Рекс Стаут - ТРЕБУЕТСЯ МУЖЧИНА
Вернувшись затем в кабинет, я остановился перед стадом Вульфа и изобразил из себя бравого солдата, то есть молодцевато расправил плечи, выпятил грудь и щелкнул каблуками, собираясь выложить ему одну новость, которая должна была бы его отменно порадовать. При этом для наибольшего эффекта, как я рассудил, мне бы не помешала выправка, как у настоящего вояки.
– В четверг, в девять утра, у меня встреча с генералом Карпентером в Вашингтоне, – выпалил я на одном дыхании.
В ответ брови вульфа поднялись на миллиметр.
– В самом деле?
– Да, сэр. Я сам об этом просил. Я просто рвусь за океан, чтобы увидеть хоть одного немца. Если особого риска не будет, я постараюсь кого-нибудь из них отловить и потолковать по душам. Я замыслил одну убийственную реплику, и мне не терпится испытать ее на немцах.
– Что за чушь? – безмятежно уронил Вульф. – Тебе уже три раза отказали в отправке за океан.
– Как же, помню. – Я изо всех сил старался стоять во фрунт. – Да только я же имел дело с одними полковниками, а чего от них еще ожидать все они старые пни. А вот Карпентер – он меня поймет, вот увидите. Вы, конечно, великий сыщик, а также величайший и лучший в Нью-Йорке орхидееман и орхидеевод, чемпион по потреблению пищи и пива и вообще – гений. А я уже сто лет на вас работаю – во всяком случае порядочно, – так я всю войну просижу здесь, в вашем доме. Поэтому я из кожи вон вылезу, лишь бы повидать генерала Карпентера. Сами понимаете, он будет вам звонить, а потому я взываю к вашему патриотизму, или честолюбию, или к каким-то другим лучшим чувствам – если они у вас есть – ну и, разумеется, к вашей антипатии к немцам. А если вы наябедничаете Карпентеру, что не можете без меня обойтись, я подмешаю в ваше любимое крабовое филе кусочки хряща, а в пиво насыплю сахар.
Вульф открыл глаза и уставился на меня, лишившись дара речи от жуткой перспективы отведать пиво с сахаром. Я же сел и любезным светским тоном добавил:
– Джонсону я сказал, что лучшее агентство – «Корнуэлл и Майер».
Вульф проворчал:
– Он только зря потратит деньги. Я сомневаюсь, что опасность настолько велика. Если кто-то замышляет убийство, он не будет тратить силы на то, чтобы кромсать на куски рекламу какого-то фильма.
Это было во вторник. На следующее утро, в среду, газеты вышли с жирными заголовками на первых полосах об убийстве Бена Джонсона. Утром, как обычно завтракая на кухне вместе с Фрицем, я как раз штудировал заметку в «Таймс» об этом происшествии и успел дочитать только до середины, когда в дверь позвонили. Я пошел открывать и увидел на крыльце нашего старого приятеля инспектора Кремера из уголовной полиции Манхэттена.
2
– Я же вам сказал – нет. Не заинтересован, не замешан и не желаю ничего знать, – заявил Ниро Вульф.
На него стоило посмотреть – Вульф огромной глыбой восседал в кровати, со всех сторон обложенный подушками, а на одеяле покоился поднос с завтраком. Как всегда, ровно в восемь утра, Фриц приносил завтрак в его спальню на третьем этаже. Стрелки на часах сейчас показывали восемь пятнадцать, а потому в ненасытной утробе великого сыщика уже исчезли персики, сливки, изрядная часть здоровенного ломтя бекона и две трети яичницы, не говоря уж о кофе и пюре из зеленых томатов. Хотя черное шелковое одеяло было откинуто, приходилось приглядываться, чтобы уловить границу между ядовито-желтой перкалевой простыней и пижамой такого же замечательного цвета. Всего нескольким людям, не считая нас с Фрицем, доводилось когда-либо лицезреть Вульфа в подобном виде. На этот раз такой чести добился инспектор Кремер, который слишком хорошо знал, что с девяти до одиннадцати часов Вульф пребывает в оранжерее с орхидеями, от которых оторвать его уже никому не удается.
– За последние двенадцать лет, – прорычал Кремер, который почти всегда начинал разговор в подобном тоне, – вы... кажется... соврали мне десять миллионов раз.
Кремер вовсе не заикался, а просто жевал незажженную сигару. Как и всегда, когда ему случалось работать всю ночь напролет, он казался брюзгливым и обиженным, но выглядел безукоризненно, если не считать пробора, который явно сбился с пути.
Вульфа трудно было вывести из себя во время завтрака, а потому он пропустил мимо ушей этот выпад и принялся за тост с пюре, запивая его кофе.
– Он же приходил к вам вчера утром, всего за двенадцать часов до того, как его убили, – продолжал Кремер. – Вы не можете это отрицать.
– Конечно. Я, кстати, уже говорил вам, что ему было нужно, – вежливо ответил Вульф. – Получив по почте конверт с угрожающим посланием, мистер Джонсон пришел сюда и заявил, что ему нужны мои мозги. Я отказался, и он ушел восвояси. Вот и все.
– А почему же вы отказались? Что он вам такого сделал?
– Да ничего. – Вульф подлил себе кофе. – Просто я не занимаюсь такими делами. Когда кого-то хотят убить и посылают при этом анонимки с угрозами, то дело либо выеденного яйца не стоит, либо опасность настолько реальна и неотвратима, что предпринимать что-либо совершенно безнадежно. Из прошлого мистера Джонсона мне приходит на память только случай с капитаном Питером Рутом, который пытался в политических целях продать Джонсону какой-то военный секрет. Джонсон обратился ко мне, мы раздобыли необходимые улики, и капитан предстал перед трибуналом. Мистер Джонсон тогда весьма лестно отозвался о моих методах и способностях, поэтому-то, я полагаю, он и обратился ко мне, когда помощь потребовалась ему самому.
– Не думал ли он, что угроза исходит от кого-то, кто связан с капитаном Рутом?
– Нет. Он и не упоминал о Руте. Он сказал, что не представляет, кто вознамерился его убить.
Кремер хмыкнул.
– То же самое он заявил и Тиму Корнуэллу. Тот, кстати, считает, что вы потому и не ввязались в это дело, что знали или подозревали – здесь пахнет жареным. Сами понимаете, как огорчен Корнуэлл, ведь он потерял своего лучшего сотрудника.
– Конечно, понимаю, – кротко отозвался Вульф. – Если он и в самом деле был лучший...
– Так сказал Корнуэлл, – отрезал Кремер, – и сотрудник этот мертв. Его имя Дойл, он двадцать лет занимался частным сыском. Отличный послужной список. Судя по тому, как все вышло, вины Дойла в случившемся нет. Джонсон пришел в фирму «Корнуэлл и Майер» вчера около полудня, и Корнуэлл приставил к нему Дойла в качестве телохранителя. Мы проследили все их передвижения и ничего не обнаружили. Вечером Дойл сопровождал его на встречу в клуб, в центре города. Оттуда они ушли в одиннадцать двадцать и, похоже, сразу отправились к Джонсону домой – или на автобусе, или на метро. Жил он в многоквартирном доме на Семьдесят третьей улице неподалеку от Мэдисон-авеню. А в одиннадцать сорок пять обоих нашли мертвыми на тротуаре около подъезда дома Джонсона. И тот, и другой убиты выстрелами в сердце из пистолета тридцать восьмого калибра, причем в Дойла стреляли сзади, а в Джонсона – спереди. Пули извлекли. Никаких следов порохового ожога. Вообще ничего.
