Найо Марш - Смерть и танцующий лакей
— Я взглянул на нее и, поверьте, встретил взгляд василиска. Поэтому и не отважился сказать. Но самое смешное, — продолжал Джонатан, — я уверен, что у этой дамы результат получился такой же. Играли мы на деньги, и она была вне себя оттого, что проиграла. Я намекнул ей на свои затруднения, и она посмотрела на меня так сочувственно, что мне все стало ясно.
— А что это за игра? — спросил Мандрэг, понимая, что кто-нибудь должен задать этот вопрос.
— А вы никогда в нее не играли, дорогой Обри? Сейчас она стала уже старомодной, но, признаюсь, я до сих пор питаю к ней слабость.
— Это что-то вроде кроссворда, — сказала Херси, — каждому дается листок с клеточками, как для кроссворда, и одна за другой называются вытащенные наугад буквы, пока игроки не заполнят все клеточки. Выигрывает тот, у кого получилось больше слов.
— Чем длиннее слово, тем больше у вас очков, — пояснила Клорис. — Например, слово из семи букв — пятнадцать очков, из трех букв — только два. Менять ничего, конечно, не разрешается.
— Звучит заманчиво, — обреченно сказал Мандрэг.
— Может, сыграем? — пытливо вглядываясь в гостей, спросил Джонатан. — Хотите?
Гости, которых шампанское и коньяк настроили на радушный лад, охотно согласились. Все перешли в курительную. Здесь Джонатан начал вполне убедительно копаться в ящиках в поисках нужных принадлежностей, хотя Мандрэг еще утром видел, как он прятал туда и заранее отпечатанные бланки, и необходимое количество карандашей. Вскоре все сидели полукругом у камина с карандашами наготове и с протестующе-озадаченными выражениями лиц. Джонатан назвал первую букву.
— «X», — сказал он. — Как Халиф.
— Ой, — воскликнула мадам Лисс, — может, какую-нибудь другую? Хотя нет, подождите минутку.
— «К», король.
Мандрэгу игра давалась легко и даже понравилась. Он придумал слово из семи букв и с притворно-скромным видом протянул свою карточку сидящей рядом Клорис, чтобы она посчитала очки. Сам же, взяв карточку Уильяма, смутился, увидев, как там все страшно напутано. То ли Уильям не понял правила игры, то ли она была выше его разумения, но он не записал и половины букв. Многие клеточки были пусты, и лишь в левом углу был нарисован маленький, важно шагающий петух, поразительно похожий на Николаса.
— Во всяком случае, — сказал Уильям самодовольно, — рисунок не плох, вы согласны?
От необходимости отвечать Мандрэга спас громкий возглас Николаса.
— В чем дело, Ник? — спросил Джонатан.
Николас был смертельно бледен. В левой руке он держал две игровые карточки. Переложив одну из них в правую руку, он скомкал ее в комочек.
— Я что-то сделал не так? — мягко спросил Харт.
— Вы дали мне два листка, — ответил Николас.
— Извините, наверное, я неожиданно прихватил второй.
— Но написано на обоих.
— Очевидно, один из них остался от прежней игры.
— Очевидно, — ответил Николас, глядя на доктора Харта.
— Мой листок тот, где написано слово «угроза».
— Я все понял, — сказал Николас и повернулся к мадам Лисс.
4
Мандрэг поднялся к себе в полночь. Не зажигая свет, он раздвинул занавески и открыл окно. Наконец пошел снег. Тучи невидимых призрачных снежинок подлетали откуда-то из темноты к оконной раме, внезапно материализуясь в свете горящего камина. Некоторые из них попадали на стекла и, расплываясь, скользили вниз. И, хотя в комнате было совершенно тихо, в этом стремительно растущем за окном потоке снежных хлопьев Мандрэгу почудился величественный шепот ночи.
