Рекс Стаут - И быть подлецом
Вы просто мерзкий тип…
– Прекратите, – приказал ей Вульф. – Прекратите кричать и, если у вас есть что сказать, садитесь и говорите. Почему они заменили стаканы?
– Не знаю.
Пересекая комнату, я должен был пройти мимо мамочки и, проделывая это, похлопал ее по плечу, но сомневаюсь, что она это заметила. С ее точки зрения, все было кончено. Когда я повернулся, Нэнсили все еще стояла на том же месте, и по ее сгорбленной спине казалось, что она будет продолжать в том же духе до конца дня. Но когда я дошел до стола, она не закричала, а заговорила спокойным голосом:
– Я честно не знаю, почему они сменили стаканы, я только догадываюсь.
Но если я расскажу вам о своих догадках, то должна буду сказать нечто такое, что обещала мисс Фрейзер никогда никому не говорить.
Вульф кивнул.
– Вот-вот! Покрываете мисс Фрейзер.
– Я не покрываю ее! Ее не нужно покрывать!
– Только без истерик. О чем вы догадались?
– Я хочу позвонить ей.
– Еще бы Чтобы предупредить ее? Чтобы она смогла убежать?
Нэнсили хлопнула ладонью по его столу.
– Не делайте этого, – прогремел Вульф.
– Какой же вы мерзкий тип!
– Прекрасно! Арчи, запри ее в ванной и позвони инспектору Крамеру, чтобы он прислал кого-нибудь за ней.
Я встал, но она не обратила на меня никакого внимания.
– Ладно, – сказала она. – Тогда я расскажу ей, как вы заставили меня говорить. И мама тоже может рассказать. Я не знаю, почему они заменили стаканы, но, когда они сделали это, я заметила кое-что и насчет бутылок. В тот день мисс Венс взяла не восемь бутылок, а семь. Если бы не это, я бы не обратила внимания. Но я заметила и во время передачи увидела, что на бутылке, которую они дали мисс Фрейзер, была наклеена полоска. С тех пор всегда было только семь бутылок, и они всегда давали мисс Фрейзер бутылку с полоской. Тогда я подумала, что есть какая-то связь между новыми стаканами и полоской на бутылке, но это были только догадки.
– Я хотел бы, чтобы вы сели, мисс Шеперд. Я не люблю запрокидывать голову.
– Не буду возражать, если вы сломаете свою старую шею.
– Нэн, Нэн! – простонала ее мать.
Нэнсили подошла к креслу из красной кожи и присела на самый краешек.
– Вы сказали, – пробормотал Вульф, – что пообещали мисс Фрейзер не рассказывать об этом. Когда это было, недавно?
– Нет, прошло уже много времени. Несколько месяцев. Мне очень хотелось узнать о полоске на бутылке, и однажды я спросила мисс Венс.
После этого мисс Фрейзер сказала, что это касается только ее, это очень личное, заставила меня по обещать не рассказывать об этом. С тех пор она дважды спрашивала, помню ли я обещание, и я говорила, что да и всегда буду помнить. А теперь!.. Но вы сказали, ее арестуют за убийство… Только потому, что я сказала, что не знаю…
– Я привел и другие причины.
– Но сейчас ее не арестуют? Когда я объяснила?
– Посмотрим. Возможно, что нет, – успокаивающе сказал Вульф. – Никто никогда не говорил вам, зачем на бутылку наклеивается полоска?
– Нет.
– А вы сами не догадались?
– Нет. И не собираюсь строить догадки сейчас. Я не знаю, зачем это нужно, кто ее наклеивает, когда это происходит. Я не знаю об этом ничего, кроме того, что рассказала: бутылка, которую они дают мисс Фрейзер, помечена полоской. Это происходит уже давно, почти год, так что не имеет никакого отношения к человеку, убитому всего лишь на прошлой неделе. Так что, я надеюсь, вы удовлетворены.
– Вполне удовлетворен, – признал Вульф.
– Тогда я могу ей позвонить сейчас?
– Я предпочел бы чтобы вы этого не делали. Она ведь наняла меня для расследования этого убийства, и я хотел бы рассазать ей обо всем сам и извиниться за то, что подозревал ее. Кстати, в тот день, когда был отравлен мистер Орчард, на бутылке мисс Фрейзер была эта полоска?
– Я не обратила внимания, но думаю, что да, поскольку так было всегда.
– Вы действительно не заметили?
– Вы думаете, я опять вру?
Вульф покачал головой.
– Сомневаюсь. Не похоже. Но кое-что еще вы можете мне рассказать. Что это за полоска и где она располагалась на бутылке?
– Просто кусочек «скотча» и все. Он был наклеен вокруг горлышка бутылки, примерно там, где бутылка начинает расширяться.
– Всегда в одном месте?
– Да.
– Какой ширины?
– Приблизительно вот такой, – она расставила большой и указательный пальцы примерно на полдюйма,
– Какого цвета?
– Коричневого. Мне, может быть, лента казалась коричневой из-за цвета бутылки.
– Всегда одного и того же цвета?
– Тогда ее нелегко было заметить.
– Я не говорила, что она была заметной.
– Конечно, у вас хорошее зрение. – Вульф посмотрел на часы и повернулся ко мне. – Когда следующий поезд в Атлантик-Сити?
– В 4.30.
– Тогда у вас достаточно времени. Дай миссис Шеперд денег на все необходимые расходы. Ты доставишь ее и дочь на вокзал. Поскольку они не хотят, чтобы об их поездке стало известно, им не следует никому звонить по телефону. Ты убедишься, что они сели на поезд и что поезд действительно отправился. Как ты знаешь, я считаю, что поезд не может сдвинуться с места, а уж если сдвинулся, то вряд ли сможет остановиться.
– Мы возвращаемся, – недоверчиво, но с надеждой сказала мамаша.
11
В поезде произошел один маленький инцидент, о котором я не могу умолчать. Я разыскал для них их места и повернулся, чтобы уходить, любезничать не входило в мои намерения. Они – особенно Нэнсили – вели себя так, что, если бы вдруг я провалился в канализационный люк, они даже не остановились бы, чтобы взглянуть вниз. Но когда я повернулся, чтобы уйти, мамочка неожиданно протянула руку и похлопала меня по плечу. Либо она все же заметила мое похлопывание в самый мрачный момент ее жизни, либо сделала так потому, что я купил им места в пульмановском вагоне. Я улыбнулся, но не рискнул предложить обменяться на прощание рукопожатием. Нельзя слишком долго испытывать судьбу.
Естественно, что намечалась еще одна вечеринка. Но я не понимал, насколько это срочно, пока не вернулся в кабинет и не нашел у себя на столе под пресс-папье записку на листке из блокнота Вульфа. Сам он, согласно расписанию, был в оранжерее. Записка гласила:
«А. Г.
Собери всех семерых здесь в семь часов.
Н. В.»Как будто это так же просто, как щелкнуть пальцами. Я мрачно посмотрел на записку. Почему бы не собрать их после ужина, тогда у нас было больше времени – и для того, чтобы разыскать их, и для того, чтобы как следует поработать над ними. Уж не говоря о том, что сегодня у меня были прекрасные производственные показатели: к одиннадцати утра я доставил ту парочку. Было десять минут пятого. Я подавил желание подняться в оранжерею и высказать свои аргументы и потянулся к телефону.
