Джон Карр - Убийства павлиньим пером
– О, Мастерс, сынок, – уныло протянул Г. М. – После всех тех проблем, в которые я ввязался, мне жаль, что ты не сразу понимаешь. Я пытаюсь вести тебя по дорожке медленно и осторожно, так, чтобы ты видел, что для меня является истинным противоречием, главным противоречием, великим пламенеющим вопросом всего этого дела. А это вот что. Почему Китинг отказался присутствовать на вечере убийств вчера ночью?
Старший инспектор уставился на него.
– Противоречие? – медленно повторил он. – Где здесь противоречие? Вы не можете назвать меня человеком, наделенным воображением, но даже я могу с ходу придумать полдюжины причин. Но убей меня бог, я совершенно не понимаю, почему вы уцепились за одно это? Почему, например… – Далее Мастерс продолжать не стал.
Дом 33 на Вернон-стрит находился по правую руку. Сумрак, разметающий синие и черные тени, словно щеткой, отступал от заднего двора под теплым сверканием газового фонаря. Другой уличный фонарь стал прямо перед домом. Над высокой из гладкого камня стеной сада, с двойными воротами в виде арки, выкрашенными в тускло-зеленый цвет, склонялись вершины деревьев. Справа от ворот висела табличка, на которой маленькими черными буквами было выведено: «Сады». У тротуара перед домом был припаркован лимузин «даймлер» с включенными подфарниками, а рядом с машиной стоял шофер.
Неожиданно зеленые двери отворились, и из дома вышла женщина. Шофер шагнул к ней, прикоснувшись к своей кепке.
– Миссис Дервент, мадам? – спросил он.
– Выходи, Мастерс, – мягко велел Г. М.
Женщина стояла под уличным фонарем, голова ее была слегка повернута в их сторону, поэтому невозможно было не заметить, что она в своем роде образчик зрелой красоты. Хотя она не была высокой, но казалась такой. Позже Мастерс клялся, что она, должно быть, весит более одиннадцати стоунов, но это была клевета. Таким же пасквилем была мысль Полларда, что утверждение Франсис Гейл насчет возраста Дервент соответствует действительности. На ней был вечерний плащ из черного бархата с высоким воротником. Но прежде всего вас захватывало выражение ее глаз.
У нее был тот взгляд, который вульгарно приписывают определенным танцовщицам, взгляд, который мог открыть устрицу за шестьдесят шагов.
И тем не менее, даже когда этот непреодолимый набор совершенств оказался на свободе на городской улочке, сержант Поллард испытал определенные сомнения. Все это было очень хорошо, чтобы быть таинственным и вызывать острое желание и даже задушевность; однако, если пойти дальше, мужчина-наблюдатель видел во всем этом обманчивую скромность тех леди, которые рассуждают о своей душе лежа на софе. Дальнобойный жар глаз миссис Дервент, должно быть, был под жестким контролем, иначе они расплавили бы фонарный столб.
Старший инспектор Хамфри Мастерс приблизился к ней, сняв шляпу, и держал ее у лица, словно ведро с водой.
– Гм! – произнес он. – Прошу меня простить, мадам.
– Да? – отозвалась она низким контральто. Поллард смотрел на ее очень густые и очень богатые белокурые волосы, которые засверкали, когда она повернула голову. Волосы были уложены на затылке в старомодной манере. – Слушаю вас?
– Прошу меня простить, мадам, – повторил Мастерс, – но не имею ли я чести говорить с миссис Джереми Дервент?
– Да, это я, – мелодично ответила великолепная блондинка. Она посмотрела на Мастерса, и ее взгляд, похоже, немного смягчился. – Вы… э… желаете поговорить со мной? Или, может быть, с моим мужем? Вы найдете его в саду.
– В свое время я буду рад повидаться и с мистером Дервентом, мадам. Но для начала должен сообщить вам, что я – полицейский из Скотленд-Ярда и хотел бы перемолвиться именно с вами парой слов, если это удобно.
Его заявление, похоже, не особенно ее взволновало, хотя бледно-голубые глаза с очень тяжелыми веками немного приоткрылись. Между ее классическими бровями пролегла морщинка.
– Боюсь, сейчас это не совсем удобно, – мягко пояснила она. – Понимаете ли, у меня неотложная встреча. О боже! Полагаю, это опять то утомительное дело Дартли? Я надеялась, что мы с этим покончили. Э… это ведь насчет Дартли, не так ли?
– Отчасти, мадам.
– Да, конечно, Дартли.
– Нет, мадам. Я сказал… – Мастерс приосанился и прочистил горло. – Я вынужден сообщить вам, что у меня нет власти задержать вас, и наш разговор будет во многом зависеть от вашей доброй воли. Во многом, мадам.
Она заколебалась.
– Но я не понимаю, что я могу? Разве что… – она наклонилась, размахивая руками, ее наполовину прикрытые глаза посмотрели ему прямо в лицо, – разве что, если вы согласитесь проехаться со мной в автомобиле?
Затылок Мастерса покраснел, как кирпич.
– Пожалуй, мадам, – мрачно согласился он. – С вашего позволения.
– Боюсь, я смогу взять только одного из вас. Но если вы последуете за мной…
Вполне возможно, что, когда, шелестя черным шелком, она величаво и грациозно усаживалась в машину, то случайно подтолкнула Мастерса под руку. Что-то выпало у него из рук, ярко блеснув в свете фонаря, и серебряный портсигар упал на тротуар. Повернув голову, миссис Дервент издала легкий вскрик. Она увидела портсигар раньше, чем Мастерс успел его подхватить, и какую-то долю секунды в лице ее было нечто такое, что заставило Полларда содрогнуться. Тем не менее миссис Дервент улыбалась.
– Итак, где вы взяли мой портсигар? – спросила она.
– Вы идентифицируете это как ваш портсигар, мадам?
– Я полагаю, что так. Могу я посмотреть на него? Ну конечно. Здесь в углу моя монограмма. Видите эти буквы Дж. Д.? Имя, данное мне при крещении, – Дженет. Но пожалуйста, не последуете ли за мной?..
Шофер захлопнул дверцу лимузина. Когда автомобиль проезжал мимо машины Г. М., он мог увидеть богато уложенный подушками мягкий салон, миссис Дервент, склонившуюся к Мастерсу с великолепной скромной стыдливостью, и Мастерса в котелке, слегка надвинутом на глаза.
В машине Г. М. раздался низкий, немелодичный, странный звук, который Поллард вскоре идентифицировал как радостный смех. Хотя выражение лица Г. М. едва ли изменилось, он двигался вперед и назад в припадке чего-то вроде деревянного экстаза. Веселье все продолжалось. В тот момент Полларду не пришел на ум комментарий юного Уеллера: «Ну, я никогда не видел такого старого привидения за все свои дни. Над чем ты смеешься, тупица?» Но он подумал что-то вроде этого и вот что сказал:
– Попал прямо в объятия змеи. Вы думаете, он сумеет позаботиться о себе?
– О, с ним все будет в порядке, сынок, – успокаивающе хрюкнул Г. М. – Он исполнит свой долг, и, когда это сделает, этой женщине придется пережить довольно неудобные четверть часа. Но, держите меня семеро, все-таки стоило прожить так долго, чтобы это увидеть! Она втащила его в машину раньше, чем ты успел бы сказать «фокус-покус».
