Тони Рейнольдс - Потерянные рассказы о Шерлоке Холмсе
— На самом деле нет, сэр. Он всегда был суров. Да, капитан Блейк был строг, и дисциплина на судне поддерживалась неукоснительно.
— Вы сказали «был». Должен ли я понимать это так, что он стал одной из жертв?
— Да, сэр. Но это случилось позже, когда мы находились возле мыса Доброй Надежды…
— Нет, мистер Боумен, пожалуйста, вернитесь к началу. Мне не следовало вас перебивать. Продолжайте ваш рассказ с того самого места, где остановились. Вы сказали, что мистер Ли что-то погрузил на судно. Можете уточнить, что это был за груз?
— Не могу сказать точно, сэр. Он был уже на борту, когда я вернулся из увольнения на берег. В трюм погрузили около двадцати тяжеленных бочек. Когда я спросил капитана, что в них, он ответил, что это какая-то руда. Я не стал больше расспрашивать: капитан не любил, когда мы совали нос не в свое дело. А мистер Ли вообще ни с кем и словом не перемолвился.
— Да, это характерно для китайцев. Пожалуйста, продолжайте.
— Обратное путешествие не было удачным, сэр. Не то чтобы что-то пошло не так, но, понимаете, всем нам было как-то неуютно, да еще этот китаец все время болтался рядом. И никому из нас не улыбалось спускаться в грузовой трюм. Правда, там особенно нечего было делать, но оттуда вроде чем-то разило, и нам это не нравилось.
Мы были в плавании уже три недели и как раз собирались обогнуть мыс Доброй Надежды, когда погиб капитан. В ту ночь штормило как никогда. Я нес вахту на палубе и боялся, как бы древесина, которую мы перевозили, не сдвинулась с места и чего-нибудь не повредила в трюме. Капитан находился в рубке. В непогоду он обычно сам стоял у штурвала. Наверно, никому не доверял свое судно, и правильно делал. Итак, я взял фонарь и спустился вниз проверить. Казалось, все было в порядке, и я вернулся на свой пост. И вдруг нас накрыло волной. Меня чуть не смыло за борт, а я недолго бы продержался в воде при таком шторме. Раздались вопли — это на палубу высыпала вся команда. Боцман Питере встал к штурвалу и вернул судно на прежний курс.
Я сразу же побежал в рубку. Матросы жались снаружи, мертвой хваткой держась за поручни, большинство стонало от ужаса. Я не стал ими заниматься, а кинулся внутрь. Капитан лежал на полу рубки мертвый, в луже крови. Затылок был выпачкан кровью. Я взял платок и вытер его. По-видимому, капитана ударили ножом сзади в шею. Странный удар, сэр, и очень сильный. Наверно, ему перерубили позвоночник и он умер сразу. Я перевернул капитана, и тут… О, мистер Холмс, я всю жизнь провел в море и всякого навидался, но ничего подобного не встречал. Его левой щеки как не бывало! Ее словно бы отрезали и сжевали. В зияющей ране видна была красная челюсть и скалились белые зубы.
Он умолк и уставился в пол, тяжело дыша. Холмс поднялся.
— Мистер Боумен, нам так не терпелось услышать вашу историю, что мы забыли о гостеприимстве. Позвольте предложить вам стаканчик виски. — С этими словами он наполнил доверху большой стакан и передал его моряку, который залпом выпил половину. — А теперь, если это не слишком удручит вас, я должен спросить, что именно вы подразумеваете под словами «отрезали и сжевали»?
— То, что сказал, мистер Холмс. Мясо как будто частично отрезали острым ножом, а частично отгрызли — ну, как его рвет зубами собака.
— Понятно. Вы, конечно, похоронили тело в море?
— Да, сэр, на следующее утро. Ведь мы находились так далеко от порта, и в тех широтах у нас просто не было выбора.
— Разумеется. Правда, я из-за этого, к сожалению, лишился ценных улик. Были ли обнаружены следы борьбы или еще что-нибудь примечательное на месте трагедии?
— Нет, мистер Холмс. Правда, вы не должны забывать, что на море бушевал шторм и палубу постоянно заливало.
— Да, к несчастью для меня. Однако продолжайте, прошу вас.
— Как старший по званию, я принял на себя управление судном. Немедленно опросил всех членов экипажа, где они находились в то время и что слышали. Но это мне ничего не дало. Большинство было на баке, кое-кто из матросов лежал в подвесных койках или находился под палубами. Никто ничего не слышал.
— А кто-нибудь из тех, кого вы допрашивали, заслуживал, скажем так, особого внимания?
— Да. Как я уже сказал, капитан был суров, и у некоторых членов экипажа имелись причины невзлюбить его. Каптенармусу Бейли случалось с ним спорить. Оба были вспыльчивыми, и хотя капитан ничего не говорил напрямик, все мы знали, что Бейли рассчитают в конце плавания. И все же я не думаю, чтобы Бейли, даже разъярившись, мог изувечить капитана. Была на судне и парочка матросов-индийцев, и я допросил их с пристрастием. Капитан не любил цветных. Говорил, что они ни на что не годны и он нанял их только потому, что им можно очень мало платить. Он постоянно их поколачивал, а с них сталось бы напасть на капитана в темноте сзади и заколоть его ножом. К тому же еще не так давно за этими племенами водился обычай съедать убитого врага. Ну и, конечно, не стоит забывать о мистере Ли.
— Ах да, загадочный мистер Ли! Что он сказал?
— Что спал в своей каюте. Ничего не слышал и ничего не видел. И все же, когда судно отклонилось от курса, прошло не меньше десяти минут, прежде чем он появился на палубе. Что он делал все это время? И он не выглядел заспанным. Впрочем, с этими китайцами никогда не знаешь, что они думают, а сами они нипочем не скажут. Но я немало пробыл в этих восточных краях, мистер Холмс, и знаю, как быстро там хватаются за нож. Мне известны кое-какие мерзкие фокусы, которые они проделывают во имя своих языческих богов.
— Надеюсь, вы, по крайней мере, осмотрели его? Не было ли у него на коже подозрительных синяков или царапин, крови на одежде или волосах?
— Я не увидел ничего такого, сэр.
— Как же вы действовали дальше?
— У меня не было достаточных оснований, чтобы посадить кого-нибудь под замок. Все, что я мог, — это сделать запись в вахтенном журнале и отдать приказ, чтобы все работы на палубе после наступления темноты матросы выполняли парами. На следующий день мы остановили судно, я прочитал над капитаном молитвы, и, зашив тело в парусину, мы бросили его за борт. Мы шли до Лондона еще десять дней, и всем пришлось больше работать из-за двойных вахт, но никто не жаловался. Больше ничего дурного не случилось, хотя, скажу я вам, все мы то и дело оглядывались через плечо.
Сегодня рано утром мы поставили судно в Королевские доки, и я был очень занят: требовалось организовать разгрузку судна и послать телеграмму брату капитана Блейка. Следовало известить его о несчастье и вызвать в Лондон, чтобы он разобрался с тем, кто теперь владеет судном и кому отдать его под команду. Я не мастак подбирать слова, сэр, и больше вычеркивал, чем писал, пока не получилось что-то путное, такое, что не стыдно было бы ему послать. А сегодня вечером на судне произошло второе убийство.