Мысль о светомаскировке заставила его закрыть окно. Он опустил шторы, зажег свет и подошел к камину помешать угли. Обычно он ложился поздно, и сейчас спать ему не хотелось. В мыслях он все время возвращался к сегодняшнему вечеру. Его мучило любопытство: что же такое было на этом втором листке, что заставило Николаса Комплайна побледнеть и так странно посмотреть на доктора Харта? Мысленно он видел, как рука Николаса засовывает скомканную бумажку между сиденьем и подлокотником кресла. «Возможно, она там до сих пор, — подумал он. — Конечно, там. Все-таки, почему он был так встревожен? Теперь я не засну. Бесполезно раздеваться и ложиться». А взглянув на книги, отобранные для него Джонатаном, Мандрэг пришел в полное смятение. Наконец он переоделся в пижаму, накинул халат. Пройдя в ванную, он отметил, что из-под двери в спальню Уильяма света не было видно. «Значит, Уильям спит». Мандрэг вернулся к себе, открыл дверь в коридор и очутился в равнодушной тишине спящего дома. Не закрывая дверь, тихо прошел по коридору до лестничной площадки. Здесь, в нише, вечным напоминанием об англо-индийском дедушке Джонатана стоял большой бронзовый Будда, лукаво и спокойно посматривая на Мандрэга. Еще несколько шагов, потом вниз по лестнице в холл.
Дверь в курительную почти напротив лестницы. Николас сидел в четвертом кресле от края. Почему бы не спуститься и не посмотреть, что написано в этой смятой бумажке? Если кто-нибудь и окажется в курительной, он может пройти в библиотеку как бы за книгой и вернуться к себе. Да и нет ничего постыдного, если он взглянет, что написано на выброшенной во время игры карточке.
Прихрамывая, Мандрэг тихо подошел к лестнице, нащупал в темноте выключатель. На стене зажглась лампа. Мандрэг начал спускаться. Казалось, лестница наполнилась эхом его шагов, а одна ступенька скрипнула так громко, что он вздрогнул и замер с бьющимся сердцем. «Наверное, так чувствуют себя взломщики и тайные любовники, — подумал он. — Но я-то с какой стати?» И все же он пересек холл тихо, по-кошачьи, осторожно толкнул дверь и долго стоял в темноте, прежде чем дернуть выключатель.
Перед камином полукругом стояли девять кресел. Выглядело это так, будто здесь проходило безмолвное тайное совещание. Их расположение красноречиво говорило о людях, которые были здесь еще недавно. А вот и кресло Николаса Комплайна: пододвинуто к креслу мадам Лисс и презрительно повернуто спинкой к креслу доктора Харта.
Мандрэг взял с вращающейся этажерки какую-то книгу о спорте и только после этого двинулся к креслу Николаса, засунул руку в щель между сиденьем и подлокотником. Бумага была скручена в тугой комок. Мандрэг разгладил ее и прочитал пять слов, вписанных карандашом в сетку кроссворда: «УБИРАЙСЯ К ЧЕРТУ! ИНАЧЕ БЕРЕГИСЬ!»
Огонь в камине совсем погас, и только, замирая, потрескивали угольки. Недоверчиво улыбаясь, Мандрэг уставился на листок бумаги. Ему пришло в голову, что, возможно, он жертва хорошо продуманной шутки, что Джонатан сговорился со своими гостями, придумал историю их вражды и теперь злорадно ждет, когда Мандрэг, сгорающий от нетерпения, явится к нему, чтобы поделиться своей находкой. «Нет, тут что-то не то, — подумал он. — Как Джонатан мог предугадать, что я вернусь и разыщу эту бумажку? А Николас на самом деле переменился в лице, когда увидел ее. Значит, надо полагать, Харт и вправду написал ее и передал Николасу вместе с другой. В таком случае он просто свихнулся от бешенства, если ведет себя так нелепо. Неужели он надеется отпугнуть Николаса от этой женщины? Нет, это чепуха какая-то!»
