Агата Кристи - Цветок магнолии
– «Крах компании «Хобсон, Джекилл и Лукас», – прочел он.
Он смутно вспомнил, что где-то ему уже попадалось это название, но не помнил где. Он вопросительно взглянул на Тео.
– «Хобсон, Джекилл и Лукас» – это Ричард, – объяснила она.
– Твой муж?
– Да.
Винсент снова принялся читать и между строк прочел все, о чем автор пока не решался сказать. Понял, что означают фразы: «неожиданный крах», «должны последовать разоблачения».
Услышав ее движение, Винсент вскинул глаза. Тео стояла перед зеркалом и надевала свою маленькую черную шляпку. Он шагнул к ней, она обернулась. Глаза ее смотрели прямо.
– Винсент, я должна вернуться.
Он попытался ее обнять.
– Тео… не делай глупости.
Без выражения она лишь повторила:
– Я должна вернуться.
– Но…
Она показала на упавшую на пол газету.
– Это банкротство. Чтобы сбежать, из всех дней я выбрала именно этот, я не могу.
– Но когда ты уезжала, ты ничего не знала. Будь же благоразумной.
Она печально покачала головой:
– Ты не понимаешь. Я не могу.
Он попытался ее переубедить. Странно, как эта женщина, такая нежная, такая податливая, могла оказаться вдруг неколебимой. Она не спорила, не возражала. Он сказал ей все, что хотел. Он ее обнял, пытаясь воззвать к страсти, но и встретив нежные затрепетавшие в ответ губы, ощутил ту твердость, сломить которую оказался не в силах.
Наконец, измученный и разбитый, он ее отпустил. Умолял и сетовал, упрекал в бессердечии. Она слушала молча, без возражений, глядя печально и тихо. Наконец его охватила ярость, и он высказал в это безмолвное тихое лицо все злые слова, какие только смог придумать, с одним лишь желанием сделать ей больно и заставить упасть на колени.
Наконец поток слов иссяк, сказать было больше нечего. Он сел, обхватил голову руками, тупо глядя на красный ковер. Возле двери Теодора оглянулась, черная тень с мертвенно-бледным лицом.
Все было кончено.
Она сказала спокойно:
– Прощай, Винсент.
Он ничего не ответил.
Дверь открылась и снова захлопнулась.
3
Дарреллы жили в Челси, в старом красивом доме, окруженном маленьким садом. На лужайке перед фасадом росла магнолия, черная, закопченная, но все же магнолия.
Три часа спустя после прощания в Дувре Тео остановилась возле дверей дома и посмотрела на дерево. Неожиданно на губах ее заиграла слабая улыбка.
Она поднялась прямиком в кабинет, который был в задней части дома. Ричард Даррелл, красивый молодой человек, ходил по комнате, меряя ее шагами, и лицо его было искажено отчаянием.
Увидев Тео, он с облегчением воскликнул:
– Слава богу, Тео, ты вернулась! А мне сказали, ты собрала вещи и уехала.
– Я прочла новости и вернулась.
Ричард Даррелл обнял ее за талию и привлек рядом с собой на диван. Они посидели обнявшись. Наконец Тео просто, как ни в чем не бывало, освободилась от его руки.
– Плохи ли у нас дела, Ричард? – спокойно спросила она.
– Хуже не бывает, так что сама понимаешь.
– Рассказывай.
Он встал и снова принялся ходить по комнате. Тео молча следила за ним глазами. Ему и в голову не могло прийти, что то и дело кабинет расплывался перед ее взором, голос мужа глох, отдалялся, и Тео видела перед собой другую комнату и другое лицо.
Все же ей удалось заставить себя выслушать мужа и понять, что же произошло. Ричард снова подошел и сел рядом.
– К счастью, – закончил он, – все, что принадлежит тебе по брачному договору, не подлежит аресту. Дом тоже.
Тео задумчиво кивнула головой.
– Значит, в любом случае это у нас останется, – сказала она. – Значит, все не так плохо. Ты начнешь все сначала, только-то и всего.
– Н-да. Совершенно верно. Да.
– Это все, Ричард? – мягко спросила она. – Это все?
На мгновение он было заколебался, потом сказал:
– Что же еще? Что может быть еще хуже?
– Не знаю, – сказала Тео.
– Все будет хорошо, – сказал Ричард так, словно старался успокоить не столько жену, сколько себя. – Разумеется, все будет хорошо.
Неожиданно он ее обнял.
– Я рад, что ты вернулась, – сказал он. – Теперь, когда ты со мной, все и впрямь будет хорошо. Что бы ни случилось, у меня есть ты, правда?
Тихо она сказала:
– Да, у тебя есть я.
И на этот раз не отвела его руки.
Он поцеловал, притянул ее к себе, как будто близость жены придавала ему сил.
– У меня есть ты, Тео, – вдруг повторил он, и она, как и в первый раз, ответила:
– Да, Ричард.
