Гастон Леру - Дама в черном
Затем Рультабиль провел нас через двор, и мы остановились у арки садовника. Я уже упоминал, что эта арка H вела во второй двор. Когда-то здесь был ров, позднее засыпанный, и подъемный мост. К нашему величайшему удивлению, Рультабиль заявил, что завтра он попросит восстановить то и другое.
В данный момент он приказал слугам закрыть эту арку до лучших времен неким подобием временной двери, сооруженной из досок и сундуков, добытых в старой каморке садовника.
— Таким образом, вход в замок будет забаррикадирован, — объяснил нам Рультабиль и, очень довольный, вновь громко рассмеялся.
Увы, он смеялся один, посреди всеобщего молчания.
Госпожа Эдит, которой муж кратко рассказал о причине этих предосторожностей, не смеялась. Она молча забавлялась, наблюдая за своими гостями, которые превратили ее старый замок в неприступную крепость, опасаясь приближения одного-единственного человека! Но госпожа Эдит не знала этого человека, и слова «Тайна Желтой комнаты» были для нее пустым звуком. Остальные же, включая Ранса, нашли действия Рультабиля по защите форта Геркулес от неизвестного и невидимого человека вполне оправданными.
Рультабиль никого не поставил у арки, так как на предстоящую ночь сохранил этот пост за собой. Отсюда он мог наблюдать за первым и вторым дворами. Это был стратегический узел, главенствующий над всем замком. Снаружи к Дарзакам можно было проникнуть только минуя дядюшку Жака у входа А, Рультабиля — у арки H и супругов Бернье, которые бодрствовали в Четырехугольной башне. Молодой человек просил всех этих людей не ложиться спать.
Проходя мимо колодца, я различил при свете луны сдвинутую с места круглую крышку и ведро, с привязанной к дужке веревкой. Рультабиль сказал мне, что он решил проверить, не сообщается ли этот старый колодец с морем, но вода в нем оказалась пресной.
Госпожа Дарзак почти сразу же простилась с нами и ушла в Четырехугольную башню. По просьбе Рультабиля господин Дарзак и Артур Ранс остались. Несколько учтивых фраз моего друга дали понять госпоже Эдит, что ее вежливо просят немедленно отправится спать, и она ушла, иронически простившись с Рультабилем:
— Спокойной ночи, сеньор главнокомандующий.
Когда мужчины остались одни, Рультабиль привел нас в маленькую комнату садовника у арки. Это очень темное помещение с низким потолком удивительно подходило для незаметного наблюдательного пункта.
Здесь ночью, не зажигая фонаря, Артур Ранс, Робер Дарзак, Рультабиль и я держали наш первый военный совет. Я не нахожу другого слова для этого собрания мужчин, испуганно скрывшихся за стенами старого замка.
— Мы можем совещаться здесь совершенно спокойно, — начал Рультабиль. — Никто нас не услышит и не застанет врасплох. Если кому-нибудь и удастся незаметно проскользнуть через первые ворота, охраняемые дядюшкой Жаком, то мы будем об этом немедленно предупреждены аванпостом, который я разместил посредине первого двора в руинах часовни. Там находится ваш садовник Маттони, господин Ранс. Мне говорили, что на него можно положиться. Каково ваше мнение?
Я с восхищением слушал Рультабиля. Госпожа Эдит была права. Действительно, он вел себя как главнокомандующий и сразу принял все необходимые меры для безопасности замка. Конечно, он никогда не сдаст его на милость победителя и скорее взлетит на воздух, чем капитулирует. Славный юный комендант форта! Действительно, следовало обладать незаурядной храбростью, чтобы защищать форт Геркулес против Ларсана. Может быть, даже большей, чем любому из графов Мортола, оборонявшему замок от тысячи осаждающих. В те времена можно было пойти в прямую атаку на врага, уже наполовину разгромленного огнем кулеврин и бомбард.
А с кем предстоит сразиться нам? С призраком! Где был враг? Повсюду и нигде! Мы не знали, где следует атаковать и где обороняться. Нам оставалось только запереться в замке, охранять его, бодрствовать и ждать.
Артур Ранс сказал, что он ручается за своего садовника Маттони, и Рультабиль начал объяснять нам общую диспозицию. Он зажег трубку, затянулся несколько раз и начал:
— Можно ли надеяться, что Ларсан, столь дерзко показавшийся нам под стенами замка, бросивший такой вызов, ограничится этими платоническими действиями? Этим моральным успехом, сеящим страх и уныние среди некоторых защитников нашего гарнизона? Исчезнет ли он после этого? По правде сказать, я так не думаю. Во-первых, это не в его воинственном характере, и он не удовлетворится половинчатым успехом. Во-вторых, его ничто не принуждает отступать. Подумайте сами, он может предпринимать против нас все, что пожелает, а мы не в состоянии перейти к активным действиям и вынуждены только защищаться. Никакой помощи извне мы не получим. И он это хорошо знает. Отсюда его дерзость и спокойствие. Кого мы можем призвать на помощь?
— Прокуроров, — после некоторого колебания ответил Артур Ранс, полагавший, что если эта мысль не была высказана самим Рультабилем, значит, он имел на то веские основания.
Рультабиль посмотрел на нашего хозяина с сожалением и упреком.
— Вы должны понять, господин Ранс, — сказал он ледяным тоном, выдававшим всю неуместность сделанного предложения, — что в Версале я спас Ларсана от французского правосудия вовсе не для того, чтобы передавать его в руки итальянским жандармам возле Красных скал.
Не подозревавший о первом замужестве дочери профессора Станжерсона, американец, естественно, не понимал, почему следует скрывать появление Ларсана, особенно после церемонии в церкви Святого Николая. Но по некоторым странным моментам Версальского процесса он, конечно, догадывался, что мы больше всего боимся привлечь интерес публики к так называемой тайне мадемуазель Станжерсон. В этот вечер он понял также, что таинственная история, посредством которой Ларсан держал в своих руках судьбу и честь окружавших его людей, сильнее всех прокуратур мира. Не произнеся ни слова, он поклонился Роберу Дарзаку, и этот поклон означал, что Артур Ранс готов сражаться за дело Матильды как доблестный рыцарь, который мало беспокоится о причине битвы, умирая за свою даму. Во всяком случае, я понял его жест именно так, убежденный, что он, несмотря на свою недавнюю женитьбу, все еще не забыл прежнюю страсть.
— Надо, чтобы этот человек исчез, — сказал господин Дарзак, — но без шума. Его следует принудить к повиновению или договориться с ним, наконец, просто убить! Но первое условие его исчезновения — это соблюдение полной тайны его появления. От имени госпожи Дарзак я прошу вас сделать все возможное, чтобы господин Станжерсон не узнал о новых угрозах этого бандита.
