Жорж Сименон - Друг детства Мегрэ
Мегрэ напряженно ждал.
— Ну так что? — наконец спросил он.
— Ничего.
— Пошли, Лапуэнт, — позвал доведенный до предела Мегрэ и, очутившись на улице, подвел итог: — Я почти уверен: она что-то знает. Только вот вопрос: так ли она глупа, как кажется.
— Куда теперь, шеф?
Мегрэ ответил не сразу. Оставался еще страховой агент, но пока его не было в Париже. Мегрэ совершенно не представлял себе, что делать дальше.
— На бульвар Рошешуар.
Мастерская Флорантена была на запоре, сосед-художник крикнул им:
— Никого нет.
— Давно он ушел?
— Днем я его не видел. Вы из полиции?
— Да.
— Так я и думал. Со вчерашнего дня кто-то постоянно крутится во дворе и следует за ним по пятам, стоит ему выйти. Что он натворил?
— Мы даже не знаем, натворил ли.
— Он и вправду подозрительный!
— Вот видите.
Художник, видно, любил почесать язык, но целый день был лишен такой возможности.
— Вы хорошо его знаете?
— Да так, перебросишься парой слов.
— Много у него было заказчиков?
— Заказчиков? — переспросил художник, лукаво уставившись на Мегрэ. — Да откуда же им взяться?
Кому придет в голову, что в этом дворе мастерская антиквара. Тем более, что антиквар-то он… Впрочем, он здесь редко бывает. Приходит, только чтоб повесить табличку: «Скоро вернусь» или «Закрыто до четверга».
— Случалось ли ему здесь ночевать?
— Наверное, иногда по утрам я видел, как он бреется.
Сам-то я живу на улице Ламарка.
— Откровенничал ли он с вами?
Художник задумался, продолжая водить кистью по холсту. Он так привык писать Сакре-Кёр, что мог бы проделывать это с завязанными глазами.
— Он не любит мужа своей сестры, это я помню точно.
— Почему?
— Он объяснял мне так: если бы тот не обобрал его, жизнь его сложилась бы иначе. Его родители владели очень прибыльным делом, не помню, правда, где…
— В Мулене.
— Может быть. Когда отец отошел от дел, всем стал заправлять муж сестры. Он якобы должен был поделиться рецептами с Флорантеном. Таков был уговор. А когда отец умер, Флорантен остался ни с чем.
Мегрэ припомнилась розовощекая смешливая девушка, стоявшая в те годы за стойкой белого мрамора: как знать, может быть, она и была подлинной причиной того, что он в юности так редко заглядывал в кондитерскую.
— А денег он у вас никогда не занимал?
— Как вы догадались? Правда, небольшие суммы. Да я и не смог бы давать ему много. Франков двадцать, иногда пятьдесят, но редко.
— Он вам их возвращал?
— Не сразу, как обещал, а спустя несколько дней. А в чем его подозревают? Вы ведь комиссар Мегрэ, не так ли?
Я вас сразу узнал — видел в газетах ваши фотографии. Раз уж вы сами им занялись, значит, дело не пустячное. Преступление? Думаете, он убийца?
— Понятия не имею.
— Если позволите, я скажу свое мнение: он не способен убить. Может, за ним и водятся какие-нибудь грешки, не знаю. Да и то это не обязательно его вина. У него постоянно возникают какие-то проекты, и я уверен, он искренне желает их осуществления. И идеи у него появляются неплохие. Но он увлекается и терпит неудачу.
— Нет ли у вас случайно ключа от его мастерской?
— Как вы догадались?
— Просто предположение.
— Раз в год нет-нет да и появится покупатель, вот он и оставил мне ключ. Назвал кое-какие цены.
Художник принес массивный ключ.
— Думаю, он не будет на меня в обиде.
— Будьте спокойны.
Во второй раз Мегрэ с помощью Лапуэнта внимательно обследовал мастерскую и спальню Флорантена. Ничего не ускользнуло от их внимания. В спальне стоял приятный запах крема для бритья, незнакомый Мегрэ.
— Что мы ищем, шеф?
— Если б я знал, — недовольно буркнул комиссар.
— Никто ни на Нотр-Дам-де-Лоретт, ни в ее окрестностях не видел вчера голубой «ягуар». Молочнице прекрасно знаком этот автомобиль. Вот что она сказала: «Эта машина всегда по четвергам стоит напротив моей лавки.
А и вправду, в этот четверг я ее не видала. За рулем толстый коротышка. Надеюсь, с ним ничего не случилось».
Я также побывал в гараже на улице Лабрюйера, — продолжал докладывать Жанвье. — Видел машину, зарегистрированную на имя Жозефины Папе. «Рено» двухлетней давности, прошла всего двадцать четыре тысячи километров, в прекрасном состоянии. В багажнике пусто. В отделении для перчаток мишленовский атлас дорог, пара солнцезащитных очков и аспирин.
— Надеюсь, нам больше повезет со страховым агентом.
Жанвье чувствовал, что шеф действует наугад, и, делая вид, будто ничего не понимает, старался молчать. Однако все же не удержался и спросил:
— Вы уже вызвали его?
— Он будет в Париже только вечером. Сходи-ка в гостиницу, где он остановился, ну, скажем, часам к восьми. Может, тебе придется и подождать. Как только он появится, свяжись со мной, я буду дома.
Был уже седьмой час. Рабочий день заканчивался. Только Мегрэ взялся за шляпу, собираясь уйти, как раздался телефонный звонок. Звонил инспектор Леруа.
— Звоню из ресторана на улице Лепик, Флорантен здесь ужинает. Собираюсь последовать его примеру. Вторую половину дня мы провели в кинотеатре на площади Клиши.
Поскольку показ безостановочный, два раза просмотрели один и тот же дурацкий фильм, сидя друг за другом.
— Ну как он, нервничает?
— Да нет. Время от времени оборачивается, чтобы подмигнуть мне. Еще немного, и он предложит вместе поужинать.
— Я сейчас же кого-нибудь пришлю тебе на смену.
— Да я не очень-то утруждаю себя.
— Жанвье, пошли туда кого-нибудь из ребят. Не знаю, кто там свободен. И не забудь позвонить, как только Рыжий заявится в гостиницу… Отель «Босежур». Лучше, если он тебя не заметит…
На площади Дофина Мегрэ пропустил стаканчик. День оставил у него тягостное ощущение, особенно беседа с Виктором Ламоттом.
Не внушала энтузиазма и встреча с привратницей.
Он простился с коллегами, которые, устроившись в уголке, играли в белот. Дома он и не пытался скрыть дурного расположения духа. Впрочем, с мадам Мегрэ это было бы и невозможно.
— Подумать только, как это просто! — пробурчал он, снимая в прихожей шляпу.
— Что просто?
— Да задержать Флорантена. Любой на моем месте сделал бы это. Изложи я судебному следователю хотя бы половину того, что у меня скопилось против Флорантена, он тут же заставит меня арестовать его.
Что же тебя удерживает? То, что вы были друзьями?
— Да не друзьями вовсе, приятелями, — поправил Мегрэ, набивая пенковую трубку, которую курил только дома. — Не в этом дело.
Казалось, он сам ищет настоящую причину своего поведения.
— Все против него. Все факты слишком уж упорно говорят не в его пользу, понимаешь? И еще мне очень подозрительна привратница.
