Буало-Нарсежак - В тесном кругу
Это замечание удостоилось долгих обсуждений, так что в конце концов Глория сухо попросила Жюли заниматься своими делами.
— Заметьте, — говорила она, — здесь не продают дома кому попало. Нужно согласие остальных домовладельцев. И меня сильно удивит, если здешнее общество согласится принять такую заметную особу, как Джина.
— Ну а лично ты почему не хочешь? — спросила ее Жюли.
— Я? — взорвалась Глория. — Да мне нет до нее никакого дела! Уж не думаешь ли ты, что я боюсь? Пусть покупает свои «Подсолнухи», если ей неймется! Больше того, я буду настаивать, чтобы никто не смел ей мешать. Если только у нее хватит денег, в чем я сильно сомневаюсь. Она всегда производила много шума, но я не уверена, что ее средства соответствуют ее известности. Доказательство? Ну как же, раз она до сих пор вынуждена работать! Но повторяю: пусть себе покупает «Подсолнухи», и не моя вина, что потом она будет кусать себе локти. А я все-таки приглашу ее в будущий понедельник. Можешь всем сообщить эту новость.
— Меня это не касается.
— Нет, касается! Ты только делаешь вид, что тебе все равно, а сама шепчешься с кем ни попадя на каждом углу! Думаешь, я ничего не знаю? Так что не стесняйся, девочка, продолжай в том же духе! Будешь выходить, поставь мне Сонату Франка.
Конфликт назревал, и Жюли предусмотрительно старалась держаться в стороне. Поведение Джины казалось довольно странным, но Кларисса, удивительно ловко умевшая выпытывать новости, через одну из служанок господина Хольца разузнала, что старая дама предпочитала пока не привлекать к себе особого внимания, поскольку еще не решила, поселится ли в «Приюте отшельника». Между тем ближайшие подруги Глории тоже не сидели без дела. В одной из лучших книжных лавок соседнего городка они раздобыли «Историю кинематографа», но, к сожалению, о Джине узнали из нее не много. Всего по нескольку строк в разных местах книги, да еще ее фотография в роли роковой женщины. Это был кадр из фильма 1932 года. Сколько же ей тогда было? Книгу передавали из рук в руки, разглядывая тщательно загримированное лицо, освещенное прожектором фотохудожника. Нет, невозможно даже предположительно угадать. Тридцать? Тридцать пять? «Я бы дала сорок, — решилась Глория. — А в энциклопедическом словаре вы смотрели?»
Посмотрели и в словаре, но и там ничего не нашли.
— А почему бы прямо ее не спросить? — сказала Памела. — Почему не задать ей этот вопрос чисто дружески?
Глория немедленно согласилась.
— Да, Памела права. И я решила пригласить Джину к себе в этот понедельник. Разве моя сестра вам еще не говорила? Похоже, она уже совсем ничего не помнит…
— И вообще, — заключила Симона, — не имеет никакого значения, сколько ей лет.
Но почему-то Памела стала гулять в парке гораздо чаще, чем раньше, а Кейт как-то осмелилась даже окликнуть господина Хольца и попросить у него пару черенков роз. Вилла практически постоянно была под наблюдением. Жюли охотно шутила на эту тему, разговаривая с Джиной по телефону — а перезванивались они ежедневно. Джине все больше и больше нравилось в «Приюте отшельника». Господин Хольц оказался превосходным хозяином. Дом его был восхитителен.
— А какой покой! — вздыхала Джина. — Наконец-то я чувствую себя в безопасности.
— Но ваше присутствие вызвало кучу разговоров. Вы получили приглашение моей сестры?
— Да, вчера днем. Очень мило и дружелюбно написано. Наверное, я пойду. Тем более что я уже почти решила купить «Подсолнухи».
«Ну наконец-то! — думала Жюли. — Она созрела. Только бы купила, а там…» Она чуть было вслух не произнесла: «Я умываю руки», но вовремя спохватилась и, пожав плечами, отвечала:
— Я тоже там буду, и будет еще масса народу. Все подруги моей сестры явятся и будут просить у вас автограф, а потом выпьют за ваше здоровье. И вы окончательно станете одной из «наших». Маленькая поправка: говоря «наши», я не включаю в это число себя. Я не вхожу ни в одну группу. Пусть это вас не шокирует. Передавайте привет господину Хольцу.
Обстановка понемногу накалялась. Глория теребила подружек:
— Вы придете, не так ли? И постарайтесь привести с собой мужа. Я уверена, что Джина до сих пор неравнодушна к мужскому вниманию, или она здорово переменилась.
— Я на тебя рассчитываю, — сказала она Жюли. — Хватит изображать из себя дикарку. Твое место возле меня.
— С какой стати?
— С такой, что нас с ней будут сравнивать. В каждом углу будут шушукаться. «Глория сохранилась лучше», — «Да, но Монтано выглядит живее». — «Интересно, сколько раз она делала подтяжку, чтобы так выглядеть?» Как будто ты их не знаешь!
— Почему же? Прекрасно знаю. Они тебя очень любят.
— Ничего подобного. Они не любят меня. Я настолько стара, что это вселяет в них ужас. Подумай сама, я могла бы быть матерью каждой из них, а некоторым — даже бабкой! Я их притягиваю, а это совершенно другое дело. И если Джина вдруг понравится им больше, чем я, я пропала.
— Зачем же тогда ты ее приглашаешь?
— Затем, что я должна расставить все по своим местам. Затем, что вопрос стоит так: или я, или она. И я рассчитываю на тебя, чтобы узнать, кто о чем будет шептаться.
Жюли по-прежнему разыгрывала непонимание:
— Уверяю тебя, ты ошибаешься. По-моему, сама по себе встреча двух столько переживших женщин способна взволновать кого угодно!
Глория понемногу теряла терпение:
— Не просто двух женщин, а двух артисток! Двух священных коров, если тебе так больше нравится. Вот почему конфликт неизбежен. Но разрешится он в мою пользу, просто потому, что я старше. А она должна зарубить себе на носу, что ей здесь не место. Скорее бы понедельник!
Воскресенье прошло как канун большого сражения. Глория долго выбирала парик. Она не собиралась молодиться — это было бы смешно, — но хотела выглядеть свежей и привлекательной. Ей помогали две ее ближайшие подруги — Кейт и Симона: давали советы, выбирали макияж. Совсем чуть-чуть тональной крем-пудры. Морщины надо не прятать, а как бы сгладить. Главное — чтобы публике предстало лицо столетней женщины, которую еще может захотеться поцеловать. Репетиция заняла значительную часть дня, потому что с туалетом тоже возникли проблемы. Никаких летних платьев, несмотря на сезон, — руки слишком худы, а шея висит складками. Самое лучшее — надеть простое домашнее платье, достаточно просторное, чтобы фигура только угадывалась. Тогда все внимание будет обращено на украшения. Выбор серег вылился в долгую дискуссию. Нет, как раз не подвески, а вот эти бриллианты: от них лицо озаряется юным блеском, делаясь одновременно и доброжелательным и одухотворенным. И конечно, колье. Несомненно, колье. Глория — богатая женщина. Просьба этого не забывать. Она распахнула перед Кейт и Симоной свои ларцы, и обе женщины застыли в оцепенении.
