Батья Гур - Убийство в кибуце
— Проверка показала, что все отпечатки пальцев принадлежали тем людям, которых мы видели в лазарете: санитарке, родственникам стариков и так далее.
— А кто находился в лазарете, — спросил Нахари, отодвигая стул назад и соединяя пальцы рук на затылке.
— Когда? В момент смерти?
— Не знаю когда; находился ли кто-нибудь в лазарете, когда женщина была еще жива.
— Я уже говорил, по словам санитарки, в лазарете она появилась вместе с доктором и медсестрой, после чего доктор ушел, оставив медсестру, которая сделала инъекцию и тоже ушла. Затем, как я уже сообщал, санитарка услышала шум и…
— А как ее доставили в лазарет? — задал вопрос Михаэль.
— Что ты имеешь в виду? — недоуменно переспросил Леви.
— Ну, какой там порядок. Когда она почувствовала себя плохо?
— У нее поднялась температура вечером в субботу, и она решила побыть в постели. В воскресенье она собиралась куда-то ехать, кажется в Гиват-Хавиву, но у нее не было сил встать с постели. Все воскресенье с ней была дочь, а за ее малолетними детьми присматривала свекровь. В понедельник утром она дождалась прихода врача на работу и позвонила ему. Врач прибыл и сразу забрал ее в лазарет.
— Кто знал, что она в лазарете? — спросил Михаэль.
— Что ты имеешь в виду? — Лицо Махлуфа Леви выражало крайнее недоумение.
— Я хочу знать, кто, кроме врача и медсестры, знал, что она в лазарете?
— Вот этого я не знаю, — произнес Леви, беспомощно глядя на Михаэля, который что-то писал на полях листочка, лежавшего в папке перед ним.
— Хорошо, когда ты обнаружил письмо? Нам что — сидеть здесь до скончания века и раз за разом слушать все с самого начала? Уже полдвенадцатого, мы сидим уже два с половиной часа и еще не сдвинулись с места.
Леви возразил:
— Я рассказал лишь то, что вы хотели узнать.
После вмешательства Шорера Леви еще раз с нудными подробностями рассказал, как они обыскали дом покойной, но не нашли ничего подозрительного, как они с Моше пошли в столовую, и директор кибуца показал, где находится почтовый ящик Оснат, как среди всякой почты было обнаружено это самое письмо, как директор опознал почерк, отправителя, ну и все остальное, а именно: что в деле замешан Аарон Мероз, депутат кнессета, член комитета по образованию и секретарь одной из партийных фракций, что у него с Оснат очень близкие отношения. Последнее вызвало крайнее удивление Моше, который, по словам Махлуфа Леви, произнес: «Какая жалость, какая жалость».
— Итак, до чего мы уже добрались? — спросил Шорер, повернувшись сначала к Михаэлю, а затем к Нахари.
— Теперь нам нужна предельная четкость, — произнес Нахари. — Я предлагаю сначала рассмотреть пару вопросов, а потом пусть группа Охайона, куда будут входить люди из нашего подразделения и из отдела Охайона, отправляется в Абу-Кабир либо с Махлуфом Леви, либо без него, а там, в зависимости от результатов, решим, что послужило причиной смерти, и не на пустом месте ли мы поднимаем шум.
— Кто сейчас умирает от воспаления легких? Никто! — запротестовал Шмерлинг.
— А может, это и не воспаление легких. Может, диагноз был неправильно поставлен, — сказал Шорер, закрывая папку. — Сейчас столько вирусов развелось. Поэтому мы ничего не сможем сделать, пока не получим заключение патологоанатома. Кроме того, нужно еще раз поговорить с этой санитаркой… Как ее там зовут?
— Симха Малул, — сказал Махлуф Леви.
— У нее были какие-нибудь отношения с Оснат Харель?
— Она с ней впервые столкнулась, когда ее привезли в лазарет. Они вообще не были знакомы, — сказал Махлуф Леви и после некоторого раздумья добавил: — Я не думаю, что это было самоубийство. Покойная была секретарем кибуца, весь ее кабинет был забит будущими проектами, записями и различными идеями, да и люди говорили то же самое. Никто не отмечал в ней каких бы то ни было перемен в последнее время. Правда, никто и не предполагал, что у нее были такие отношения с депутатом Мерозом.
— Никто не знал или никто не захотел рассказать? — пробурчал Нахари.
— Говорили, что они не знали. — После этих слов Махлуф Леви впервые за все утро улыбнулся и показался более молодым и менее ранимым. Снова он был похож на дядюшку Жака. Михаэлю казалось, что Махлуф Леви приходит в себя и начинает лучше ощущать ситуацию. Он решил, что если Леви включить в группу, то от него была бы польза.
— В кибуце секретов не бывает, — громко произнес Нахари и оглядел присутствующих в ожидании подтверждения своим словам.
— Конечно, — медленно начал Леви, — никаких секретов не может быть, если ты трешься бок о бок целый день. Даже в городской многоэтажке и то секреты не держатся. Вопрос только в том, через какое время тайное становится явным. — И золотой перстень на его мизинце снова закрутился.
— Я хотел сказать, сколько времени могла продолжаться интрижка, чтобы о ней заговорили в кибуце? Я когда-то сам был членом кибуца, поэтому знаю. Достаточно появиться в прачечной или на худой конец в пошивочной мастерской, чтобы узнать все, что хочешь, — сказал Нахари. — Ну а если и там ничего не знают, то уж медсестра в кибуце должна знать абсолютно все.
Пару бесед с медсестрой — и ты знаешь все, что только можно узнать.
— В нашем случае все совсем не так, — произнес Махлуф Леви, и Михаэлю показалось, что в его голосе появились победные нотки.
— Все так. Надо только знать, у кого спрашивать, — гнул свое Нахари.
— Простите, — заупрямился Леви, — нашей медсестре было нечего скрывать. Во-первых, она увольняется, и задумала это давно. Ждет только, когда ей найдут замену. Но, даже желая помочь следствию, она не могла ничего добавить. Она не хотела, чтобы на нее пали хоть какие-нибудь подозрения, и у меня нет оснований ее подозревать. У нее нет мотива. Кроме того, что покойная была очень активна, работала секретарем кибуца, а ее муж погиб в Ливанскую войну, никто о ней ничего сказать не мог. Ну, еще добавляли, что она была красива.
— И где она познакомилась с этим депутатом Мерозом? — спросил Шмерлинг.
— Как я понял, они росли вместе в интернате кибуца, поэтому знакомы уже давно, — пояснил Махлуф Леви. — Она в детстве жила в пригороде Тель-Авива, отца ее никто не знает, а у матери темная репутация, но это к делу не имеет никакого отношения. Депутат Мероз появился в кибуце после того, как умер его отец…
— Хорошо, хорошо. Все это сейчас не важно, — с нетерпением выпалил Нахари. — Мы это и так от кого-нибудь услышим. Значит, решаем следующим образом: Охайон отправляется в Абу-Кабир, и вы отныне работаете с ним вместе.
— Именно так, — сказал Шорер. — Михаэль, хочешь что-нибудь сказать?
