Петер Адамс - Роковое наследство
— Я не додумался бы до этого, — произнес Эррис голосом, полным сознания своей вины, как если бы он был обязан охранять Лайну.
Даже поверхностного осмотра кухни и обратной стороны дома было достаточно, чтобы убедиться, как прост, а потому почти непредсказуем был ход убийцы. Он снял шланг с газовой плиты и насадил на проводку газового освещения — хотя им давно уже не пользовались, но проводка сохранилась. Убийце не нужно было входить в комнату Лайны, чтобы погрузить ее в вечный сон…
Глава девятая
— Ужасно, поистине ужасно! — вздохнул О'Брайен. Но прозвучало это так, как будто он удовлетворен великолепной трапезой. По его наспех накинутой одежде и взъерошенным волосам видно было, что его разбудили среди ночи, однако об этом он не обмолвился ни словом. Его маленькие маслянистые глазки светились, как всегда, самодовольством, однако в глубине их — и Дьюит это сразу заметил — таились недоверие и настороженность. Дьюит заметил и кое-что еще. На первый взгляд, казалось, что О'Брайен, разбуженный среди ночи, схватил спросонья рубашку и штаны и кое-как оделся; однако этому впечатлению противоречила одна небольшая деталь: молния была закреплена булавкой. Обычно инспектор ходил в серо-зеленых галифе, и молния на правой брючине была испорчена и не закрывалась. Сейчас она была закрыта и застегнута булавкой сверху, чтобы не разошлась. Любой знает, сколько нужно времени и терпения, чтобы закрыть сорванную молнию. Так неужели же кто-то будет заниматься такими пустяками глубокой ночью, зная, что совершено убийство и надо спешить? Остается предположить, что О'Брайен вовсе не спал, когда поступил вызов, но хочет это скрыть. Почему?
— Как это ужасно, — снова повторил он, раскачиваясь всем своим массивным телом. — Но лучше уж такой конец, чем вся жизнь в дублинской тюрьме.
— Как? — выдохнул Дьюит.
— А потому что убила сестру она, и никто другой. Она сама мне в этом призналась. Ее замучила совесть, мы все сейчас в этом убедились. Она не стала ждать, когда ее арестуют и приговорят, а казнила себя сама, и это лучше, много лучше.
О'Брайен лгал настолько неуклюже, что явно и сам не верил, что сумеет провести Дьюита. Нисколько этим не смущаясь, он весьма убедительно заявил:
— Да-да, как бы ни было грустно, но это удачный выход, и мы избавимся от нашей проблемы.
Взгляд Дьюита был прикован к Лайне. Ее глаза так выразительно уставились в пространство, что, казалось, она сейчас моргнет и заговорит — впечатление не из приятных.
— Она мечтала спокойно заснуть, перейти рубеж во сне, не испытывая ни страха, ни боли, — продолжал О'Брайен с отвратительной слащавостью. — Она была умной девушкой и понимала, что дом находится под строжайшим наблюдением, и ее комната, и она сама. Вот она и придумала эту ловкую штуку с газом.
— Под наблюдением? — перебил его Дьюит. — Разве вы или ваши люди следили за ней?
— А как же? — О'Брайен перестал притворяться. — Вы что же, думаете, мне хочется повесить на себя дисциплинарное взыскание перед пенсией? Да-да, глаз у вас острый. Вы правы насчет молнии. У меня уже глаза слипаются от недосыпания. Это и неудивительно, потому что обычно я ложусь в десять. Что ж, тем приятнее будет сейчас завалиться спать.
— Вы осматривали дом до моего прихода? — спросил Дьюит.
— От чердака до подвала. Кроме Лайны, вас и моего постового, там никого не было и не могло быть. Ни человека, ни другого существа. Разве что муха.
— Тогда убийца пришел извне, как бы это ни казалось невероятным, — заявил Дьюит.
— Исключено. Даже кошка не смогла бы пробраться в дом!
— Тогда…
— Совершенно верно. Либо Лайна отравилась сама…
— Либо?
— Либо это был один из вас, я имею в виду вас или же нашего поэта.
— А мотивы?
— У поэта? Может быть, он нам сам объяснит? — О'Брайен повернулся к Эррису, который все это время молча смотрел на Лайну.
— Что я должен объяснить? — растерянно спросил Эррис.
— Почему вы могли убить Лайну?
— Из ревности, — прошептал парень.
— Да, вы правы, это реально, — согласился О'Брайен.
— А я? — спросил Дьюит.
— Виной всему осколок гранаты у вас в мозгу. Временное помутнение сознания. Не просто белые мышки и прочие мелочи, такое может привидеться только безграмотным и тупоумным людям. А вы человек интеллигентный и много переживший.
— А как же ваша версия о виновности Финнигана и об уликах против него? — возразил Дьюит, внимательно гладя на инспектора.
— Она оказалась несостоятельной. Ну а теперь я опечатаю комнату и отправлю рапорт в Дрогхед. Можете попытаться что-нибудь обнаружить вместе со всей тамошней комиссией по расследованию убийств, даже если вся работа пройдет впустую.
— Отчего вы так твердо уверены?
— Оттого, что я издавна знаком с этими господами. — О'Брайен добродушно рассмеялся. — Это комиссар полиции Уэстрик, который удовлетворяет свое честолюбие, сидя за рулем лимузина с синей мигалкой; два подчиненных ему инспектора под стать начальнику. Они с умным видом перероют весь дом снизу доверху, допросят не меньше тридцати человек, будут всех подозревать, а потом от этих подозрений отказываться, и в конце концов… комиссар полиции Уэстрик вместе со своими помощниками сядет в свой лимузин, помчится обратно, и в итоге вернутся в Дрогхед нисколько не умнее, чем до выезда оттуда,
О'Брайен подошел к Дьюиту и положил ему на плечо свою мягкую огромную ладонь.
— Мой дорогой друг, разве вы еще не поняли, что в Килдаре бессильна всякая там криминалистика? Местные жители глухи и немы. Когда им задают вопрос, они не отвечают ни да, ни нет, а только бурчат что-то себе под нос, а уж ваше дело понимать это бурчание как вам угодно, только в нем не содержится ни малейшего намека на то, что вы пытаетесь узнать. Но это хорошо, а иначе до чего мы дожили бы, если бы каждый совал свой нос в душу другого.
В том, что он говорил, было предостаточно несообразностей, но глядя на О'Брайена, такого массивного, непоколебимого, полного непробиваемого, почти идиотского оптимизма, Дьюит попытался взглянуть его глазами на жителей Килдара, на которых могло пасть подозрение. И почувствовал, что инспектор прав. Здесь непригодна классическая криминалистика крупных городов. Ее методами не добьешься признания ни от могильщика с букетом роз, ни от шорника Джойса, ни от миссис Скрогг, ни даже от Финнигана. Многовековая война с англичанами дала свои плоды, и большинство ирландцев охраняет свой клан, и никакое следствие не заставит их заговорить — они будут глухи и немы.
Но Дьюит не выдал себя ничем, оставив все эти соображения при себе. Вслух он сказал:
