Агата Кристи - Смерть в облаках
А что дальше?
«Хватит! — приказала Джейн сама себе. — Не смей думать о том, что будет дальше. Не порти себе настроение».
Две женщины, до этого болтавшие без перерыва, вдруг умолкли.
Она посмотрела через проход. Женщина с кукольным лицом вскрикнула от досады, разглядывая свой сломанный ноготь. Она нажала на кнопку звонка и, когда появился одетый в белое стюард, сказала ему:
— Пришлите ко мне мою прислугу. Она в другом салоне.
— Как леди будет угодно.
Стюард, прекрасно вышколенный и расторопный, исчез. Вскоре появилась темноволосая девушка-француженка, одетая в черное. Она несла маленькую шкатулку для драгоценностей.
Леди Хорбери сказала ей по-французски:
— Мадлен, мне нужен мой красный сафьяновый несессер.
Служанка пошла по проходу. В дальнем конце салона был сложен багаж — груда сумок и чемоданов. Она вернулась с небольшим несессером. Сисели Хорбери взяла его и отпустила служанку:
— Хорошо, Мадлен, идите, а это пусть останется пока у меня.
Служанка ушла. Леди Хорбери извлекла из шикарного несессера пилочку для ногтей. Затем она долго и очень тщательно разглядывала свое лицо в маленьком зеркальце, слегка попудрилась, подкрасила губы.
Джейн презрительно усмехнулась и взглянула дальше, в глубь салона.
Позади женщин сидел маленький иностранец, уступивший свое место «породистой» даме. Плотно замотанный шарфом, совершенно излишним в теплом салоне, он, казалось, уже задремал. Почувствовав, наверное, пристальный взгляд Джейн, он открыл глаза, посмотрел на нее и закрыл их снова.
Рядом с ним высокий седой господин с властным лицом держал в руках открытый футляр и любовно протирал лежавшую в нем флейту. «Забавно, — подумала Джейн, — он совсем не похож на музыканта. Скорее, на юриста или врача».
За этой парой сидели двое французов: один — пожилой, бородатый, второй — намного моложе, наверное, его сын. Они разговаривали, возбужденно жестикулируя.
По другую сторону прохода разглядывать пассажиров Джейн мешал сидевший напротив нее молодой человек в голубом свитере, на которого она почему-то решила не смотреть.
«Но ведь это глупо — так… так волноваться. Можно подумать, что мне семнадцать лет!» Джейн была недовольна собой.
Норман Гейл, сидевший напротив, думал:
«А она хорошенькая — правда, хорошенькая… И она наверняка меня вспомнила. Она так расстроилась тогда, проиграв свою ставку. Стоило заплатить и больше, чтобы увидеть ее восторг. У меня это неплохо получилось… Ей очень к лицу улыбка — ни малейшего признака пиореи: здоровые десны и крепкие зубы… Черт возьми, я и в самом деле волнуюсь. Спокойно, парень!..»
Стюарду, наклонившемуся с меню в руках, он сказал:
— Холодный язык, пожалуйста.
Графиня Хорбери думала:
«Боже, что же мне делать? Ну и в историю я влипла. Есть только один выход. Главное, чтобы хватило самообладания. Смогу ли я? Удастся ли мне сблефовать? Нервы ни к черту не годятся. Это все из-за кокаина. И зачем я только пристрастилась к кокаину? Я выгляжу ужасно. Просто ужасно. А хуже всего то, что тут еще эта кошка Венеция Керр. Смотрит на меня всегда с таким видом, будто я в грязи вымарана. А сама ведь тоже бегала за Стивеном. Ну да ничего у нее не вышло! Ее длинная физиономия действует мне на нервы. Нет, ну действительно — вылитая лошадь. Ненавижу этих благородных особ. Боже, что же мне делать? Я должна сосредоточиться. Эта старая сука слов на ветер не бросает…»
Она достала из сумочки портсигар и вставила сигарету в длинный мундштук. Ее руки слегка дрожали.
Достопочтенная Венеция Керр думала:
«Чертова шлюха — вот кто она такая. С виду к ней, может быть, и не придерешься, но все равно она осталась шлюхой. Шлюхой до мозга костей. Бедняга Стивен… если бы только он мог от нее избавиться…»
Она тоже потянулась к портсигару и извлекла сигарету. Прикурила от спички Сисели Хорбери.
Стюард сказал:
— Прошу прощения, леди, у нас запрещено курить.
— А, черт побери! — выругалась Сисели Хорбери.
Эркюль Пуаро думал:
«А вон та малышка довольно недурна. У нее волевой подбородок. Но что же ее так беспокоит? И почему она так упорно старается не смотреть на симпатичного молодого человека напротив? Она, похоже, знает его, да и он ее тоже…» Самолет слегка тряхнуло. «О, мой желудок!» — подумал Эркюль Пуаро и решительно закрыл глаза.
