Эллери Куин - Трагедия Игрек. Рассказы
Они направились следом за каталкой в мертвецкую. Никто не произносил ни слова. Когда тело Йорка Хэттера положили на плиту, ассистент повернулся с вопрошающим видом. Но доктор Шиллинг покачал головой, давая понять, что отправлять труп в хранилище еще рано.
— Ну, док?
Медэксперт отложил зубочистку.
— Случай абсолютно ясный, Тамм. Человек умер почти сразу же после того, как попал в воду. Об этом свидетельствуют легкие.
— Вы имеете в виду, что он сразу захлебнулся?
— Nein.[2] Он не захлебнулся. Он умер от отравления.
Инспектор Тамм нахмурился, глядя на плиту.
— Значит, это убийство, док, и мы были не правы. Записка могла быть подложной.
Маленькие глазки доктора Шиллинга блеснули под старомодными очками в золотой оправе. Грязная серая шляпа нелепо торчала на лысой голове.
— Вы на редкость простодушны, Тамм. Отравление не обязательно убийство… Ja,[3] в его организме остались следы синильной кислоты. Ну и что? Он просто стоял у борта судна, проглотил кислоту и упал или прыгнул в воду. Разве это убийство, Тамм? Самоубийство — и вы были правы.
— Великолепно! Значит, его убила синильная кислота, а умер он, как только попал в воду?
Доктор Шиллинг склонился над плитой — вид у него был сонный, как всегда.
— Убийство исключено. Нет никаких следов насилия. Ушибы костей и царапины на коже, несомненно, вызваны столкновением трупа с подводными препятствиями. Остальное доделали рыбы.
— Они хорошо потрудились — лицо абсолютно неузнаваемо. Но почему мы не нашли его раньше? Тело не могло плавать пять недель, верно?
— Вы слепец! Все ясно как день!
Медэксперт шагнул в сторону, подобрал мокрое пальто, снятое с трупа, и указал на большую дыру в ткани на спине.
— Рыбий укус? Ба! Эта дыра проделана чем-то большим и острым. Тело зацепилось за какую-то корягу под водой, Тамм. Потом его освободил прилив или шторм два дня назад. Неудивительно, что вы пять недель не могли его обнаружить.
— Место находки подтверждает вашу версию, — задумчиво промолвил инспектор. — Он проглотил яд. Прыгнул за борт, скажем, с парома на Стейтен-Айленд и поплыл через Нэрроуз… Где его вещи? Я бы хотел еще раз на них взглянуть.
Тамм и Шиллинг подошли к столу, на котором лежало несколько предметов: бумаги, настолько промокшие, что от них не было никакого толку, трубка из эрики, промокший коробок спичек, кольцо с ключами, бумажник с несколькими купюрами, горсть мелочи, массивный перстень-печатка, снятый с левой руки мертвеца, с инициалами «И. X.».
Но инспектора интересовал лишь один спасенный предмет — водонепроницаемый кисет с сухим табаком, в котором обнаружили не пострадавший от соленой воды клочок бумаги. Тамм развернул его во второй раз — послание было написано несмываемыми чернилами, четким, как типографский шрифт, почерком и состояло из двух фраз:
«21 декабря 19…
Тем, кого это касается.
Я совершаю самоубийство, будучи в здравом уме.
Йорк Хэттер».— Коротко и ясно, — заметил доктор Шиллинг. — Этот человек мне по душе. «Я совершаю самоубийство, будучи в здравом уме». Больше ничего не требуется. Целый роман в одной фразе, Тамм.
— Перестаньте, не то я заплачу, — проворчал инспектор. — Вон идет старая леди. Я просил ее прийти для опознания тела. — Он схватил простыню, лежащую у плиты, и быстро накрыл ею труп.
Доктор Шиллинг издал немецкое восклицание и шагнул в сторону.
В мертвецкую вошла молчаливая группа, состоящая из женщины и троих мужчин. Не вызывало никакого удивления, что женщина шагает впереди, — при взгляде на нее становилось очевидным, что она рождена для того, чтобы держать поводья. Старуха выглядела твердой, как окаменевшее дерево. У нее были седые волосы, пиратский крючковатый нос и голубые глаза, холодные и немигающие, как у сарыча. Тяжелый подбородок никогда не опускался в знак подчинения… Такой была миссис Эмили Хэттер, известная двум поколениям читателей газет как «сказочно богатая, эксцентричная психопатка с Вашингтон-сквер, обладающая железной волей». Ей было шестьдесят три года, но выглядела она на десять лет старше. Ее одежда вышла из моды, еще когда Вудро Вильсон приносил президентскую присягу.
Взгляд женщины был прикован к плите с ее задрапированным грузом. Она приближалась к ней медленной и тяжелой поступью рока. Инспектор заметил, как идущий позади высокий и нервный блондин, удивительно похожий на миссис Хэттер, попытался протестовать, но женщина отмахнулась от него, подошла к плите, подняла простыню и устремила на изуродованное лицо немигающие глаза.
Инспектор Тамм не мешал ей удовлетворять эмоциональные фантазии. Понаблюдав за ее лицом, он перенес внимание на стоящих рядом мужчин. В высоком нервном блондине лет тридцати Тамм узнал Конрада Хэттера — единственного сына Йорка и Эмили Хэттер. Лицо Конрада было хищным, как у матери, но в то же время безвольным, пресыщенным и носившим явные следы беспутной жизни. Бросив взгляд на мертвеца, он уставился в пол, слегка притопывая правой ногой.
Рядом стояли двое пожилых мужчин, с которыми Тамм также познакомился, расследуя исчезновение Йорка Хэттера. Одним был семейный врач, доктор Мерриэм, высокий седовласый человек лет семидесяти, с худыми сутулыми плечами. Он не проявлял признаков отвращения, разглядывай мертвое лицо, хотя ему явно было не по себе — инспектор приписал эту реакцию длительному знакомству с покойным. Его компаньон, высокий, тощий и прямой как жердь, внешне казался наиболее странным членом группы. Это был капитан Триветт — ушедший на покой владелец грузового судна и старый друг Хэттеров. Инспектор Тамм, к своему стыду, впервые заметил, что из правой штанины синих брюк капитана торчит кончик деревянной ноги. Казалось, Триветт пытается вытолкнуть застрявший в горле ком. Он положил сморщенную загорелую руку на плечо миссис Хэттер, словно стараясь ее утешить, но старуха одним резким движением стряхнула ее. Триветт покраснел и шагнул назад.
Женщина впервые оторвала взгляд от трупа.
— Это… Я не уверена, инспектор.
Тамм вынул руки из карманов пальто и откашлялся.
— Естественно, миссис Хэттер, вы не можете быть уверены. Лицо слишком изуродовано… Взгляните на одежду и вещи.
Старуха кивнула и последовала за Таммом к стулу, на котором лежала мокрая одежда, облизывая тонкие красные губы, как кошка после сытного завтрака, — это было единственным проявлением эмоций. Доктор Мерриэм молча занял ее место у плиты, отодвинув Конрада Хэттера и капитана Триветта, и поднял простыню. Доктор Шиллинг наблюдал за ним с профессиональным скептицизмом.
