Рекс Стаут - Сочиняйте сами
— Что нас ждет дальше?
Вулф прочистил горло.
— Я дважды осел, — сказал он.
Все уставились на него. Он утвердительно кивнул.
— Во-первых, мне не следовало соглашаться, чтобы моим клиентом являлась комиссия. Это было вопиющей глупостью с моей стороны. Во-вторых, мне не следовало соглашаться выполнять обязанности простого передатчика приманки. Это тоже была глупость. Где была моя обычная предусмотрительность?! Согласившись на затею, которая ставила человека в опасное положение, и еще при том, что все вы знали о плане и, конечно, не могли не разболтать о нем, я был осел, что не принял никаких мер предосторожности. Я был обязан все предусмотреть, обязан был сделать все, чтобы не подвергнуть Джекобса опасности. Я доверился вам, а вполне возможно, что один из вас является тем самым негодяем, которого я должен отыскать…
— Вы забываетесь, сэр, — негодующе произнес Харвей.
— Возможно, что этим человеком являетесь вы, мистер Харвей, — продолжал Вулф. — При том, что ваша весьма удачная книга тиснута всего девятью тысячами экземпляров, вы должны быть беззащитны перед соблазном. Итак, хотя я не считаю, подобно мистеру Декстеру, что являюсь невольным подстрекателем к убийству, я признаю, что действовал неправильно. Если бы не моя ошибка, мистер Джекобс был бы жив и, возможно, помог бы нам найти того, кого мы ищем. Естественно, что вы можете расторгнуть наш контракт. Более того, предлагаю вам сделать это немедленно.
Трое из них сказали «нет» — Ошин, Имхоф и Декстер. Остальные промолчали.
— Хотите проголосовать, мистер Харвей? — обратился к председателю Вулф.
— Нет, — сказал Харвей. — Результат будет прежним — один к четырем.
— Он будет единогласным, — заметил Джеральд Кнапп. — Я не предлагал расторгнуть наше соглашение с Вулфом.
Вулф хмыкнул.
— Очень хорошо. Должен заявить, однако, что, если бы вы расторгли нашу договоренность, я все равно не прекратил бы заниматься этим делом. Я должен рассчитаться кое с кем, точнее говоря — с самим собой. Я оскорбил чувство собственного достоинства и желаю сатисфакции. Я разыщу убийцу Саймона Джекобса, не дожидаясь, пока это сделает полиция, и думаю, что этим самым разрешится и ваша проблема. Я займусь этим во что бы то ни стало, но если я буду действовать в качестве вашего агента, руки у меня должны быть свободны. Я не буду извещать вас о своих намерениях. Если любой из вас сделает мне какое-либо предложение, как, например, это проделал мистер Ошин, я отвергну его безотносительно достоинств этого предложения. Коль скоро я не могу положиться на ваше благоразумие, придется вам полагаться на мое.
— Вы просите слишком многого, — сказал Кнапп.
— Нет, сэр. Я вообще ничего не прошу, просто ставлю вас в известность. Даже если я скажу вам, что собираюсь сделать то-то и то-то, а сделаю что-либо другое, вы не вправе протестовать. Вы должны доверять моей честности и моим суждениям в любом случае, либо же мы немедленно расстанемся.
— Какого черта! — буркнул Ошин. — У вас мои десять тысяч, так действуйте, используйте их! — Он взглянул на часы и поднялся. — Мне пора.
Совещание закончилось в 12.48. Все ушли, кроме Томаса Декстера, который остался не для того, чтобы сделать Вулфу какое-либо предложение, а лишь повторить, что он чувствует личную ответственность за смерть Джекобса и готов внести необходимую сумму для производства расследования. На этот раз, однако, он добавил «в разумных пределах». Совесть штука хорошая, но распускать ее нельзя.
Когда Декстер ушел, Вулф откинулся в кресле и закрыл глаза. Я расставил по местам кресла, сделал разминку, пошел на кухню, выпил стакан воды и вернулся.
— Интересно, — спросил я, гляди на Вулфа, — вхожу ли я в это число?
— Какое число? — спросил он, не раскрывая глаз.
— В число отверженных. Вряд ли я смогу быть полезен, если вы не будете говорить мне, что вы собираетесь делать.
— Фу!
— Очень рад это слышать. А то у меня тоже имеется чувство собственного достоинства, конечно, не такое, как ваше, но и оно требует к себе внимания. Вчера Пэрли Стеббинс спросил меня… цитирую: «Когда вы приходите по делу к трупу, я знаю, что можно предполагать; так вот, зачем вы сюда явились?» Впервые сотрудник уголовной полиции задал мне вопрос, на который я не мог ответить. Если бы я сказал ему, что я здесь из-за того, что вы оказались ослом, он включил бы этот ответ в протокол и заставил бы меня подписать.
Вулф хрюкнул. Глаз он по-прежнему не открывал.
— Итак, мы должны продолжать расследование, — не унимался я. — Скоро обед, за столом о делах мы не разговариваем, вы предпочитаете, чтобы ваша голова отдыхала во время пищеварения, поэтому дайте мне инструкции сейчас. С чего мы начнем?
— Не имею представления.
— А было бы неплохо иметь, раз вы решили соперничать с полицией. Или, может быть, обзвонить всех членов комиссии и спросить, что они могут предложить?
— Заткнись.
— Как видите, все пришло в норму.
В четыре часа Вулф отправился наверх к орхидеям, а я все еще не получил никаких инструкций, но ногти по этому поводу не грыз. В течение полутора часов после обеда он четырежды брался за чтение, прочитывал один абзац и откладывал книгу в сторону; трижды включал и выключал телевизор; дважды пересчитал колпачки из-под пивных бутылок, которые хранил в ящике письменного стола, и даже встал и подошел к большому глобусу и десять минут посвятил изучению географии. Поэтому, так как он всерьез занялся работой, мне не было нужды подстегивать его.
Я тоже не без пользы провел время: в течение часа сравнивал машинопись «Счастье стучит в дверь» Алисы Портер с «Только любовью» той же Алисы Портер и «Что мое — твое» Саймона Джекобса. Все три были напечатаны на разных машинках. Я перечитал копию показаний, данных много Пэрли Стеббинсу, не нашел ничего, что требовало бы исправлений, и подколол в папку. Перечитал в утреннем выпуске «Таймса» заметку об убийстве. Около половины шестого принесли «Газетт». В «Таймсе» не было упоминаний ни о плагиате, ни о НАПИД и АКА. В «Газетт» был один абзац о том, что Джекобс в 1956 году обвинил Ричарда Экклза в плагиате, но не было ни единого намека на то, что его смерть связана с этим. Я подивился, почему Лон Коэн не звонит до сих пор, как вдруг раздался звонок — Коэн был тут как тут. Он выложил свои карты: девять дней назад я справлялся у него относительно НАПИД и АКА. Саймон Джекобс, убитый в понедельник, являлся членом НАПИД. Во вторник вечером я явился на Двадцатую улицу в уголовную полицию вместе с сержантом Стеббинсом, который ведет дело об убийстве Джекобса, и пробыл там в течение четырех часов. Поэтому не буду ли я любезен немедленно сообщить ему причины, по которым я интересовался НАПИД, кто является клиентом Вулфа, а также кто и почему убил Джекобса, со всеми подробностями, которые имеют право знать читатели его газеты. Я обещал позвонить в течение ближайших двух месяцев, как только у меня будет что-либо для печати.
