Жаклин Уинспир - Мейси Доббс. Одного поля ягоды
Мейси была очарована библиотекой. Ею часто пользовались: лорд и леди Комптон любили литературу, политику и держались в курсе увлечений интеллектуального Лондона. Но когда Мейси входила туда в пять часов с ведром угля, там никого не было. Роскошные бархатные шторы задерживали сквозняки и позволяли теплу проникать во все углы, пока Мейси растапливала камин для тех, кто придет сюда утром.
Обычно она немного медлила, перед тем как опуститься на колени у камина и до черноты испачкать руки при разведении огня. Ежедневно Мейси погружалась в знания, хранящиеся в библиотеке Комптонов, и ее жажда возрастала с каждым днем. Постепенно она становилась смелее: сперва осторожно касалась кожаных переплетов, читая заглавие на корешке, потом снимала книгу с полки и раскрывала тонкие страницы в начале.
Эта библиотека захватывала воображение Мейси, по сравнению с ней маленькая публичная библиотека казалась очень скудной. Из всех комнат в доме она больше всего любила эту. Однажды утром, когда она ставила книгу на место, перед тем как заняться камином, ей пришла мысль.
После смерти матери она привыкла вставать в три часа ночи, чтобы приготовить отцу чай. Тогда это было не трудно. Собственно говоря, поднимаясь в половине пятого, она считала, что залеживается. Что, если вставать в три часа ночи и спускаться в библиотеку? Никто не узнает. Инид могла бы спать, даже если бы ей на голову обвалилась крыша, к тому же на прошлой неделе она ложилась поздно. Бог весть, где она пропадала, но из дома определенно не уходила, потому что Картер каждый вечер запирал дом так, будто это был Английский банк. Мейси боялась, что Инид проводит время с мастером Джеймсом. Всего две недели назад, когда выходила из гостиной леди Роуэн, куда ее послали забрать поднос, Мейси видела Инид и Джеймса на лестничной площадке второго этажа. Не замеченная ими, она наблюдала, как Джеймс пригладил пальцами свои белокурые волосы и продолжал говорить с Инид, его серые глаза были устремлены на девушку в ожидании ответа на вопрос. Был ли то вопрос? Конечно, потому что Инид покачала головой и опустила взгляд на ковер, по которому водила туда-сюда носком правой туфли.
И теперь Инид не ложилась раньше полуночи — это, к счастью, означало, что в три часа она будет беспробудно спать. В тот вечер, перед тем как укрыться одеялом и погасить маленькую лампу возле кровати, Мейси трижды больно ущипнула себя за руку, чтобы вовремя встать для выполнения своего плана.
Мейси легко проснулась в три часа ночи. Холод в мансардной комнате искушал ее отказаться от своего намерения, но она резко поднялась, преисполненная решимости. Почти беззвучно умылась, оделась, вышла из комнаты на цыпочках, неся в руках туфли и джемпер, и стала ощупью спускаться по лестнице. В отдалении кухонные часы пробили четверть четвертого. До того как придется наполнять ведра углем, оставалось еще почти два часа.
Когда Мейси вошла в библиотеку, там было тихо и совершенно темно. Поспешно затворив за собой дверь, она зажгла свет и пошла к секции с книгами по философии. Начать решила с них. Она не знала, какую книгу брать первой, но думала, что если начнет хотя бы с какой-то, то постепенно появится план. Чувство, испытываемое Мейси при взгляде на книги, было сродни голоду, который она ощущала при виде еды в конце рабочего дня. Стало очевидно, что духовная пища ей нужна не меньше, чем телесная.
Мейси водила пальцами по корешкам книг, пока электрический трепет волнения не стал совершенно невыносимым. Через несколько минут она сидела за столом, раскрыв «Философские труды» Дэвида Юма и придвинув поближе настольную лампу. Из кармана фартука Мейси достала маленький блокнот и карандаш, записала заглавие книги и фамилию автора. И принялась читать. Читала полтора часа. И понимала предмет, о котором едва слышала.
Часы в библиотеке пробили без четверти пять. Мейси взяла блокнот и кратко записала прочитанное: сначала то, что поняла, потом — возникшие вопросы. Часы пробили пять. Мейси положила блокнот с карандашом в карман фартука, закрыла книгу, очень бережно вернула ее на полку, погасила настольную лампу и вышла. Бесшумно закрыла за собой дверь и быстро спустилась вниз, чтобы наполнить ведра углем, чуть позже снова открыла дверь библиотеки. Не глядя на полки, словно взгляд на корешки любимых книг выдаст ее хитрость, она поставила ведро, встала на колени у камина и развела огонь.
Каждое буднее утро Мейси поднималась в три часа, чтобы пойти в библиотеку. Случалось, что, когда в доме собиралась компания, Комптоны не ложились в постель почти до утра, тогда походы в библиотеку представляли собой такой риск, какого она не могла себе позволить. В доме к ней хорошо относились, правда, сами лорд и леди Комптон разговаривали с ней всего один раз, в первый день.
Половина третьего. Мейси тихо вылезла из постели. Обычно она вставала позже, но ей не спалось. Легла она рано, так что вполне можно было сейчас подняться. Инид крепко спала. Мейси это не удивило, так как соседка по комнате легла не так уж давно. Инид становилась поздней пташкой. Такой же поздней, как Мейси ранней. «Когда-нибудь мы столкнемся в дверях, — подумала Мейси. — И придется поговорить».
В доме было тихо; по пути в библиотеку Мейси слышала только тиканье часов. Теперь при входе туда ей казалось, что она падает в объятия старой подруги. Даже холод отступил, когда она включила свет, положила на стол блокнот с карандашом и пошла к полкам, где взяла книгу, которую читала последние три дня, села за стол, нашла то место, где остановилась, и принялась за чтение.
Фрэнки Доббс говорил, что за чтением Мейси ничего не слышит. Мейси как будто чувствовала время, она знала, когда нужно оторваться от книги, чтобы выполнить поручение или закончить работу, однако Фрэнки говорил дочери: «Твои уши глохнут, когда ты утыкаешься носом в книгу!» И за это любил ее еще больше.
Лорд и леди Комптон были увлечены разгаром лондонского сезона. Леди Роуэн любила его за биение жизни, хотя ей приходилось терпеть тех людей, которых она считала несерьезными. К счастью, вечеринки допоздна обычно случались в выходные, но от этого приглашения среди недели отказаться было нельзя: предстоял дружеский, но при этом великолепный ужин у одной из самых словоохотливых лондонских дам.
— Слава Богу, есть кое-кто болтливее меня, — доверительно сказала леди Роуэн мужу.
В числе приглашенных были несколько ведущих литературных светил Европы. Предоставлялась возможность для увлекательного разговора, упускать которую было никак нельзя. Сопровождать их будет Морис Бланш — редкий случай, поскольку он чурался светских сборищ.
