Морис Леблан - Зубы тигра
В глазах у нее не было ни страха, ни вызова, можно было подумать, что объяснение ее совсем не страшит.
Дон Луис молчал довольно долго. Как это ни странно, он ловил себя на том, что смущается перед этой женщиной, против которой может выдвинуть серьезные обвинения. И, не решаясь прямо высказать свои мысли, он спросил ее:
— Вы знаете, что произошло сегодня утром, когда я закончил говорить по телефону?
— Мне говорили слуги, дворецкий.
— А раньше вы не знали?
— Как же я могла знать?
Она лгала, но как спокойно она произносила эти слова.
Он продолжал:
— Я выходил из кабинки, когда передо мной вдруг упала железная штора, скрытая в верхней части стены. Мне пришлось по телефону обратиться за помощью к одному из моих друзей — полковнику д'Астриньяку. Он поспешил сюда и с помощью дворецкого освободил меня. Вам это рассказывали?
— Да. Я была у себя в комнате и ничего не слышала.
— Допустим. При освобождении я узнал, что дворецкий и все здесь вообще, а, следовательно и вы, были осведомлены о существовании этой шторы.
— Да. Я была у себя в комнате и ничего не слышала. Да, мне это рассказывал граф Малонеско. По его словам, во время революции жившая в то время здесь прабабушка его матери тринадцать месяцев скрывалась в этом углублении, тогда штора была облицована так же, как и вся стена.
— Жаль, что меня не предупредили, так что я спасся чисто случайно.
Это заявление, видимо, не произвело особенного впечатления на мадемуазель Девассер. Она спокойно сказала:
— Надо будет проверить механизм и выяснить, почему штора сорвалась. Здесь все такое старое.
— Я проверил — механизм работает превосходно. Это была не случайность.
— А что же?
— Тут действовал невидимый мне враг.
— Вы его видели?
— Видеть его могли только вы, вы проходили как раз по кабинету, я даже слышал ваш испуганный возглас, когда упомянул о мадам Фовиль.
— Да, меня поразило известие о ее самоубийстве. Я бесконечно жалею эту женщину, независимо от того, виновата она или нет.
— И так как вы стояли в двух шагах от кнопки механизма и легко могли достать его рукой, то злоумышленник никак не мог скрыться от вас. — Она не опустила глаза, только чуть зарумянилась и ответила:
— Да, я во всяком случае должна была бы встретить его, потому что вышла за несколько минут до несчастья.
— Несомненно… но… любопытно… малоправдоподобно, как это вы не слышали стук падения, мои зовы и весь этот шум, который я поднял?
— Я, вероятно, закрыла за собой дверь.
— Мне остается предположить, что кто-то спрятался в моем кабинете, кто-то, действующий заодно с преступниками с бульвара Сюше, потому что префект полиции только что нашел под подушками моего дивана принадлежащий одному из этих бандитов обломок палки.
Она удивленно подняла глаза на него.
По-видимому, это было ново и для нее.
Он подошел к ней вплотную и, глядя ей прямо в глаза, сказал:
— Сознайтесь, по крайней мере, что все это очень странно?
— Что странно?
— Да все, ряд покушений на меня, вчера я нашел черновик статьи, помещенной в газетах, сегодня железная штора падает мне чуть ли не на голову, потом история с палкой и, наконец… только что… графин с отравленной водой.
Она покачала головой.
— Да, — с силой продолжал он. — Сомнений быть не может. В этом видна рука врага, смелого и беспощадного. Он действует неустанно. Цель его ясна. Он пробовал скомпрометировать меня, потом убить или хотя бы задержать на несколько часов, а сейчас прибегает к яду, к этому трусливому способу, который убивает исподтишка. А там будет — кинжал, пуля или веревка — безразлично, лишь бы устранить меня. Я тот — которого боятся, который в один прекрасный день раскроет все и положит к себе в карман миллионы, которые им хотелось бы получить. Я один караулю наследство Морнингтона. Четыре жертвы уже погибли. Я должен стать пятой. Так решил Гастон Саверан или другой, руководящий делом. А сообщник их здесь, в этом отеле, подле меня. Он следит за мной, выжидает удобную минуту и подходящие условия, чтобы поразить меня. Однако довольно! Мне это надоело. Я хочу знать, хочу знать и узнаю. Кто он?
Девушка отступила и оперлась о столик. Дон Луис шагнул и, не спуская глаз с ее непроницаемого лица, старался прочесть в нем хоть какой-нибудь признак тревоги, трепета, беспокойства, с силой повторил еще раз:
— Кто он? Кто хочет убить меня во что бы то ни стало?
— Я не знаю… — шептала она. — Может быть, и заговора нет никакого… случайное стечение обстоятельств.
Ему хотелось сказать ей «ты», так он всегда мысленно обращался к своим противникам.
«Ты лжешь, красавица, ты лжешь. Сообщник — это ты. Ты одна слышала мой разговор с Мазеру по телефону и в автомобиле поспешила на помощь Гастону Саверану, ты принесла сюда обломок палки. Ты, красавица, из неведомых мне побуждений хочешь убить меня».
Но он не в состоянии был высказать ей все это, излить свой гнев и свое негодование, он только с силой сжимал ей пальцы, и взгляд его обвинял красноречивей самых резких слов.
Сделав над собой усилие, он выпустил ее руку. Она быстро отодвинулась от него, и в этом движении были возмущение и ненависть.
— Хорошо, — решил дон Луис, — я допрошу слуг и отошлю тех, кто покажется мне подозрительным.
— Зачем же? — живо возразила она. — Я всех их знаю. Это лишнее.
Дону Луису показалось, что в глазах ее была мольба. Но, кого просила она пощадить? Других? Или ее?
Они долго молчали.
Дон Луис стоял в нескольких шагах от нее, думая о фотографии. В живой женщине он видел всю ту красоту, которая бросилась ему в глаза в изображении и какую он в ней не замечал до сих пор. Это было как на карточке: в ней уже появилась горечь, но форма рта была все та же. Подбородок, изящная шея, прикрытая вышитым воротничком, линия плеч и руки, сложенные на коленях, все было прелестно и была в ней мягкость и какая-то порядочность. Возможно ли, чтобы эта женщина могла быть отравительницей, убийцей?
Он снова заговорил:
— Вы, как будто, называли мне ваше имя. Только не настоящее.
— Да нет, нет же, — заторопилась она. — Я вам сказала — Марта.
— А зовут вас Флоранс… Флоранс Девассер.
Она вся затрепетала.
— Флоранс? Откуда вы знаете?
— Вот ваша фотография и на ней ваше имя, почти стершееся.
Она смотрела на карточку, не веря своим глазам.
— Это невероятно. Как она попала к вам? — потом вдруг: — Вам дал ее префект, да? Они ищут меня?.. и все вы, опять вы.
— Не бойтесь, — сказал Перенна, — стоит немножко отретушировать ее и вас нельзя будет узнать. Я это сделаю.
Она не слушая, смотрела на карточку, не отрываясь, и шептала:
— Мне было двадцать лет. Я жила в Италии. Боже, как я была счастлива в тот день, когда снималась! И как радовалась, получив фотографию, и казалась сама себе такой красивой. Потом она пропала. Ее украли у меня, как и многое другое.
