Жорж Сименон - Мегрэ и господин Шарль
Мегрэ промолчал. Он разглядывал посетительницу: впечатление она производила на него, как и на Лапуэнта, по меньшей мере странное. Взгляд ее становился то тягостно пристальным, то казался отсутствующим.
— Думаю, вы знаете, кто я?
— Я прочел ваше имя на визитной карточке.
— Вы знаете, кто мой муж?
— Вероятно, он носит ту же фамилию, что и вы.
— Это один из лучших парижских нотариусов.
Тик не прекращался, подергивающийся уголок рта все время полз вниз. Казалось, ей стоило труда сохранять хладнокровие.
— Продолжайте, прошу вас.
— Он исчез.
— В этом случае вам надо обращаться не ко мне. Существует специальная служба, которая занимается пропавшими людьми.
Она иронически, безрадостно усмехнулась и решила не утруждать себя ответом.
Определить возраст посетительницы было трудно. Ей вряд ли было больше сорока, от силы — сорока пяти, но лицо у нее было помятое, с мешками под глазами.
— Вы выпили перед тем, как идти сюда? — неожиданно поинтересовался Мегрэ.
— Вас это интересует?
— Да. На встрече со мной настаивали вы сами, не так ли? Вам следовало приготовиться к вопросам, которые могут показаться вам нескромными.
— Я представляла вас по-другому, более понятливым.
— Именно потому, что я хочу понять, мне необходимо выяснить некоторые вещи.
— Я выпила две рюмки коньяка для храбрости.
— Только две?
Она взглянула на комиссара и промолчала.
— Когда исчез ваш муж?
— Почти месяц назад. Восемнадцатого февраля. Сегодня двадцать первое марта.
— Он сказал, что отправляется в поездку?
— Даже словом мне об этом не обмолвился.
— И вы только сейчас заявляете о его исчезновении?
— Я к ним привыкла.
— К чему?
— К тому, что он отсутствует по нескольку дней.
— И так продолжается давно?
— Многие годы. Это началось вскоре после нашей свадьбы, пятнадцать лет назад.
— Он никак не объясняет вам свои отлучки?
— Я не думаю, что он отлучался.
— Не понимаю.
— Он остается в Париже или окрестностях.
— Откуда вам это известно?
— Оттуда, что первое время я посылала следить за ним частного детектива. Затем бросила, потому что каждый раз было одно и то же.
Говорила она с известным трудом и не только потому, что выпила две рюмки коньяка. Да и выпила она вовсе не для храбрости; ее испитое лицо, усилия, которые она прилагала, чтобы держаться в форме, говорили о том, что пьет она часто.
— Я жду от вас подробностей.
— Таков уж мой муж.
— Как это — таков?
— Это мужчина, которого заносит. Он встречает женщину, которая ему нравится, и испытывает потребность пожить с ней несколько дней. До сих пор самая долгая его интрижка, если можно так выразиться, длилась две недели.
— Не собираетесь же вы меня уверять, что он знакомится с ними на улице?
— Почти всегда. Обычно в ночных кабаре.
— Он ходил туда один?
— Всегда.
— Вас с собой не брал?
— Мы давно уже перестали существовать друг для друга.
— Тем не менее вы тревожитесь.
— За него.
— Не за себя?
В ее взгляде промелькнул какой-то вызов.
— Нет.
— Вы его больше не любите?
— Нет.
— А он?
— Тем более.
— Живете вы тем не менее вместе.
— Квартира большая. Ритм жизни у нас разный, и часто встречаться не приходится.
С лица Лапуэнта, продолжавшего стенографировать, не сходило удивление.
— Зачем вы пришли сюда?
— Затем, чтобы вы его нашли.
— Раньше у вас это никогда не вызывало беспокойства?
— Месяц — это долго. Он ничего не взял с собой, даже чемоданчика со сменой белья. Машинами тоже не воспользовался.
— У вас не одна машина?
— Две «Бентли» — им он пользуется чаще всего, и «фиат», который более или менее предоставлен мне.
— Вы водите машину?
— Когда я куда-нибудь отправляюсь, меня везет Витторио, наш шофер.
— Вы часто выходите из дома?
— Почти каждый вечер.
— Чтобы увидеться с приятельницами?
— У меня нет приятельниц.
Мегрэ редко приходилось встречать столь отчаявшуюся и столь загадочную женщину.
— Вы ходите по магазинам?
— Магазины я ненавижу.
— Отправляетесь на прогулку в Булонский лес или еще куда-нибудь?
— Я хожу в кино.
— Каждый день?
— Почти. Если не очень устала.
Как у всех наркоманов, наступал момент, когда ей надо было подстегнуть себя, и этот момент настал. Было видно, что она много бы дала за рюмку коньяка, но комиссар ничего не мог ей предложить, хотя в шкафу у него и стояла на всякий случай бутылка. Ему стало немного жаль ее.
— Я стараюсь понять, госпожа Сабен.
— Сабен-Левек, — поправила она.
— Как вам будет угодно. Ваш муж всегда исчезал из дому достаточно надолго?
— На месяц — никогда.
— Вы это уже говорили.
— У меня предчувствие.
— Какое предчувствие?
— Я боюсь, не случилось ли с ним чего-нибудь.
— У вас есть причины так думать?
— Нет. Для предчувствия не надо причин.
— Вы говорите, что ваш муж известный нотариус.
— Точнее, известна его контора, а клиентура — из самых отборных в Париже.
— Как же он может позволять себе переодические отлучки?
— В Жераре почти ничего нет от нотариуса. Контору он унаследовал от отца, но хозяйничает там по большей части старший клерк.
— Вы, кажется, утомлены?
— Я всегда утомлена. У меня слабое здоровье.
— А у вашего мужа?
— В свои сорок восемь он ведет себя как молодой мужчина.
— Если я вас правильно понял, узнать что-нибудь о нем можно, наверное, в ночных кабаре.
— Наверное.
Мегрэ задумался. Ему казалось, что вопросы его не достигают цели, а получаемые на них ответы ничего не дают.
В какой-то момент комиссар подумал, что перед ним сумасшедшая или, во всяком случае, неврастеничка. Он достаточно перевидал их у себя в кабинете, и с большинством хлопот было не обобраться.
Речь посетительницы казалась нормальной, вразумительной, в то же время создавалось впечатление, что она не совсем адекватна реальности.
— Вы думаете, у него было с собой много денег?
— Насколько я знаю, он обычно пользовался чековой книжкой.
— Вы разговаривали об этом со старшим клерком?
— Мы не разговариваем друг с другом.
— Почему?
— Потому что года три назад муж запретил мне входить в контору.
— У него были на это причины?
— Мне об этом неизвестно.
— Отношения у вас со старшим клерком плохие, но знать-то его вы, по крайней мере, должны?
— Лёкюрёр — так его зовут — всегда смотрел на меня неодобрительно.
— Он уже работал в конторе, когда умер ваш свекор?
— Он поступил туда, когда ему было двадцать два года.
— Может быть, ему больше известно о местопребывании вашего мужа?