Он соскользнул с дивана на пол к ее ногам.
– Я устал, – пробормотал он. – Господи, что за день! Кошмар! Я не знал, что делать, если ты не вернешься. В конце концов, жена – это жена, ведь так?
Она ничего не сказала, только молча кивнула в знак согласия.
Он положил голову к ней на колени. И вздохнул, будто измучившийся ребенок.
Тео снова подумала: «Он рассказал не все. Что же он утаил, что это может быть?»
Машинально она погладила его черные гладкие волосы – как мать, которая утешает ребенка.
Ричард тихо пробормотал:
– Теперь, когда ты со мной, все будет хорошо. Ты меня не оставишь.
Дыхание его стало ровнее. Ричард уснул. Тео сидела молча, и рука ее все еще гладила его волосы.
А глаза смотрели прямо перед собой в темноту, ничего не видя.
– Ричард, тебе не кажется, – сказала Теодора, – что было бы лучше рассказать все?
Это было три дня спустя. Перед обедом они сидели в гостиной.
Ричард вздрогнул и покраснел.
– Не понимаю, о чем ты, – отозвался он.
– Разве?
Он бросил на нее быстрый взгляд.
– Разумеется, я не посвящал тебя… в детали.
– Но не кажется ли тебе, если ты хочешь, чтобы я тебе помогла, что мне следует знать все до конца?
Он ответил ей странным взглядом.
– С какой стати ты решила, будто я нуждаюсь в твоей помощи?
Теодора удивилась:
– Дорогой мой Ричард, я твоя жена.
Он улыбнулся неожиданно прежней обаятельной, беспечной улыбкой.
– Да, Тео, ты моя жена. Очень красивая, между прочим, жена. Терпеть не могу некрасивых женщин.
Он заходил по комнате, она знала эту его привычку и знала, так он ходит только тогда, когда его что-то тревожит.
– Не стану отрицать, ты права, – неожиданно сказал Ричард. – Есть, действительно есть кое-что еще.
Он умолк.
– Я слушаю тебя.
– Черт побери, с женщинами так трудно разговаривать! Вы всегда все переиначите. Странно, правда, а?
Тео не ответила.
– Видишь ли, – сказал Ричард, – закон есть закон, а жизнь есть жизнь. Вполне возможно, что я совершил… э-э… поступок, с точки зрения нравственности честный и правильный, но с точки зрения закона, скажем так, недопустимый. В девяти случаях из десяти это идет как по маслу, но на десятый… я оказался на крючке.
Тео поняла. «Странно, я не удивилась, – подумала она. – Неужели я давно знаю, что Ричард нечестен?»
Ричард продолжал. Объяснял он пространно. В длинных, цветистых фразах Тео едва улавливала смысл. Она поняла, что речь идет о земельных участках в Южной Африке. Но кого и как он обманул, Ричард так и не сказал. С точки зрения нравственности, заверил он, все в порядке и даже более чем, но с точки зрения закона, да, не будем закрывать глаза, здесь есть к чему придраться, и потому ее мужу теперь грозит судебное преследование.
Продолжая говорить, он то и дело бросал на жену быстрые взгляды. Он нервничал и суетился. И подыскивал оправдания, словно не замечая того, что заметил бы и ребенок. Наконец, оборвав себя на полуслове, он вдруг неожиданно замолчал. Может быть, причиной тому была печаль на лице Тео. Он упал в кресло возле камина и закрыл руками лицо.
– Это и в самом деле все, Тео, – сдавленно проговорил он. – Что ты теперь сделаешь?
Поколебавшись мгновение, она подошла, опустилась перед ним на колени и заглянула в глаза.
– Что тут сделаешь, Ричард? Что сделаешь?
Он привлек ее к себе.
– Ты все поняла? Ты меня не оставишь?
– Нет, конечно, дорогой. Нет, конечно.
Невольно, тронутый искренностью ее слов, Ричард сказал:
– Я вор, Тео. Если называть вещи своими именами, я вор.
– Значит, я жена вора. И мы либо утонем, либо выплывем вместе.
Они помолчали. Вдруг Ричард с прежней беспечностью произнес:
– Знаешь, Тео, я кое-что придумал, но об этом поговорим позже. За обедом. Пора идти переодеться. Надень, пожалуйста, то кремовое платье, ну ты знаешь, от Кейло.
Тео вопросительно подняла брови:
– Дома?
– Да, да, я все понимаю. Но оно мне нравится. Будь хорошей девочкой, надень его для меня. Мне так приятно видеть тебя в нем.
Тео спустилась к обеду в платье от Кейло. Это было прозрачное платье кремового, с золотой нитью шелка, на светлой розоватой подкладке, придававшей ему теплоту. Низкое декольте глубоко открывало спину, подчеркивая красоту и белизну шеи и плеч Теодоры. В этом платье она и впрямь напоминала цветок магнолии.