Доктор Брайант, сидевший рядом с ним, нервно гладил свою флейту:
«Я не могу решиться. Я просто никак не могу решиться. Это может все изменить, стать началом новой жизни…»
В сильном волнении он извлек флейту из футляра, ласково, с любовью погладил ее… Музыка… В музыке можно найти забвение, в нее можно уйти, скрыться от всех забот. С легкой улыбкой он поднес флейту к губам, затем снова опустил. Сидевший рядом маленький мужчина с огромными усами крепко спал. А в тот момент, когда самолет тряхнуло, ему, видимо, стало совсем плохо — он просто позеленел. Брайант гордился тем, что его никогда не укачивало — ни в самолете, ни в поезде, ни на корабле…
Мсье Дюпон-отец возбужденно кричал, повернувшись к сидевшему рядом Дюпону-сыну:
— Нет никакого сомнения. Они все не правы — немцы, американцы, англичане! Все они совершенно неправильно датируют первобытную керамику. Взять, например, керамику из Самарры…
Жан Дюпон, высокий, светловолосый, проговорил, стараясь казаться невозмутимым:
— Нужно учитывать данные из всех источников. Есть еще Талл Халаф и Сакье Гез…
И они углубились в научную дискуссию. Арман Дюпон резким движением открыл свой потрепанный атташе-кейс.
— Посмотри на эти курдские трубки — вот как их сейчас делают. Узоры на них почти такие же, как и на керамике пятого тысячелетия до нашей эры.
Неловким движением он чуть было не смахнул тарелку, поставленную перед ним стюардом.
Мистер Кланси, писатель, автор многочисленных детективов, встал со своего места — он сидел позади Нормана Гейла — и пробрался в конец салона. Там он достал из кармана плаща томик «Брэдшоу» — расписание движения всех поездов на континенте — и, вернувшись обратно, занялся разработкой весьма сложного алиби для своих профессиональных целей.
Мистер Райдер, сидевший позади него, думал:
«Мне нужно хоть как-нибудь свести концы с концами, а это так непросто. Не представляю себе, как увеличить дебет, чтобы суметь выплатить дивиденды… Если мы погорим с дивидендами, тогда конец всему. Черт!»
Норман Гейл встал и направился в туалет. Как только он ушел, Джейн достала зеркальце и стала озабоченно рассматривать свое лицо. Потом она слегка попудрилась и подкрасила губы.
Стюард поставил перед ней кофе.
Джейн выглянула в иллюминатор. Далеко внизу сверкал на солнце голубой пролив.
Над головой мистера Кланси с жужжанием пролетела оса — как раз в тот момент, когда он был занят поездом, прибывающим в 7.55 в Цариброд. Поэтому он просто отмахнулся от нее не глядя. Оса улетела в сторону Дюпонов — чтобы исследовать содержимое их кофейных чашек.
Жан Дюпон ловко убил ее.
В салоне вновь воцарился покой. Разговоры стихли, но мысли текли своим чередом.
В самом конце салона, на месте номер два, сидела мадам Жизель, слегка наклонив голову. Можно было подумать, что она спит. Но она не спала. Она не разговаривала и не думала.
Мадам Жизель была мертва…
Глава II
УЖАСНОЕ ОТКРЫТИЕ
Генри Митчелл, старший из двух стюардов, не торопясь, переходил от столика к столику, предъявляя счета. Через полчаса самолет должен был приземлиться в Кройдоне. Стюард собирал банкноты и серебро, кланялся, повторяя: «Благодарю вас, сэр, благодарю вас, мадам!» Возле столика, за которым сидели два француза, ему пришлось минуту-другую подождать — так возбужденно они спорили и жестикулировали. «Да, уж от этих не дождешься чаевых», — подумал он мрачно. Двое из пассажиров спали — маленький мужчина с огромными усами и пожилая женщина в самом конце салона. Она, впрочем, никогда не скупилась на чаевые — он хорошо запомнил ее, она несколько раз летала этим маршрутом. Поэтому он не стал ее будить.
Маленький усатый мужчина проснулся и уплатил за бутылку содовой и тонкие «капитанские» галеты — все, что он заказывал.
Вторую пассажирку Митчелл постарался не беспокоить как можно дольше — почти до самого прилета. Только уже минут за пять до приземления в Кройдоне он подошел и склонился над ней:
— Прошу прощения, мадам, ваш счет.
Он деликатно тронул ее за плечо. Она не проснулась. Он еще раз прикоснулся к ее плечу — так же вежливо, но несколько настойчивее. И вдруг тело мадам тяжело поползло по креслу вниз. Митчелл склонился над ней и отпрянул с побледневшим лицом.
Альберт Дейвис, второй стюард, воскликнул:
— Не может этого быть!
— Точно говорю — так оно и есть. — Митчелл был бледен и дрожал.
