Эллери Квин - Сердца четырёх
— На кушетку, — коротко скомандовал доктор Джуниус и потрусил закрывать дверь.
На мистера Квина он внимания почти не обращал — только раз кинул в его сторону проницательный взгляд.
Лицо у него было землисто-желтое, тонкая кожа так плотно обтягивала кости, что на ней совсем не было морщин. На дне умных глаз таилась неприязнь. На нем были мятые брюки неопределенно-серого цвета, заправленные в высокие ботинки на шнуровке, как у дровосеков, и видавшая виды выцветшая куртка. Усохший старик, и все в нем пропиталось старостью. И было в нем еще что-то неуловимое — раболепность и настороженность одновременно, как будто он постоянно должен был уклоняться от ударов.
Тай с Батчером бережно уложили Бонни на кушетку.
— Мы и не ждали гостей, — скулил доктор Джуниус. — Мистер Ройл, вы не могли бы растопить камин, будьте так добры, пожалуйста...
Он бестолково суетился, все что-то прикладывал, потом вышел из комнаты и исчез в темном коридоре. Тай чиркнул спичкой, поджег бумагу, подложенную под поленья в камине. Батчер тер замерзшие руки, не отрывая пасмурного взгляда от безжизненно-белого лица Бонни. Когда дрова в камине начали разгораться с шипением и треском, она сморщилась и застонала.
Доктор Джуниус вернулся с охапкой одеял и небольшой черной сумкой.
— А теперь, джентльмены, вынужден просить вас всех выйти, — сказал он. — И может быть, кто-нибудь приготовит кофе? Кухня вон там. Бренди в буфете.
— А где мистер Толланд Стюарт? — поинтересовался Эллери.
Доктор Джуниус, стоя на костлявых своих коленках, укутывал одеялами Бонни. Услышав вопрос Квина, он поднял голову и криво улыбнулся.
— Это вы звонили сюда из аэропорта Гриффит-Парк, ведь так? Я узнал ваш голос. Мистер Квин, сейчас поторопитесь, пожалуйста, а об эксцентричном поведении мистера Стюарта мы поговорим потом.
* * *
Трое мужчин, еле волоча ноги, прошли в дальний конец холла, за дверью-вертушкой оказалась необозримых размеров кухня, тускло освещенная единственной лампочкой. На старинной чугунной плите булькала вода в кофейнике.
Тай упал на стул и подпер голову руками. Батчер совершил обход кухни в поисках буфета; у стола он появился с запыленной бутылкой бренди.
— Выпей, Тай, — сказал он Ройлу. — Легче станет.
— Пожалуйста, оставьте меня в покое.
— Выпей, Тай!
Тай нехотя подчинился. Батчер с бутылкой и стаканом вышел из кухни. Вернулся он с пустыми руками.
Некоторое время все сидели молча. Эллери снял кофейник с плиты, и стало неестественно тихо. Вошел доктор Джуниус.
— Как она? — осипшим голосом спросил Батчер.
— Не тревожьтесь. Она перенесла сильный шок, но сейчас уже приходит в себя.
Врач налил в чашку кофе и заторопился обратно, от нечего делать. Эллери сунул нос в буфет и первым делом обратил внимание на ящик бренди. Тогда он вспомнил, что у Джуниуса опухший красный нос, и молча пожал плечами.
Прошло довольно много времени, прежде чем Джуниус позвал их:
— Все в порядке, джентльмены.
Мужчины потянулись в гостиную. Бонни сидела у огня и пила кофе. Щеки ее заметно порозовели, но под глазами все еще оставались синие круги. Взгляд уже осмысленный. Она протянула Батчеру руку и прошептала:
— Прости, что я доставила вам столько хлопот.
— Не говори глупостей, — резко сказал Батчер. — Лучше пей кофе.
— Тай, — не поворачивая головы, роняла слова Бонни. — Тай, мне это трудно выразить... Тай, прости меня.
— Я — тебя?!
Тай засмеялся. Доктор Джуниус посмотрел на него озабоченно.
— Это я должен просить прощения. У тебя. У своего отца. У твоей матери. У всего этого проклятого мира.
Смех внезапно оборвался на высокой ноте. Тай растянулся во весь рост на ковре возле ног Бонни и закрыл лицо руками. У Бонни задрожали губы. Она не глядя поставила чашку на столик.
— Ой, вот не надо... — начал Батчер умоляюще.
— Оставьте их в покое, — прошептал доктор Джуниус. — Только так им и можно помочь. Шок и истерика пройдут сами собой. Девушке нужно хорошенько выплакаться, а парень со своим состоянием справится сам.
Бонни тихо лила слезы. Тай все так же неподвижно лежал, глядя в огонь. Вундеркинд ругался вполголоса и мерил комнату беспокойными шагами, отбрасывая на стены какую-то эпилептическую тень.
— А я все о том же, — произнес Эллери. — Доктор Джуниус, скажите, где Толланд Стюарт?
— Вас, должно быть, задело, что он не вышел к вам. — Доктор заговорил извиняющимся тоном, руки у него тряслись. Видимо, запрет Толланда Стюарта на алкоголь плохо сказывается на нервной системе доктора, подумал Эллери. — Он наверху. Забаррикадировался в своей комнате.
— Что?
— О нет, он в здравом уме, — виновато улыбнулся Джуниус.
— Но он наверняка слышал, как приземлился самолет. Неужели человек лишен элементарного любопытства?
— Видите ли, мистер Стюарт человек особый. Дело в том, что он так давно зол на весь мир, что сам вид человека ему противен. К тому же мистер Стюарт по натуре своей ипохондрик. И с большими странностями. Думаю, вы заметили, что в нашем доме нет центрального отопления. Согласно его теории, паровое отопление сушит легкие. У него на все своя теория.
— Забавно, — заключил Эллери. — Но какое это имеет отношение к тому факту, что его внучка впервые за многие годы навестила его? Неужели у него нет ни малейшего желания выйти и поздороваться с ней?
— Ах, мистер Квин, если бы вы знали мистера Толланда Стюарта, вы бы вообще перестали удивляться. Он вернулся с охоты, и я тотчас доложил ему о вашем звонке и о том, что его дочь захватили в день свадьбы. Он ничего на это не ответил, только предупредил, что если я его потревожу, то лишусь места, и закрылся в комнате. Он считает, что ему нельзя волноваться.
— А ему можно?
— Он абсолютно здоров для своего возраста. Ох уж эти ипохондрики! Мне приходится прятаться, чтобы выпить кофе с ликером, курить я могу только в лесу и готовить себе мясо только тогда, когда он на охоте. Он очень хитрый, этот старый маньяк. Да-да, он маньяк! И зачем я согласился остаться с ним, заживо себя похоронил!
Доктор сам испугался этого порыва откровенности. Как-то сразу притих и побледнел.
— Тем не менее я думаю, что в данном случае вам позволительно сделать исключение и нарушить запрет. У человека дочь убили. Все-таки такое бывает не каждый день.
— Вы имеете в виду, что надо подняться к нему в спальню? После того, как он строжайше запретил мне его беспокоить?
— Ну конечно.
Доктор Джуниус всплеснул руками:
— Только не я, мистер Квин! Кто угодно, только не я. Остаток жизни я хотел бы прожить в собственной шкуре, причем целой.
