Рекс Стаут - Игра в пятнашки (сборник)
Как копы, так и пресса полагали, что убийца поджидал Присциллу в квартире, куда проник с помощью ключа, который находился в сумочке горничной Маргарет Фомос. Так что к тому времени он уже убил миссис Фомос ради сумки, хотя, может быть, изначально и не замышлял провернуть дело таким вот образом.
Возможно, он рассчитывал заполучить сумочку не такой дорогой ценой, однако горничная узнала его. Проработав у Присциллы несколько лет, она вполне могла узнать любого, кто близко общался с хозяйкой.
Информация, коей тем вечером нас снабдил Лон Коэн, заняла половину моего блокнота, но, полагаю, приведенных выше выдержек вполне достаточно. Проводив его до двери, я вернулся в кабинет и застал Вульфа в кресле. Босс уткнул в грудь подбородок и прикрыл глаза. Не удосужившись их открыть, он спросил, который теперь час, и я ответил, что пол-одиннадцатого.
Он проворчал:
– Поздновато, чтобы ожидать радушного приема. А который час теперь в Венесуэле?
– Бог мой, откуда же я знаю?
Я двинулся было к большому глобусу за книжным шкафом, однако Вульф опередил меня. Ему дай только повод покрутить шарик. Он провел пальцем по меридиану, начав от Квебека и закончив на экваторе.
– Несколько градусов к востоку. Полагаю, на час больше.
С разочарованным видом он крутанул глобус.
Я решил, что это чистой воды мошенничество, и возмутился:
– Вы всего лишь рядом с Панамским каналом. Как насчет остального океана? Попробуйте Галапагосские острова, – посоветовал я. – Там только половина десятого.
Он пропустил мое предложение мимо ушей.
– Твой блокнот, – пробурчал он. – Раз уж на меня взвалили эту ношу, я должен ее влачить. Запиши свое задание на утро.
Я подчинился.
Глава седьмая
Вероятно, мои представления о том, как должна выглядеть вдова, сформировались в раннем детстве, в Огайо, под впечатлением от чудаковатой вдовы Роули, жившей через улицу. С тех пор я повидал множество других вдов, однако детские представления не совсем изгладились, и я прихожу в некоторое замешательство, если у представительницы вдовьего племени целы все зубы, она не бормочет вечно что-то себе под нос и способна передвигаться без клюки.
Миссис Сара Яффе, похоже, не была отягощена какими-либо физическими изъянами. Если возраст ее и превышал треть возраста вдовы Роули, то ненамного. Это прозрение наряду с замешательством постигло меня при первом же внимательном взгляде на нее, когда я был впущен ею в квартиру на шестом этаже дома по Восточной Восьмидесятой улице.
Тот же взгляд принес и еще одно шокирующее открытие. Хотя славный солнечный июньский денек только-только начинался – было всего-то десять часов утра, – на спинке стула в прихожей висело небрежно брошенное мужское пальто, а на блестящей столешнице лежала мужская фетровая шляпа.
Я не позволил себе вопросительно поднять бровь, а просто мысленно заметил, пока вдова вела меня через просторную и роскошную гостиную, что она могла бы немного прибрать, раз уж я предупредил о своем визите по телефону.
А при виде столика в нише, накрытого к завтраку на две персоны, я не то чтобы залился краской смущения, но почувствовал себя введенным в заблуждение.
– Я была в кровати, когда вы позвонили, – сообщила она, сев за столик и взяв ложечку. – Полагаю, вы позавтракали, но не хотите ли кофе? Садитесь… Нет, не сюда, это место моего мужа. Ольга! Чашку кофе, пожалуйста!
Дверь распахнулась, и явилась валькирия с чашкой на блюдце.
– На подносе, моя дорогая, – потребовала миссис Яффе.
Валькирия развернулась и исчезла, но прежде чем дверь успела закрыться, влетела вновь. На сей раз чашка с блюдцем стояли на подносе. Я счел за благо отступить, дабы меня не растоптали. Когда же валькирия удалилась, я принял у хозяйки кофе и перешел к стулу на другой стороне стола. Она взяла ложечку и отломила кусочек дыни.
– Все в порядке, – успокоила она меня. – Я малость чокнутая, вот и все.
Миссис Яффе широко раскрыла рот, чтобы отправить туда кусочек дыни, и вопрос о наличии у нее зубов отпал сам собой. Зубы у нее имелись, причем здоровые и красивые. Я глотнул кофе, который после того, что варил Фриц, показался мне всего лишь сносным.
– Как вам известно, мой муж погиб, – провозгласила она.
Я кивнул:
– Да, насколько я понял.
Она отломила и съела еще дыни.
– Он был в запасе, майор, техник войск связи. Уходя год назад, в марте, он оставил в прихожей шляпу и пальто. Я не стала их убирать. И с тех пор, как через три месяца получила известие, что его убили, они так там и оставались. Это было год назад, но они до сих пор там, и мне тошно на них смотреть, тошно до смерти, но они все-таки там. А это, – она указала пальцем, – его место за столом, и мне тошно смотреть на него тоже. Вы не удивились, когда я сказала по телефону, что все в порядке и вы можете прийти? Вам, совершенному незнакомцу, детективу, желающему задать мне вопросы насчет убийства?
– В какой-то мере да, – согласился я, чтобы не показаться невежливым.
– Конечно же удивились. – Она положила ломтик хлеба в тостер и отделила ложкой еще кусочек дыни. – Но после этого я струсила. Некоторое время назад я решила больше не чудить и придумала, как с этим покончить… Как с этим покончит для меня какой-нибудь мужчина. Я посажу его здесь с собой за завтраком на место Дика, моего мужа, а потом попрошу унести из прихожей эти ужасные пальто и шляпу. Но знаете что?
Я ответил, что не знаю.
Прежде чем ответить, она покончила с дыней, достала тост и принялась намазывать его маслом.
– Мужчины, к которому я могла бы обратиться с подобной просьбой, просто не нашлось! Ни один знакомый не понял бы меня! Но я была твердо уверена, что это нужно сделать, причем именно так, да-да. А этим утром, когда вы позвонили, меня всю трясло. Это так ужасно – то, что случилось с Прис, то, как она умерла. Вот мне и подумалось: пусть я не знаю этого человека, пусть он, возможно, меня не поймет, все равно он сможет позавтракать со мной, а потом унести пальто и шляпу.
Она развела руками и скорчила гримаску.
– И вы слышали, что́ я сказала? – Она передразнила себя: – «Полагаю, вы позавтракали… Нет, не сюда, это место моего мужа». Я просто струсила. Как считаете, я и правда чокнутая?
Я встал, обошел стол, сел на стул справа от нее, взял салфетку, поднял тарелку, протянул к ней и потребовал:
– Тост, пожалуйста.
Миссис Яффе таращилась на меня секунды три, прежде чем медленно потянулась за тостом. Но рука у нее не дрожала.
– Простите, – продолжил я, – но, полагаю, мне следует его съесть, если уж вы хотите довести дело до конца. А он такой отвратительно целлофановый. Нет ли у вас какого-нибудь желе, джема или меда…
