Артур Дойл - Случай в интернате
Беглеца хватились во вторник, в семь часов утра. Кровать его была не застлана. Перед уходом он успел одеться в школьную форму — черную итонскую курточку и серые брюки. Ночью в комнату к нему никто не входил, а если бы оттуда доносились крики или звуки борьбы, Контер, старший из мальчиков в смежной спальне, разумеется, услышал бы шум, так как он спит чутко.
Как только исчезновение лорда Солтайра было обнаружено, я созвал весь интернат — мальчиков, учителей, слуг. И тут мы убедились, что лорд Солтайр бежал не один. Отсутствовал Хайдеггер — преподаватель немецкого языка. Комната Хайдеггера была в противоположном крыле второго этажа, но тоже выходила окнами на лужайку. Кровать и у него стояла неубранная, однако одеться как следует ему, видимо, не пришлось, потому что его рубашка и носки валялись на полу. Он вылез в окно и спустился вниз, цепляясь за ветки плюща, о чем свидетельствовали следы на земле. Его велосипеда, обычно стоявшего в небольшом сарае в конце лужайки, на месте не оказалось.
Хайдеггер поступил ко мне в школу два года назад с самыми лучшими рекомендациями, но человек он был молчаливый, хмурый и не пользовался особенной любовью ни среди школьников, ни среди учителей.
Сегодня у нас четверг, и со вторника мы не узнали ничего нового о беглеце. Разумеется, первое, что я сделал, — я снесся с Холдернесс-холлом. Поместье герцога находится всего в нескольких милях от школы, и у нас была надежда, что, затосковав по дому, лорд Солтайр вернулся к отцу, но там его не оказалось. Герцог страшно взволнован, а что касается меня, так вы сами могли убедиться, до чего доводят человека тревога и чувство ответственности за своего питомца. Мистер Холмс, умоляю вас, не щадите своих сил! Это дело заслуживает того, чтобы вы отдались ему всецело.
Шерлок Холмс внимательно выслушал рассказ злополучного директора. Нахмуренные брови, глубокая складка между ними свидетельствовали о том, что он не нуждается в уговорах и положит все силы на расследование дела, которое, помимо своей серьезности, будило в нем его всегдашнюю любовь к задачам необычным и запутанным. Он вынул из кармана блокнот и записал в нем что-то себе для памяти.
— Вы совершили большую ошибку, что не обратились ко мне сразу, — строго проговорил мой друг. — Это сильно осложнит расследование. Я, например, уверен, что и лужайка и плющ на стене могли бы о многом порассказать опытному глазу.
— Я тут ни при чем, мистер Холмс. Его светлость всеми силами старался избежать огласки. Он опасался, как бы его семейные неурядицы не стали предметом сплетен. Это ему всегда претило.
— А местные власти занимались расследованием бегства лорда Солтайра?
— Да, сэр, но — увы! — это ни к чему не привело. Сначала мы как будто напали на след беглецов — нам сообщили, что с нашей станции утренним поездом выехал какой-то молодой человек и с ним мальчик. Но вчера вечером их задержали в Ливерпуле, и ошибка сразу выяснилась. Вот тогда-то я уж совсем отчаялся и после бессонной ночи с первым же поездом выехал к вам.
— Как только полиция направилась по ложному следу, расследование дела на месте, вероятно, велось уже не так ретиво?
— Его попросту прекратили.
— Значит, три дня прошли впустую. Это возмутительно!
— Да, каюсь. Вы правы.
— А ведь загадку можно было распутать. Я с удовольствием возьмусь за это дело. Скажите, вам удалось установить какую-нибудь связь между исчезнувшим мальчиком и учителем немецкого языка?
— Никакой связи между ними не было.
— Учитель преподавал у него в классе?
— Нет, и, насколько мне известно, он даже ни разу с ним не говорил.
— Странно, очень странно! Велосипед у мальчика был?
— Нет.
— А другие велосипеды все на месте?
— На месте.
— Вы в этом уверены?
— Совершенно уверен.
— Надеюсь, вы не думаете, что немец уехал глухой ночью на велосипеде, с мальчиком на руках?
— Разумеется, нет.
— Тогда как вы все это объясняете?
— Может быть, они взяли велосипед для отвода глаз, припрятали его где-нибудь, а сами пошли пешком.
— Может быть. Но, согласитесь сами, это странный способ отвести глаза. Ведь в сарае стояли и другие велосипеды?
— Да.
— Не лучше ли ему было спрятать два велосипеда, если он хотел навести вас на мысль, что они уехали, а не ушли пешком?
— Да, вы правы.
— То-то и оно. Нет, эта теория никуда не годится. Но сама по себе пропажа велосипеда может послужить отправной точкой для дальнейшего расследования. В конце концов, это не такая вещь, которую легко спрятать или уничтожить. Еще один вопрос: кто-нибудь навещал мальчика накануне его бегства?
— Нет.
— Может быть, на его имя были письма?
— Да, одно письмо было.
— От кого?
— От его отца.
— Вы вскрываете почту своих учеников?
— Нет.
— Почему же вы думаете, что письмо пришло от его отца?
— Конверт был с гербом, и адрес написан угловатым почерком герцога. Кроме того, герцог сам вспомнил, что писал сыну.
— Когда мальчик получал письма до этого?
— Последние дни на его имя ничего не было.
— А из Франции ему писали?
— Ни разу.
— Вы, разумеется, понимаете, к чему я клоню. Либо лорда Солтайра увели силой, либо он убежал по собственной воле. Последняя гипотеза подсказывает, что мальчик не мог бы отважиться на такой поступок без воздействия извне. Если к нему никто не приходил, следовательно, воздействие оказывалось при помощи писем. Вот почему мне важно знать, кто были его корреспонденты.
— Вряд ли я могу тут чем-нибудь помочь вам. Насколько известно, ему писал только отец.
— И отцовское письмо пришло в день побега. Какие отношения были между отцом и сыном: хорошие, дружеские?
— Его светлость никого не удостаивает своей дружбой: он поглощен важными государственными делами. Вряд ли ему доступны обычные человеческие чувства. Но по-своему он относился к сыну неплохо.
— Однако сердцем мальчик был всецело на стороне матери?
— Да.
— Он сам так говорил?
— Нет.
— Кто же? Герцог?
— Ну, что вы! Конечно, нет!
— Тогда откуда вам это известно?
— Мне приходилось раз-другой беседовать с секретарем его светлости, мистером Джеймсом Уайлдером. Он и осведомил меня по секрету о настроениях лорда Солтайра.
— Понятно. Кстати, последнее письмо герцога нашли в комнате мальчика уже после побега?
— Нет, он взял его с собой… Мистер Холмс, а не пора ли нам на вокзал?
— Сейчас я велю вызвать кэб. Через четверть часа мы будем к вашим услугам. Если вы собираетесь телеграфировать домой, мистер Хакстейбл, пусть там у вас думают, что расследование все еще ведется в Ливерпуле. Ведь, кажется, туда занесло вашу свору гончих? А я тем временем спокойно, без помех, поработаю у самых дверей вашей школы, и, может быть, чутье не подведет двух таких старых ищеек, как ваш покорный слуга и Уотсон, и мы ухитримся кое-что разнюхать на месте.
