Агата Кристи - Золотые слитки
«Не знаю, – признался я, – у меня дурное предчувствие».
«Погода такая».
«Да, наверно».
Больше я ничего не сказал. Днем мы выехали на моторной лодке Ньюмэна, но разошелся настолько сильный дождь, что мы рады были скорее вернуться домой и переодеться во все сухое.
А вечером мое беспокойство усилилось. За окном бушевал шторм. К десяти буря утихла. Ньюмэн выглянул в окно.
«Проясняется, – отметил он. – Не удивлюсь, если через полчаса будет прекрасная погода. Тогда пойду прогуляться».
«А меня ужасно клонит в сон. – Я зевнул. – Не выспался. Думаю лечь сегодня пораньше».
Так я и сделал. В предыдущую ночь я не выспался, а в эту ночь забылся тяжелым сном. Я все еще находился под гнетом острого предчувствия беды, меня одолевали кошмары. Страшные пучины, громадные пропасти, я блуждаю над ними и знаю: оступись я – и смерть. Я проснулся, когда стрелки часов показывали восемь. Голова невыносимо болела, ужас ночных кошмаров еще преследовал меня. Чувство это было настолько сильным, что, открыв окно, я отпрянул назад от нового страха: первое, что я увидел, был человек, копающий могилу.
Понадобилось минуты две, чтобы я взял себя в руки, только тогда я разобрался, что могильщик – это садовник Ньюмэна и что «могила» эта предназначается для трех кустов роз, которые лежали на земле в ожидании, когда их заботливо посадят в землю.
Садовник взглянул наверх, увидел меня и приподнял шляпу:
«Доброго утра, сэр. Замечательное утро, сэр».
«Кажется, да», – задумчиво отозвался я.
Однако, как и сказал садовник, утро действительно было замечательное. Солнце светило ярко, небо было голубое, безоблачное, и это предвещало чудесную погоду на целый день.
Насвистывая, я спустился к завтраку. У Ньюмэна в доме не было прислуги. Две сестры среднего возраста, жившие на ферме неподалеку, ежедневно приходили удовлетворять его скромные запросы. Вот и сейчас, когда я входил в комнату, одна из них ставила на стол кофейник.
«С добрым утром, Элизабет, – поздоровался я. – Мистер Ньюмэн еще не появлялся?»
«Он, должно быть, ушел рано утром, сэр, – ответила она. – Когда мы пришли, его не было».
Мое беспокойство возобновилось. Оба предыдущих утра Ньюмэн спускался к завтраку довольно поздно, и я представить себе не мог, чтобы он рано поднялся. Движимый тревожными мыслями, я помчался к нему в спальню. Там никого не было, постель была не тронута. Беглый осмотр комнаты натолкнул меня еще на одну мысль: если Ньюмэн ушел прогуляться, то он, должно быть, ушел в том же, в чем был вечером, – одежды в комнате не было.
Теперь я был уверен, что мое предчувствие беды оправдалось. Ньюмэн, как и говорил, ушел на вечернюю прогулку. И по какой-то причине не вернулся. Почему? Что с ним случилось? Не упал ли с обрыва? Надо немедленно отправляться на поиски.
Через несколько часов я собрал большую группу помощников, и мы вместе начали розыск по всем направлениям вдоль обрыва и на скалах внизу. Но никаких следов Ньюмэна не обнаружили.
В конце концов, отчаявшись, я отыскал инспектора Бадгворта. Он помрачнел.
«Я думаю, это дело нечистое, – проговорил он. – Здесь есть несколько подозрительных субъектов. Вы видели Келвина, хозяина «Трех якорей»?»
Я ответил, что знаю такого.
«А вам известно, что он отбыл срок четыре года назад? Оскорбление действием».
«Меня это не удивляет».
«По-моему, все тут думают, что ваш приятель слишком любит соваться не в свои дела. Надеюсь, что до серьезного дело не дошло».
Розыск продолжился с удвоенным рвением. Только к концу дня наши усилия были вознаграждены. Мы обнаружили Ньюмэна в глубокой канаве в дальней части его собственного имения. Он был крепко-накрепко связан по рукам и ногам, а в рот его был запихан носовой платок.
Он совсем обессилел, но, когда ему растерли запястья и лодыжки и дали сделать хороший глоток виски, смог рассказать, что с ним произошло.
Погода прояснилась, и около одиннадцати часов вечера он вышел прогуляться. Он прошел некоторое расстояние вдоль обрыва и вышел на место, из-за большого количества пещер известное как Убежище Контрабандистов. Там он заметил, как несколько человек что-то выгружают из маленькой лодки, и спустился взглянуть, в чем дело. По-видимому, это был тяжелый груз, его несли в одну из самых дальних пещер.
