Луи Тома - Фрагмент
— Вот и я, — сказала Валери и положила внушительных размеров пакет на заднее сиденье рядом со своей папкой. — Для вас я тоже кое-что захватила.
Ужин вдвоем в ее квартире… Искушение было слишком велико, и Морис с трудом заставил себя отказаться.
— К сожалению, я сегодня не смогу составить вам компанию.
Он не мог решиться сказать ей правду. В конце концов, похожих романов было очень много. Его опасения по поводу идентичности двух историй постороннему человеку могут показаться малозначительными.
Он тронулся с места, и следом за ним двинулся черный «Пежо», повторяя его маневр уже во второй раз. Пока Морис направлялся в широкий поток движения, он снова заметил его в зеркале заднего обзора. Валери читала только что купленную газету. На площади Конкорд черная машина все еще преследовала их. То же было и на бульваре Сен-Жермен.
— Завтра этот портрет появится во всех утренних газетах, не правда ли? — спросила Валери.
— Да. И тогда вся Франция обратит свой взор на Дюпона. Теперь его песенка спета.
Черный «Пежо» больше не появлялся в зеркале. Теперь другая машина находилась между Морисом и преследующей его машиной, внутренность которой была так же темна, как и ее кузов. Невозможно было разглядеть номер. Морис так часто оборачивался, что Валери обратила на это внимание.
— Кто-то преследует нас, — ответил он на ее немой вопрос.
— Кто же?
— Машина.
Он описал ее Валери. Заметив справа впереди тихую боковую улицу, он свернул туда. «Пежо» последовал за ним.
— Запомните номер! — приказал Морис.
— 903-У-75.
Время шло. Другая машина была задержана красным светом и осталась позади. Когда они приехали на улицу Гей-Люссака, ее уже не было.
— Поспешим.
Морис взял папку с рисунками и сверток с продуктами, и они быстро поднялись по лестнице. Веселые цвета ее уютной квартиры создавали оазис спокойствия. Задыхаясь от быстрого подъема по лестнице, они с облегчением опустились на кушетку и пуфик. Если остаток пути Валери молчала и все время нервно смотрела в заднее стекло, то теперь она не могла уже удержаться от вопросов, которые вертелись у нее на языке.
— Это был Дюпон?
— Надо думать. Теперь у нас есть номер его машины, и мы сможем узнать его настоящее имя.
— Мы можем позвонить комиссару, не так ли? — спросила Валери.
Морис промолчал. Он не хотел говорить ей, что мало доверяет Фушеролю и предпочитает придерживаться своих радикальных методов.
— Я знаю еще кое-кого из управления полиции, — ответил он. — Ему я и позвоню.
Он застал своего знакомого и передал ему свою просьбу.
— Это пустяки, — ответил тот. — Правда, сегодня я не смогу добраться до картотеки с номерами, но завтра утром я проверю.
— Завтра… Завтра… — огорченно проговорила Валери и утешилась шоколадным тортом.
— В это время, конечно, Фушероля нет в его кабинете, — сказал Морис. — Не хотите ли поехать ко мне?
Валери показала на толстую цепочку входной двери.
— Если я наложу цепочку, со мной ничего не случится.
— Но ни в коем случае никому не открывайте, — предупредил он.
Валери пообещала ему это, и Морис ушел.
Когда он вышел на улицу, движение стало еще более интенсивным. Он потратил около часа, чтобы добраться до предместья Сен-Мартин. По дороге он зашел в табачную лавку, чтобы купить сигареты. В последние дни он курил больше обычного. Он позвонил оттуда Изабель.
— Не жди меня к ужину, — предупредил он, — я приду поздно.
— Я уже об этом догадалась, — ответила она и язвительно добавила: — Ты, конечно, у своей Валери.
— Моя Валери, как ты любишь ее называть, уже дома, а я на пути в противоположный конец города, где у меня есть дело.
Через добрых полчаса он добрался до Больших бульваров. Найдя там стоянку для машин, он поставил ее и дальше пошел пешком. В предместье Сен-Мартин царила насыщенная жизнь. Начался моросящий дождь. Прохожие спешили. За закрытыми окнами переполненного кафе виднелись расплывчатые силуэты посетителей. В сумеречном свете казалось, что они сидят в аквариуме. Чем ближе подходил Морис к дому, тем больше он сомневался в целесообразности своего предприятия. Либо Пьер Кулонж невиновен и может объяснить загадку в двух словах, подобно случаю убийства в закрытой комнате, где был применен какой-нибудь простой трюк, либо он признается в плагиате и объяснит, как это случилось.
Но если Кулонж был Дюпоном? Если они оба были одним и тем же лицом? Морис остановился посредине тротуара, не обращая внимания на толкавших его прохожих. Почти немыслимо было допустить такую неосторожность. Только сумасшедший мог так поступить. Ведь каждый мог вспомнить опасного убийцу, который год назад сам себе дал прозвище «Душитель». Многие газеты получали от него письма. Возможно, он похож на Дюпона, и он решил объявиться под давлением своего подсознания. Теперь рассуждения Мориса перешли в область криминалистики. Погруженный в размышления, он медленно продолжал свой путь. Может быть, в доме номер девяносто три предместья Сен-Мартин не окажется никакого Кулонжа?
Однако он был. Через полуоткрытую калитку Морис прошел в мрачный, неровно вымощенный двор. Кусок гофрированного картона закрывал окно консьержки. Грохочущий шум телевизора перекрывал крики грудного ребенка.
«Сначала нужно будет спросить», — подумал Морис и постучал по картону.
Дверь открылась. Округлая женщина лет пятидесяти появилась на пороге и дружелюбно спросила:
— Что вам угодно?
— Мсье Пьер Кулонж здесь живет?
— Да, но он еще не пришел домой.
Морис достал из кармана монету, чтобы сделать женщину разговорчивей.
— Вы разрешите мне… — движением подбородка он указал на комнату.
— …Подождать его у меня? — закончила фразу женщина. — Пожалуйста.
Она отступила и дала ему пройти.
У нее была пышная, но хорошо сохранившаяся фигура. В уголках ее очень живых маленьких глаз при улыбке появлялись морщинки, а волосы с проседью были стянуты на затылке. На ней был дешевый, но очень чистый рабочий фартук и серая вязаная кофточка. В комнате было необычайно чисто.
— Он часто приходит домой поздно? — спросил Морис, чтобы поддержать разговор.
— Когда как. Он, наверное, скоро придет.
— Я слышал, что он писатель.
— Во всяком случае, он постоянно пишет, он даже переутомляется. Все это нездорово.
— Он любит свою работу? — спросил Морис.
— Ну, если бы он занимался только сочинительством…
Вдруг распахнулась стеклянная дверь и в комнату вошел высокий сильный молодой человек. Ему можно было дать лет двадцать пять-тридцать.
