Рекс Стаут - В лучших семействах
— Кто?
— Ваш человек. Входит в дверь. Если надумаете и захотите увидеть меня сегодня, велите ему не таскаться за мной. Я от этого робею.
Молчание. Потом:
— Вам было сказано — не уезжать из округа.
— Ничего подобного.
— Ни вас, ни Вульфа не было дома в одиннадцать часов… или вы уклонялись от встречи с моим человеком.
— Я был на пасхальном шествии.
Опять молчание, теперь более затянувшееся.
— В котором часу вы приедете? Сюда, в Берчвейл.
— Пожалуй, к двум поспею.
— Мой человек там?
— Да.
— Передайте ему трубку.
Что ж, это уже было вполне приемлемо. Пока все шло как по маслу, за одним лишь исключением. После того как вестчестерский сыщик завершил телефонные переговоры, и мы сошлись на том, что я поеду сам, сержант великодушно заявил, что счёт оплатит полицейское управление. Я спросил сыщика, осознал ли он, что я не потерплю слежки за собой, на что он ответил, чтобы я не волновался, поскольку он возвращается на Тридцать пятую улицу, дабы встретиться с Ниро Вульфом. Мне это не понравилось, но я смолчал, поскольку ещё не решил, что говорить. Поэтому, заглянув в забегаловку на Лексингтон-авеню, чтобы проглотить сэндвич и пинту эля, я первым делом зашёл в телефонную будку, позвонил домой и наказал Фрицу не снимать дверную цепочку и говорить посетителям, что Вульф отбыл из города и больше ничего. И ещё — никого не впускать.
Всё-таки то, что я двигался, помогло. Пока я колесил по Центральному парку и по близлежащим авеню, я разобрался с самыми насущными проблемами и теперь, по пути в Берчвейл, составил для себя ясную картину. Учитывая все обстоятельства, например, что дом выставляют на продажу, не оставив мне даже намека, не говоря уж о четком плане действий, я бы не рискнул побиться об заклад, что Вульф попросту затаился. Уж больно искренне Марко кудахтал: «О, мой друг, мой бедный юный дружок…» Вполне могло статься, что Вульф и в самом деле решил умыть руки. Сотню раз, а то и больше, когда что-то или кто-то — частенько я — ему особенно докучали, он начинал разглагольствовать о своём собственном доме в Египте и о том, насколько замечательно было бы пожить там. Я, естественно, пропускал это мимо ушей как досужие бредни. Теперь же я осознал, что человек, настолько эксцентричный, чтобы угрожать переездом на житье в Египет, вполне эксцентричен для того, чтобы претворить свою угрозу в жизнь, особенно после того, как дело заходит так далеко, что он вынужден улепетывать, как заяц, вскрыв коробку с колбасками.
Следовательно, я был бы олухом, полагая, что он просто отсиживается где-то, собираясь с силами и вынашивая планы. Но и обратного полагать я не мог. Я вообще ничего не мог полагать. Исчез ли он навсегда, или замыслил нечто такое, по сравнению с чем его обычные выходки казались бы детскими шалостями? Подразумевалось, видимо, что я одним махом отыщу ответ на этот вопрос, как и на все остальные, руководствуясь, естественно, собственным опытом и интеллектом, однако в моем нынешнем положении комплимент мне не польстил. Если случилось так, что я, наконец, окончательно и бесповоротно предоставлен самому себе, то очень даже хорошо; как-нибудь справлюсь. Но, с другой стороны, с жалованья меня вроде бы пока не сняли… И что из этого следует? Свихнуться можно. В итоге, все для себя прояснив и разложив по полочкам, в Берчвейл я прибыл в более свирепом и презлющем настроении, чем когда бы то ни было.
У въезда в имение меня подстерегал один из коллег Нунана, несший стражу, и на извилистую аллею меня пропустили лишь после того, как я предъявил четыре разных документа. Оставив машину возле дома на площадке, окаймленной вечнозеленым кустарником, я обогнул дом и подошёл к парадному входу. Дверь открыла служанка, бледная и заплаканная. Она не проронила ни слова, только стояла и держала дверь, но тут подвернулся один из подручных шерифа, которого я знал в лицо, но не по имени. Он буркнул: «Сюда» и провел меня направо, в ту самую комнатенку, в которой я уже побывал.
— А, добрались наконец, — проворчал Бен Дайкс, сидевший за столом перед кипой бумаг.
— Я обещал Арчеру, что приеду к двум. Сейчас ещё без двух минут два.
— Угу. Присаживайтесь.
Я присел. Дверь осталась открытой, но до моих ушей не доносилось ни одного звука, кроме шелеста бумаг, которые ворошил Дайкс.
— Раскрыли уже убийство? — вежливо поинтересовался я. — Здесь так тихо. В Нью-Йорке куда шумнее. Если вам…
Я умолк, так как получил ответ. Где-то поблизости застрекотала пишущая машинка. Звук был приглушенный, но, без сомнения, принадлежал пишущей машинке, причём печатал профессионал.
— Полагаю, Арчер знает, что я здесь, — заявил я.
— Не трепыхайтесь, — посоветовал Дайкс, не поднимая головы.
Я пожал плечами, вытянул ноги, скрестил лодыжки и вперил взор в лежащие перед ним бумаги. Я был слишком далеко, чтобы различить отдельные слова, но по разным признакам вскоре заключил, что Дайкс сравнивал отпечатанные показания членов семьи, гостей и прислуги. Не будучи в данный миг занят, я бы с радостью помог ему разобраться в них, но прекрасно понимал, что делать такое предложение — значит просто сотрясать воздух. От напряженного разглядывания бумаг мои утомленные веки смежились, и тут я впервые ощутил, насколько хочу спать. Я решил, что лучше открою глаза, потом подумал, что проявлю силу воли, если сумею бодрствовать с прикрытыми глазами…
Кто-то, видимо, перепутал мою голову с шейкером для коктейлей. Протестуя против такого обращения, я отшатнулся и отмахнулся кулаком, а уж потом открыл глаза и вскочил на ноги. Щуплый малый с гусиной шеей едва успел отпрянуть. Он казался одновременно испуганным и разозленным.
— Простите, — выдавил я. — Кажется, я вздремнул на секундочку.
— Вы вздремнули на сорок минут, — поправил Дайкс. Он по-прежнему сидел за столом и ковырялся в бумагах, а подле него высился окружной прокурор Арчер.
— Все равно я ещё не добрал до семи часов, — напомнил я.
— Нам нужны ваши показания, — нетерпеливо выпалил Арчер.
— Чем скорее, тем лучше, — согласился я и придвинул стул поближе. Арчер уселся у края стола слева от меня, Дайкс восседал напротив, а тщедушный субъект устроился справа с блокнотом и ручкой.
— Сперва, — начал Арчер, — повторите то, что рассказали нам вчера о визите миссис Рэкхем и Лидса к Вульфу.
— Это займет полчаса, — возразил я, — а вы так заняты. Для меня это пара пустяков. Заверяю вас, что мои показания не изменятся ни на йоту.
— Начинайте. Я хочу послушать, и у меня есть вопросы.
Я всласть зевнул, потер ладонями глаза и приступил. В первую минуту я испытывал некоторые затруднения, но потом слова потекли свободно, и я с удовлетворением предложил бы сравнить мой рассказ с моими предыдущими показаниями, если бы сохранился протокол.