Ньюмэн заинтересовался. Оставаясь незамеченным, он подошел к ним поближе. Вдруг его кто-то увидел, и поднялась тревога. Тут же два огромных моряка схватили его и избили до потери сознания. Когда Ньюмэн пришел в себя, то обнаружил, что лежит в машине, которая движется, подпрыгивая на многочисленных ухабах и рытвинах, насколько он мог догадаться, по дороге от побережья в деревню. К его великому удивлению, автомобиль свернул в ворота его собственного дома. Здесь, пошептавшись друг с другом, его наконец вытащили и бросили в глубокую канаву, где его вряд ли могли скоро найти. Потом грузовик укатил. Ему показалось, что они выехали в другие ворота, на четверть мили ближе к деревне. Он не мог описать нападавших, понял только, что это были моряки и по речи – корнуоллцы.
Инспектор Бадгворт встрепенулся. «Будьте уверены, тут-то они и запрятали золото! – воскликнул он. – Достали со дна морского и держали где-то в укромной пещере. Все знают, что мы обыскали все пещеры в Убежище Контрабандистов и теперь переходим на другое место. Очевидно, ночью они переносили свое добро в ту пещеру, где мы уже были. Они были уверены, что мы не полезем туда еще раз. К сожалению, в их распоряжении было по крайней мере часов восемнадцать и они могли спокойно распорядиться имуществом. Раз в ту ночь их застал мистер Ньюмэн, то вряд ли мы теперь найдем здесь что-нибудь».
Инспектор поспешил на поиски. Он нашел неопровержимое свидетельство того, что слиток спрятали и, как предполагалось, снова забрали. Никаких данных о его новом местонахождении не было.
Впрочем, одно подозрение было, и инспектор сам навел меня на него следующим утром.
«По этой дороге мало ездят на автомобилях, – сказал он, – поэтому в нескольких местах мы обнаружили очень четкие следы шин. На одной из шин отстает треугольный кусочек и оставляет характерную отметину. Видно, как они заезжали в ворота, и заметен слабый след выезда из других ворот. Так что нет никаких сомнений – это та машина, которая нам нужна. Вот только зачем они выехали из дальних ворот? Мне кажется, это совершенно ясно: грузовик из деревни. Мало у кого в деревне есть собственные грузовики. У двоих, ну, может быть, у троих. У Келвина, хозяина «Трех якорей», есть».
«Келвин кто по профессии?» – спросил Ньюмэн.
«Странно, что вы меня об этом спрашиваете, мистер Ньюмэн. В молодости Келвин работал водолазом».
Мы с Ньюмэном переглянулись. Головоломка, казалось, сама собой мало-помалу разрешалась.
«Вы не опознали Келвина среди тех людей на пляже?» – спросил инспектор.
Ньюмэн покачал головой:
«Боюсь, не смогу ответить на этот вопрос. У меня и времени-то не было, я ведь и понять ничего не успел».
Инспектор любезно разрешил пойти с ним до «Трех якорей». Гараж находился на боковой улице. Главный вход был заперт, но, повернув в переулок, мы обнаружили маленькую дверь, которая не была закрыта. Поверхностного осмотра шин инспектору было достаточно.
«Вот, клянусь Юпитером! – возликовал он. – Вот она, собственной персоной на заднем левом колесе. Итак, мистер Келвин, теперь, я думаю, вы не выкрутитесь».
Реймонд Уэст смолк.
– Ну? – не терпелось Джойс. – Пока мне не понятно, что здесь загадочного – вот если не нашли золота…
– Естественно, не нашли, – нарушил Реймонд молчание. – И Келвина не обличили: думаю, он оказался им не по зубам. Но как он это все устроил – не представляю. Естественно, на основании улик – отметины на шине – его арестовали. Но произошла неожиданная осечка. Прямо напротив въезда в гараж находился коттедж, который на лето был снят одной дамой-художницей.
– Ох уж эти дамы-художницы! – рассмеялась Джойс.
– Да, действительно, «уж эти дамы-художницы»! Так вот, кстати, она уже несколько недель болела и поэтому к ней приходили две сиделки. Та, которая была в ночную смену, пододвинула кресло к окну. Шторы были подняты, и она заявила, что не могла не увидеть, если бы автомобиль выехал из гаража. Она поклялась, что он не выезжал из гаража в ту ночь.
– Что из этого, – невозмутимо фыркнула Джойс. – Да сиделка заснула. Они всегда спят.
– Э, такое, как известно, случается, – рассудил мистер Петерик, – но мне кажется, что мы подходим к фактам, не поразмыслив над ними как следует. До того как принимать к сведению показания медицинской сестры, мы должны как следует убедиться в ее добросовестности. Что это за алиби, которое возникает с такой подозрительной быстротой? Оно кажется сомнительным.
– Имеются также показания художницы, – продолжал Реймонд. – Она свидетельствовала, что испытывала сильные боли и не спала почти всю ночь. Она бы обязательно услыхала грузовик, так как он необычайно шумит, а ночью после бури было очень тихо.
