Агата Кристи - Убийство на поле для гольфа
— Очень странно, — согласился я.
— На его одежде нет меток. О чем это говорит? О том, что этот человек пытался выдать себя за кого-то другого. Почему? Боялся ли он чего-то? Пытался ли бежать? Пока мы этого не знаем, но нам ясно одно: он так же сильно желал скрыть свою личность, как мы — опознать ее.
Жиро снова посмотрел на тело.
— Как и раньше, на ручке ножа нет отпечатков пальцев. Убийца опять был в перчатках.
— Значит, вы думаете, что убийца в обоих случаях один и тот же? — с нетерпением спросил я.
Жиро стал непроницаемым.
— Неважно, что я думаю. Увидим. Маршо!
В двери появился полицейский.
— Почему до сих пор нет мадам Рено? Я послал за ней четверть часа назад.
— Она уже идет, с ней сын.
— Хорошо. Но они нужны мне порознь.
Маршо отдал честь и через минуту появился с мадам Рено.
С коротким поклоном Жиро двинулся ей навстречу.
— Сюда, мадам. — Он повел ее в угол сарая, а потом, неожиданно отойдя в сторону, спросил:
— Вот убитый человек. Вы его знаете?
Глаза Жиро словно буравчики сверлили лицо мадам Рено. Он старался прочитать ее мысли, не пропустить ни одного движения.
Но мадам Рено оставалась совершенно спокойной, даже слишком спокойной, как мне показалось. Она смотрела на труп без всякого интереса, не проявляя признаков волнения.
— Я никогда в жизни не видела этого человека, — сказала она.
— Вы уверены?
— Совершенно уверена.
— Вы не узнаете в нем одного из напавших на вас?
— Нет, — мне показалось, она на мгновение заколебалась. — Не думаю. У тех были бороды, правда, следователь думает, что фальшивые, но все равно нет. — Чувствовалось, что мадам Рено приняла определенное решение. — Я уверена, что ни один из тех двух не был похож на него.
— Благодарю, мадам. Это все.
Мадам Рено вышла из сарая с высоко поднятой головой, солнце сверкало в серебряных нитях ее волос.
Жак Рено тоже не смог опознать труп и вел себя при допросе совершенно естественно.
Жиро тихонько хмыкнул. Трудно сказать, доволен он был или огорчен. Он обратился к Маршо.
— Другая дама тоже здесь?
— Да, месье.
— Тогда приведите ее.
«Другой» оказалась мадам Добрейль. Она была возмущена и явно демонстрировала свое негодование.
— Я возражаю, месье! Это насилие! Какое отношение я могу иметь ко всему этому?
— Мадам, — сухо сказал Жиро, — я расследую не одно, а два убийства. Насколько я знаю, вы могли совершить оба.
— Как вы смеете? — крикнула она. — Как вы смеете оскорблять меня? Это низко!
— Низко? А что вы скажете об этом? — Жиро снял с ножа волос и протянул ей. — Видите ли вы это, мадам? — он подошел к ней вплотную. — Разрешите посмотреть, не похож ли он на ваши?
Вскрикнув, мадам, Добрейль отпрянула назад, губы ее побелели.
— Это не мой волос, клянусь. Я ничего не знаю о преступлении, вернее об обоих преступлениях. Каждый, кто на меня наговаривает, лжет! О боже, что мне делать?
— Успокойтесь, мадам, — холодно прервал ее Жиро. — Никто вас пока ни в чем не обвиняет. Но вы хорошо сделаете, если постараетесь правдиво отвечать на мои вопросы.
— На какие угодно, месье.
— Посмотрите на мертвого. Не видели ли вы его раньше?
Слабый румянец снова появился на ее лице. Подойдя поближе, мадам Добрейль посмотрела на жертву с явным любопытством. Потом покачала головой.
— Я его не знаю.
Сомневаться в искренности мадам Добрейль было невозможно, слова ее прозвучали так естественно. Кивком головы Жиро отпустил ее.
— Вы ее отпускаете? — тихо спросил я. — Разумно ли это? Наверняка этот черный волос с ее головы.
— Не надо учить меня моему делу, — отрезал Жиро. — Она под наблюдением. Пока у меня нет желания арестовывать ее.
Потом, нахмурившись, пристально посмотрел на тело.
— Как, по-вашему, убитый похож на испанца? — неожиданно спросил он.
Я внимательно посмотрел на труп.
— Нет, мне определенно кажется, что этот человек — француз.
Жиро глубокомысленно произнес:
— По-моему, тоже.
Он постоял минуту, потом резким жестом отодвинул меня в сторону, и, встав на четвереньки, снова принялся исследовать грунт в сарае. Жиро был великолепен. Ничто не ускользнуло от его внимания. Дюйм за дюймом, он обследовал землю, переворачивая цветочные горшки, роясь в старых мешках. Он заинтересовался узлом около двери, в нем оказались лишь потрепанный пиджак и брюки. Жиро с ругательствами отбросил их. Две пары старых перчаток показались ему подозрительными, но, в конце концов, он покачал головой и отложил их в сторону. Потом он вернулся к горшкам, методично переворачивал их один за другим. Все перерыв, он поднялся на ноги и задумчиво покачал головой. Казалось, он был сбит с толку, поставлен в тупик.
В это время снаружи донесся шум, и через минуту на пороге появились наш старый друг следователь, его помощник и комиссар Бекс. Последним вошел врач.
— Это ни на что не похоже, месье Жиро! — воскликнул следователь Оте. — Еще одно преступление! Видно, мы не докопались своевременно до глубинных причин этого дела. Должно быть, здесь какая-то страшная тайна. Кто пал жертвой на этот раз?
— Никто не может этого сказать, месье. Его не опознали.
— Где тело? — спросил врач. Жиро немного отодвинулся в сторону.
— Здесь, в углу. Как видите, он заколот в сердце. Ножом, который украли вчера утром. Мне кажется, убийство последовало сразу за кражей ножа, но слово за вами. Вы можете свободно брать нож в руки, на нем нет отпечатков пальцев.
Врач опустился на колени около покойника, а Жиро повернулся к следователю.
— Ну и задачка, верно? Но я решу ее.
— Так, значит, никто не может опознать труп? — размышляя, процедил следователь. — Может ли это быть один из убийц? Они могли поссориться друг с другом.
Жиро покачал головой.
— Этот человек — француз, могу в этом поклясться…
В это мгновение их прервал врач, сидевший на корточках, с растерянным выражением лица.
— Вы говорите, он убит вчера утром?
— Я определяю время убийства в соответствии с временем кражи ножа, — объяснил Жиро. — Конечно, его могли убить позднее.
— Позднее? Чепуха! Этот человек мертв по меньшей мере 48 часов, а возможно, и дольше.
В полном изумлении мы уставились друг на друга.
Глава 15
Фотографии
Слова доктора были столь неожиданными, что невольно ошеломили всех. Мы смотрели на мертвого человека, заколотого тем самым ножом, украденным всего 24 часа назад. А доктор Дюран продолжал утверждать, что этот человек мертв по крайней мере уже 48 часов! Все это было невероятно.
Не успели мы прийти в себя после удивительного заявления доктора, как мне принесли телеграмму. Разорвав конверт, я увидел, что она от Пуаро. Он сообщал, что возвращается поездом, прибывающим в Мерлинвиль в 12.28.
Я взглянул на часы и увидел, что времени у меня остается в обрез, чтобы не спеша добраться дo станции и встретить Пуаро. Мне хотелось немедленно информировать его о новых поразительных событиях на вилле.
Очевидно, рассуждал я, Пуаро без труда нашел в Париже то, что хотел. Это подтверждается его быстрым возвращением. Я не мог представить, как он воспримет новости, о которых я ему доложу.
Поезд запаздывал, и я стал прохаживаться по перрону взад и вперед без всякой цели. Неожиданно в голову пришла мысль, что я мог бы скоротать время, пытаясь узнать, кто уехал из Мерлинвиля последним поездом в тот вечер, когда произошла трагедия.
Я подошел к старшему носильщику, выглядевшему добродушным человеком, и без труда завел разговор на интересующую меня тему.
— Это позор, что полиция допускает, чтобы такие бандиты разгуливали безнаказанными, — заявил он горячо.
Я намекнул, что есть предположение, будто они уехали из Мерлинвиля поездом в полночь. Но носильщик решительно отверг это. Он бы заметил двух иностранцев, он в этом уверен. Этим поездом уехало всего человек двадцать, и он не мог бы их не заметить.
Не знаю почему, мне пришла в голову идея спросить носильщика о Жаке Рено. Может быть, это произошло из-за тревоги, звучавшей в словах Марты Добрейль, которые я подслушал.
Короче говоря, я внезапно спросил:
— А молодой Рено не уезжал с тем поездом?
— О нет, месье. Приехать и уехать через полчаса — это же смешно!
Я уставился на носильщика, не уловив смысла слов. Потом до меня дошло.
— Вы сказали, что месье Жак Рено прибыл в Мерлинвиль в тот вечер? — спросил я с волнением.
— Ну конечно, месье. С последним поездом, прибывающим без двадцати двенадцать.
Моя голова закружилась. Так вот в чем была причина мучительной тревоги Марты! Жак Рено был в Мерлинвиле в ночь убийства! Но почему он об этом умолчал? Почему сказал, что был в это время в Шербуре? Вспоминая его открытое, мальчишеское лицо, я просто не мог заставить себя поверить, что он имеет какое-нибудь отношение к преступлению. И все же, почему он умолчал о таком важном факте? Одно было ясно: Марта знала об этом. Отсюда ее беспокойство и нетерпеливый вопрос к Пуаро — подозревают ли кого-нибудь.
