Найо Марш - Весы Фемиды
— Вы спустились с неба подобно божеству на хитроумном аппарате, рожденном гением Иниго Джонса.[2] Добрый вечер, сестра Кеттл. Господи, что же случилось с вашим автомобилем?
— Ему делают небольшую косметическую операцию. — При таком легкомысленном ответе мистер Финн недовольно поморщился, но сестра Кеттл, не заметив его реакции, беззаботно продолжила: — А как ваши дела? Вижу, что вы кормите своих кисок.
— Мои домочадцы, как вы заметили, и в самом деле трапезничают, — согласился мистер Финн. — Фатима! — воскликнул он, тяжело опускаясь на корточки. — Роковая женщина! Мисс Мягкие Лапки! Еще кусочек рыбы? Угощайтесь, мои милые, не стесняйтесь.
Восемь кошек, поглощавших рыбу каждая из своей миски, вняли его призыву, и только девятая, недавно принесшая котят, завершила трапезу и занялась приведением себя в порядок. Благодушно посмотрев на мистера Финна, она неторопливо вытянулась на боку, предоставив себя в полное распоряжение трех толстых котят.
— Небесная молочная кухня открылась, — торжественно объявил мистер Финн, делая гостеприимный жест рукой.
Сестра Кеттл вежливо хихикнула.
— Она знает свое дело, — заметила она. — Жаль, что не все женщины могут похвастаться такой заботой о своих детях, — продолжила она с профессиональным пафосом. — Умная кошечка!
— Ее зовут Томазина Твитчетт, — недовольно поправил мистер Финн. — Томазина — это производное от имени Томас, а Твитчетт, — он стянул с головы нелепую шапочку, — это дань Божественному горшечнику. Сыновей я нарек Птолемей и Алексис, а дочь, страдающую от чрезмерной привязанности к матери, — Эда.
— Эда? — недоверчиво переспросила сестра Кеттл.
— Из-за Эдипова комплекса, разве не понятно? — пояснил мистер Финн и выжидающе на нее посмотрел.
Сестра Кеттл, знавшая, что каламбурами надлежит возмущаться, с негодованием воскликнула:
— Как вам не стыдно! В самом деле!
Мистер Финн хохотнул и переменил тему.
— Чей же недуг заставил вас вскочить в седло и помчаться на помощь? — поинтересовался он. — Чье тело так содрогается от нестерпимых болей?
— У меня есть пара вызовов, — ответила сестра Кеттл и бросила взгляд на лежавшую в конце долины усадьбу, — но сейчас мне предстоит провести ночь в большом особняке и постараться облегчить мучения старому хозяину.
— Ах да, — мягко и понимающе произнес мистер Финн. — Святые угодники! Могу я осведомиться, как сэр Гарольд?..
— Ему семьдесят пять лет, — лаконично ответила сестра Кеттл, — и он очень устал. Но с сердечниками бывает всякое, так что, может, все и обойдется.
— В самом деле?
— Ну конечно! Днем с ним находится сиделка, но на ночное дежурство никого найти не удалось, так что приходится выручать. Надо же кому-то помочь доктору Марку!
— А доктор Марк Лакландер сам пользует своего деда?
— Да. Он созывал консилиум, но больше для собственного успокоения. Однако я сплетничаю, и мне ужасно стыдно!
— На меня вы можете положиться, я умею хранить тайны, — заверил ее мистер Финн.
— Да я и сама такая. Однако мне пора продолжить путь, а то я совсем заболталась.
Одной ногой сестра Кеттл крутанула педаль в обратную сторону, а вторую осторожно подтащила к велосипеду. Мистер Финн забрал насытившегося котенка от матери и, прижав к плохо выбритой щеке, спросил:
— Сэр Гарольд в сознании?
— Он то в забытьи, то приходит в себя. Но все равно немного не в себе. Господи, опять я сплетничаю! — поморщившись, заметила сестра Кеттл, но тут же встрепенулась: — Кстати, я видела, как полковник отправился на вечернюю рыбалку.
Лицо мистера Финна мгновенно преобразилось. Оно налилось кровью, глаза сверкнули, а зубы оскалились.
— Да будь он трижды проклят! Где он сейчас?
— Чуть пониже моста.
— Пусть только попробует забросить перед мостом, и я тут же сдам его властям! А на что он ловит? Поймал что-нибудь?
— С высоты холма мне было не видно, — ответила сестра Кеттл, уже жалея, что завела этот разговор.
Мистер Финн отпустил котенка.
— Мне крайне неприятно говорить столь ужасные вещи о ближнем, но у меня есть все основания подозревать полковника Картаретта в недостойном поведении.
Теперь покраснела сестра Кеттл.
— Не понимаю, о чем это вы, — сказала она.
— Ловить на хлеб, на червя, на что угодно! — воскликнул мистер Финн, разводя руками. — Не гнушаться ничем, даже ловлей руками!
— Уверена, что вы ошибаетесь.
— Не в моих привычках, мисс Кеттл, ошибаться, когда речь идет о необузданной страсти потерявших голову людей. Достаточно бросить взгляд на окружение полковника! Один капитан Сайс чего стоит!
— Боже милостивый, а бедный капитан-то чем провинился?
— Этот субъект, — побледнев, заявил мистер Финн и показал одной рукой на кошку с котятами, а другой — на долину, — этот флотский купидон, не знающий меры ни в пьянстве, ни в безудержной страсти к стрельбе из лука, лишил жизни мать Томазины Твитчетт!
— Не сомневаюсь, что это вышло случайно.
— Откуда такая уверенность?
Мистер Финн перегнулся через калитку и ухватился за руль велосипеда сестры Кеттл. Кисточка шапочки упала на лицо, и он досадливо смахнул ее в сторону. Голос приобрел интонации, с которыми обычно рассказывают любимые истории.
— Дождавшись вечерней прохлады, мадам Томс — ибо так ее звали — решила совершить променад по лугу внизу долины. Поскольку ей вскоре предстояло разрешиться от бремени, она представляла собой мишень внушительных размеров. А теперь вообразите себе Сайса на лужайке, оборудованной им в стрельбище, причем, вне всякого сомнения, уже разгоряченного вином и почитающего себя суперменом. В его руках — смертоносный лук с силой натяжения в шестьдесят фунтов, а в сердце бурлит жажда крови. Он пускает стрелу в воздух, — мистер Финн подошел к кульминации, — и если вы считаете, что он не знал, где она упадет, то я ни за что с вами не соглашусь. Я ничуть не сомневаюсь, что его мишенью была моя любимая кошечка. Томазина, кисуля, я рассказываю о твоей матушке.
Кошка, а вслед за ней и сестра Кеттл посмотрели на мистера Финна и моргнули.
«Надо признать, — подумала медсестра, — что у него и впрямь не все дома». Однако она обладала добрым сердцем, и оно невольно наполнилось чувством жалости. Ведь он живет один, а компанию ему составляют только кошки, так что удивляться тут нечему.
Она одарила его лучезарной профессиональной улыбкой и произнесла одну из своих привычных при прощании фраз:
— Что ж, мне пора. Ведите себя благоразумно, а если не получится, то хотя бы не забывайте об осмотрительности.
