Лин Гамильтон - Китайский алхимик
— Что собираешься завтра делать? — спросила я. — Только аукцион?
— Наверное. Весь день буду отдыхать, может быть, схожу в спортзал отеля. Даже во время путешествий надо поддерживать себя в форме. Потом пойду на аукцион, там и увидимся.
Но Бертон и этого не сделал. Его ложь к тому времени начала меня задевать, и я была к ней готова. За чаем я дала ему возможность признаться в том, что он задумал. Бертон не признался. Я пришла к заключению, что он не только эксцентричный и чересчур амбициозный гений, но и крайне отталкивающий тип.
На следующее утро я смотрела, как Бертон, выйдя из лифта, быстро оглядел вестибюль, видимо, в поисках меня. Я удобно расположилась за пальмой в кадке и уже собиралась выходить из укрытия, когда появился Бертон. Он шагал очень быстро, вышел на улицу и сел в такси. Я села в следующее, и мы поехали за ним, что довольно непросто сделать, учитывая движение на пекинских улицах, но как только водитель понял, что я от него хочу, благодаря швейцару, который и глазом не моргнул, когда я попросила его перевести просьбу, он стал ловко объезжать пробки. Бертон направлялся на северо-запад от нашего отеля, такси объезжало Запретный город с северной стороны, но после этого мы стали петлять по улицам, и я уже не знала, где мы находимся. Меня утешало лишь то, что я прихватила из отеля карточку с его названием на китайском, так что могла вернуться назад. Наконец первое такси остановилось, и Бертон вышел. Дав ему немного времени, я сделала то же самое.
Мы были на оживленной улице, обсаженной искривленными старыми деревьями, со множеством магазинов. Повсюду сновали люди, поэтому было сложно держать Бертона в поле зрения, но зато я снова могла не бояться того, что он меня заметит, ведь мы были единственными европейцами на улице. Он не оглядывался, но время от времени поднимал голову, чтобы прочесть вывески или номера на магазинах и заглянуть в витрины, словно что-то искал. Поблизости не было антикварных магазинов, поэтому мне не давал покоя вопрос: зачем Бертон здесь? Внезапно я испытала угрызения совести, подумав, что, возможно, была несправедлива к нему. Возможно, он идет к какому-нибудь китайскому травнику, чтобы посоветоваться насчет своего здоровья или купить еще этого жутко пахнущего чая. Что если он оглянется и увидит меня?
Внезапно Бертон вошел в маленькую бакалейную лавочку. Я остановилась на другой стороне улицы и ждала, пока он выйдет, но прошло уже несколько минут, а его все не было. Наконец я тоже вошла в магазин. Бертона нет. Я его потеряла, хотя не могла понять, как ему это удалось. Если бы только я могла к кому-нибудь обратиться!
Раздраженная, я повернулась, чтобы уйти, и чуть не натолкнулась на маленькую старушку, сидевшую у двери. У нее было прекрасное, хотя и испещренное глубокими морщинами лицо и крошечные ножки. Я пришла в ужас, мой феминистический дух дал о себе знать. Вообще-то, бинтование ног было запрещено в Китае еще в 1911 году, и я никогда не думала, что увижу женщину с такими ногами. Маленькие ножки называли «золотыми лилиями», а длина идеальной ступни составляла всего три или четыре дюйма. Несмотря на запрет, этот обычай, по-видимому, продолжал жить и после 1911 года, и только коммунисты, пришедшие к власти в 1949 году, положили конец отвратительной традиции. Очевидно, что женщина родилась намного раньше. Я извинилась, хотя не была уверена, что она меня поняла. Но я улыбнулась ей, и она улыбнулась в ответ — у нее не хватало нескольких зубов. Потом рукой она показала на дальний конец магазина.
Сначала я думала, она хочет, чтобы я что-то купила, но потом заметила в глубине грубую деревянную дверь. Старушка решила, что белая женщина ищет европейца, и указывала в нужном направлении. Совесть перестала меня мучить: если Бертон убегает через потайные двери, значит, у него что-то на уме. Я собиралась выяснить, что он задумал на этот раз. Поэтому, словно Алиса из Страны Чудес, я распахнула дверь и шагнула в другой мир.
Глава 4
Мне было четырнадцать лет, когда моя жизнь круто изменилась. Первым, что нарушило мое довольно безбедное существование — с некоторой натяжкой его можно было считать таковым, — было пьяное откровение У Пэна, сообщившего мне, что я стал его приемным сыном не потому, что члены моей семьи по давней традиции служили во дворце, а потому что отец продал меня У, чтобы заплатить часть карточных долгов. «Жена» У мечтала о невестках, которые исполняли бы ее приказания, и внуках от двух приемных сыновей, поэтому У должен был найти кого-то для императорской службы. Пагубное пристрастие моего отца дало ему такую возможность. Да, мое спокойствие было нарушено, но я также начал ставить под сомнение все, что говорил мне отец, особенно касавшееся сестры. Я стал думать, что она умерла. Возможно, именно призрак Первой сестры обитал в колодце возле нашего дома. Это она не давала спать тетушке Чан! Однажды вечером мне любезно позволили постоять в уголке, пока личные музыканты императора, оркестр Грушевого сада, играли для Сына Неба и его друзей. Музыканты играли вдохновенно и снискали расположение императора. На этот раз, что бывало не часто, он не счел нужным поправлять их. Женщины, поскольку оркестр Грушевого сада состоял исключительно из прекрасных женщин, исполнили мелодию, написанную самим Сыном Неба. Конечно, она была изысканна. Признаюсь, я стал считать себя ценителем искусств, и, зачарованный, подошел ближе, чем следовало. Кажется, Сын Неба не возражал. После окончания представления император подарил каждой женщине шелковый кошелек. У Пэн, подошедший ко мне, сказал, что все исполнительницы получат по монете. А одной из них дадут нефритовый диск, означающий, что эту ночь она проведет с Сыном Неба.
Вскоре после представления я получил приглашение прийти к женщине по имени Линфэй. Я решил, что это имя она получила во дворце, а не при рождении. «Лин» — это позвякивание нефрита, поэтому я решил, что женщина, наверное, играет на музыкальном инструменте, хотя не мог припомнить, чтобы мы были знакомы. Однако доброе имя Линфэй было всем известно. Именно к ней женщины обращались, когда у них возникали определенные медицинские проблемы, например, пятна на коже, которые, по их мнению, портили их красоту и отвращали от них Сына Неба, а также с сугубо женскими проблемами. Конечно, во дворце было множество докторов, но, похоже, императорские наложницы предпочитали обсуждать свои дела с Линфэй. Я недоумевал, что ей нужно от меня.
Меня провели в довольно простую комнату, где я остался ждать. У меня было ощущение, что за мной наблюдают, что в тени кто-то прячется. Я никого не мог видеть, но в комнате витал слабый аромат гвоздики, который особенно любили в гареме, а также сладкого базилика и пачулей. Однако после нескольких минут ожидания я решил, что это какой-то розыгрыш, и повернулся, чтобы уйти.
