить. Рейс вечно сидел на чемоданах, он принадлежал к тому типу людей, которым империя обязана своим появлением, — большую часть жизни он провел за границей. Джордж был типичный горожанин. Их интересы так различались, что при встречах, обменявшись банальными замечаниями о «старых днях», оба попадали в объятия молчания, благоприятствующего долгим и тягостным размышлениям. Полковник Рейс не был хорошим собеседником и мог бы служить превосходной моделью сильного, но не словоохотливого человека, столь любимого романистами предшествующих поколений.
Молчал он и сейчас, недоумевая, с чего это «юный Джордж» так настаивал на их свидании. Подумал он и о том, что за год, прошедший после их последней встречи, Джордж как-то переменился. Рейс всегда поражался Бартону как весьма нудному существу — осторожному, практичному, лишенному воображения.
С ним, подумал он, что-то стряслось. Суетится как кошка. Уже в третий раз закуривает сигару — совсем на него непохоже.
Рейс вынул изо рта трубку.
— Итак, Джордж, что с вами стряслось?
— Вы правы, Рейс, — стряслось. Мне необходимы ваш совет и ваша помощь.
Полковник выжидающе кивнул.
— Почти год назад вы были приглашены к нам на обед в Лондоне — в «Люксембурге». В последнюю минуту вам пришлось уехать за границу.
Рейс снова кивнул.
— В Южную Африку.
— На этом обеде умерла моя жена.
Рейсу стало не по себе.
— Знаю. Читал. Не стал говорить об этом и выражать вам сочувствие, поскольку не хотел ворошить прошлое. Но я скорблю, старина, вы это знаете.
— Да, да. Однако дело не в этом. Полагают, моя жена совершила самоубийство.
Одно слово привлекло внимание Рейса. Брови его взметнулись.
— Полагают?
— Прочтите.
Бартон сунул ему два письма. Брови Рейса еще более изогнулись.
— Анонимные письма?
— Да. И я им верю.
Рейс в раздумье покачал головой.
— А это уже опасно. Вы удивитесь, узнав, какое множество лживых писем вызывает всякое событие, получившее огласку в печати.
— Я это знаю. Но они написаны не сразу же — они написаны спустя шесть месяцев.
Рейс кивнул.
— Это другое дело. Кто, вы думаете, их написал?
— Не знаю. Не представляю. Дело в том, что я им верю. Моя жена была убита.
Рейс положил трубку. Слегка выпрямился.
— С чего это вы взяли? Раньше что-нибудь подозревали? А полиция?
— Когда все это случилось, я был ошеломлен — просто обескуражен. Выводы следствия сомнений не вызывали. Моя жена перенесла инфлюэнцу, была истощена. Никаких подозрений не возникало: самоубийство, и все. Понимаете, у нее в сумочке нашли яд.
— Какой яд?
— Цианид.
— Понимаю. Она отравила им шампанское.
— Да. В то время это казалось вполне правдоподобным.
— Она когда-нибудь угрожала самоубийством?
— Никогда. Розмари любила жизнь.
Рейс кивнул. Он лишь однажды видел жену Джорджа. Она показалась ему милой дурочкой, но, вне всякого сомнения, совсем не расположенной к меланхолии.
— Каково медицинское заключение о состоянии рассудка и все такое прочее?
— Доктор Розмари — пожилой человек, он лечил их семью, когда они еще были детьми. Так он в это время путешествовал по морю. Его молодой партнер посещал Розмари во время болезни. Я запомнил все, что он сказал: по его мнению, подобная разновидность инфлюэнцы может дать очень серьезные нервные осложнения. Джордж помолчал, а затем продолжил:
— Пока я не получил эти письма, я не разговаривал с постоянным врачом Розмари. Разумеется, о письмах я ничего не сказал — просто обсудили случившееся. Он сказал мне, что происшедшее очень его удивило. Он бы никогда этому не поверил. Розмари не имела ни малейшей склонности к самоубийству. Случившееся, по его мнению, свидетельствует о том, что поведение пациента предсказать невозможно.
Джордж опять замолчал, потом снова заговорил.
— После разговора с ним я понял, насколько сомнительно предположение о самоубийстве. Кроме того, я хорошо знал мою собственную жену. Она была очень неуравновешенной. Могла рассердиться из-за пустяка, могла совершить опрометчивый и необдуманный поступок, но у меня не было никаких оснований предполагать, что ей взбредет мысль «разом покончить со всем».
Рейс смущенно пробормотал:
— Может быть, у нее были какие-то иные причины для самоубийства, не зависящие от нервного истощения? Не была ли она чем-то расстроена?
— Я… нет… она, возможно, была немного нервной. Стараясь не глядеть на своего друга, Рейс сказал:
— Не любила ли она позировать? Вы знаете, я лишь однажды видел ее. Но есть люди, которые… хм… могут выкинуть такое коленце… обычно, если они с кем-нибудь поссорятся. Действуют по-ребяческому принципу: «вот я тебе покажу».
— Розмари со мной не ссорилась.
— Нет. Должен сказать, факт употребления цианида, как правило, исключает подобное предположение. Не такое это средство, с которым можно безопасно по-обезьянничать — и всем это известно.
— Разумеется. Кстати, если бы Розмари решилась что-то с собой поделать, отважилась бы она на такое? Болезненно и… и отвратительно. Более подошла бы солидная доза снотворного.
— Согласен. Известно, где она купила или достала цианид?
— Нет, но она была с друзьями за городом, и там они травили осиные гнезда. Возможно, тогда она и взяла щепотку цианистого калия?
— Да… его нетрудно достать. У всех садовников он имеется в избытке.
Рейс сказал после непродолжительного молчания:
— Давайте подведем итог. Отсутствуют доказательства, подтверждающие самоубийство или какие бы то ни было приготовления к нему. Эта возможность, по-видимому, полностью исключается. Но в равной мере нет доказательств, указывающих на убийство, иначе полиция их непременно бы нащупала. У них, знаете, нюх на такие дела.
— Просто мысль об убийстве казалась совершенно не правдоподобной.
